О российской истории болезни чистых рук

поколения будут брести по грязи и крови верша великие свершения только уж дабы укрепить власть что сколь еще искусно при этом способствовало общей моральной деградации общества. 
Причем никак нельзя не учитывать во всем этом движении весьма значительного участия той основной части считай костяка интеллигенции которая вполне послушно пошла именно туда куда силком потянули весь честной народ.
И речь тут никак не идет именно о страхе тот пришел несколько позже…
Нет прежде всего о вере в лучшее и светлое о чем так долго доселе говорилось в течении всех тех предыдущих десятилетий.
То есть в той сыпным тифом жарких идей пораженной России начала 20 века явно оказалось слишком уж много интеллектуалов действительно всею душою истово верящих что лучшее и светлое до чего еще ярко отображенное в книгах может сразу приобресть самый верный и вполне конкретный облик.
Причем само собою сходу понятно что самое же подавляющее большинство из их числа и близко ничего из всего того прочитанного столь откровенно на ходу разом ведь не переносило в быт той исключительно простой и до самого конца довольно-то привольно обжитой ими обыденности.
Однако сами по себе семена напыщенного вольнодумства более чем естественно при этом явно прорастали на исключительно благодатной почве униженности, чванства, рабства, засилья круговой поруки.

122
И поскольку все этакое социальное зло сколь изрядно же постепенно накапливалось всеми теми невообразимо долгими веками, оно и впрямь кишмя ведь кишело на всех тех более чем невообразимо глубоких низинах всего тогдашнего общественного бытия.
А потому подчас и выплескивалось, оно теми на редкость длиннющими щупальцами самого отвратительного террора, так и, пытаясь до чего еще сходу весьма деятельно отравить жизнь господ угнетателей трудового народа кровавыми акциями всяких индивидуальных расправ.
А впрочем, и самым явным ко всему тому более чем действенно побудительным поводом могла быть, в том числе и самая изощренная личная месть за все свое полнейшее вековое бесправие или за потерю наиболее дорогих сердцу близких людей.
Ну а еще нечто подобное сколь неизменно довольно-то искренне поощрялось реакционными кругами царского правительства, раз сколь еще непременно всячески оно отводило всю народную ненависть в то довольно удобное для кое-кого из их числа русло войны со всеми теми вполне разумными либералами.
Ну а еще нечто подобное до чего явно же способствовало установлению самой благоприятной почвы для буквально любой грядущей диктатуры.
Вот только же неделикатно оседлать все народное движение правым деятелям и близко-то никак явно не удалось.
Причем, прежде всего как раз потому, что никакого народа, они и в глаза чисто совсем так никогда и не видели, а главное хоть как-либо его узнавать в их планы совершенно тогда вовсе-то и не входило.

123
Да и кто его тогда вообще собственно знал?
Когда приходили погромщики грабить и жечь усадьбы, то тот весьма добродушный помещик мог довольно-таки запросто же спесиво и заносчиво выкрикнуть, обращаясь к разгоряченной и доведенной зачинщиками до экстаза толпе: «Ступайте на двор, и жгите там, чего только хотите!»
А все потому, что видел он в них именно что точно тех, что и всегда ранее - никак уж не в меру осоловевших от скуки и выпитого холопов.

Ясное дело, что вовсе не надо иметь достаточно большое и богатое воображение, чтобы понять, что после таких слов толпа окончательно теряла последнюю искру разума и начисто забывала о том, что барин был добр, помогал бедным, щедро раздавая милостыню, их детей, пойманных в его саду, только бранил, палкой и кнутом не бил…
Ну а его сосед, который надо бы прямо сказать, и был тем самым злым и жестокосердным барином, которым крестьяне часто пугали своих детей…
Вот он-то как раз вполне естественно и был от всего этого где-либо до чего еще явно весьма же далече…
Такие людишки, прямо носом чуяли сколь быстроного и неотвратимо надвигающуюся опасность, а потому и держали ухо востро… и когда наступала пора поджогов, их попросту почти никогда не было на месте.

124
И эти осатанело лютые люди, вдоволь некогда всласть насладившиеся всеобщим бесправием, зачастую явно же умудрялись вовремя скрыться, то есть, проще говоря, удрать, куда так совсем подалее заграницу.
Ну и как то при этом разом понятно за все те их плотские грехи и утехи подчас страдали люди ни в чем этаком никак явно невиноватые, а во всем как есть всецело же праведные.
Однако и эти праведники тоже были на редкость во многом виновны, а поболее всего именно как раз в том более чем явном своем полнейшем пренебрежении ко всем, тем подлинным нуждам народного образования.
А между тем могла бы существовать на политической карте мира и та совершенно другая страна, и пусть в той так и несостоявшейся России вполне бы на раз хватало по всяким медвежьим углам тех самых людей и близко так нисколько неискушенных во всякой настоящей грамоте…

И главное, если бы не та исключительно извечная полнейшая отстраненность всего привилегированного дореволюционного класса от тех еще самых весьма вот доподлинных нужд простого народа этнических японцев непременно ведь довольно-то частенько бы поругивали за все их никак непатриотичное пристрастие к русской технике.
На, что рядовой японец невозмутимо бы отвечал…
«- Чего моя сделать-то может, если русскай теливизура нашего до того и впрямь замечательно лучше»?
Сегодня и правда этакое немыслимое чудо - попросту так совсем нельзя себе даже, и вообразить во всех тех и наиболее смелых розовых мечтах…
Однако при всем том эти мечты вполне еще могли бы иметь самое здравое и более чем практическое свое осуществление, кабы, конечно, не был уж разом снесен весь тот доселе столетиями накоплявшейся почвенный слой, на котором неизменно и зиждилась слава ум и честь всей той предыдущей эпохи.

125
Однако чего уж — это вообще на деле могло ведь создать все те должные условия для существования царства ядовитой химеры чуть ли не поглотившей внутри самой себя весь разум и веру внутри той сколь деловито доселе обжитой нынешним человеком вселенной?
И была ли причиной тому одна лишь народная глупость или тут был все-таки явно замешан еще и тот никак не в меру излишний аристократизм высших слоев общества?
Ответ он, в принципе, вполне уж безупречно ясен, однако нисколько не полон.
Комиссары, в отличие от многих других отчаянно говорливых но при всем том исключительно бездеятельных преобразователей всего того и поныне в точно том виде до чего неизменно существующего бытия вовсе ведь не были бесславно разобщены, а к тому же и были они на редкость отлично вооружены знанием общечеловеческой психологии.
Ну а как раз именно потому и несли этакие длиноязыкие хамелеоны на своем щите тот самый, так и отравляющий всякое наивное сознание дикий энтузиазм, и вправду разжегший в весьма многих сердцах зарю мнимых, несбыточно сладких надежд.
Причем как раз в данных совсем не бравых делах товарищи большевики, и впрямь сколь так изрядно уж по-свойски напрягши мозги донельзя поднаторели…
И вот он тот сколь изумительно яркий пример, как может уж на деле бесславно отравить всеобщая восторженность, причем даже и людей вполне самостоятельно думающих, да и весьма вот полностью здравых и прагматичных.
И уж взято все — это было автором никак не с потолка, а из одного из самых наилучших романов великого классика мировой литературы Томаса Майна Рида, а называется он «Квартиронка».
«Настроение окружающих - быть может, в силу какого-либо физического закона, которому вы не можете противиться, - сразу передается и вам. Даже когда вы знаете, что ликование нелепо и бессмысленно, вас пронизывает какой-то ток, и вы невольно примыкаете к восторженной толпе».

126
Причем нечто подобное совсем никакая не выдумка, а тот еще доподлинно настоящий общечеловеческий фактор!
И ведь поболее всего на интеллектуалов действует, как раз-таки именно тот исключительно заразительный чисто уж можно сказать общий дух восторженности, отображенный на бумаге и главное не жалкими чернилами, а кровью над всем миром воспаренной большой души.
И если подобного духа гений и сеет же блага любви ко всякому ближнему, что ныне до чего злосчастно вовсе-то чересчур обездолен…
Да только тот гигант литературы при всем том так и воздействует на самые разные людские умы и можно же сказать путем сколь еще явственного насаждения принципов отчаянно свирепого нигилизма.
Ну а как раз-таки в них и было заключено то самое никак не здравое зерно, что буквально на корню непреклонно отрицает все, то и поныне существующее совсем бестрепетно пасторальное бытие…
Однако все те, кому нечто подобное, было явно никак не по душе и близко не предлагали ему ничего того вполне конкретного сходу еще разом взамен…
А между тем, подобный глубокий траур по всему тому на редкость плачевному нынешнему положению полностью при этом сходу нивелирует нынешнюю современность, причем именно до состояния жуткого болота.
Причем главное еще и такового болота из которого и надо бы всенепременно куда-нибудь незамедлительно выбраться, а куда именно не столь оно теперь уж вовсе и важно.
И вот чего обо всем этом пишет один из умнейших людей своего времени граф Витте. «Витте С. Ю. Воспоминания».
«Вообще социализм для настоящего времени очень метко и сильно
указал на все слабые стороны и даже язвы общественного устройства, основанного на индивидуализме, но, сколько бы то ни было разумно жизненно иного устройства не предложил. Он силен отрицанием, но ужасно слаб созиданием».

127
А нечто подобное и было одним лишь тем весьма так откровенным береденьем исключительно же многих застарелых язв всего того никак независимо от времени и эпохи полностью так во всем до конца совершенно же неизменного общественного организма.
Причем именно нечто подобное и имело самое полноценное свое продолжение в художественной литературе конца 19 столетия.
И сколь невозмутимо прочным ко всему тому как есть еще наиболее важнейшим обоснованием и послужила вполне безупречно от чего-либо плотского и низменного столь еще яростно абстрагирующаяся философская фантазия всех тех более ранних эпох.
А именно — это считай в своем роде и стало тем самым до чего безумным катализатором той лишь некогда затем весьма искрометно же грядущей вакханалии безумно злых демонов революции.
Их лозунг «все долой» есть одно лишь безнадежно чудовищное упрощение ими самими до того некогда услышанного из чьих-либо вовсе чужих уст.
И вот уж он тот считай до безумия яркий пример, того как это именно террорист практик мог довольно-то порядочно понабраться ума-разума от тех самых всевозможных же нигилистов теоретиков.
Вадим Александрович Прокофьев «Желябов».
«А потом пришли новые учителя. Они не дрались, учащихся называли на «вы». Тайком, с оглядкой давали почитать Белинского, Добролюбова, Писарева, книги «Современника».
Не все понятно в статьях «Современника», зато Писарев — это здорово! Всех метлой, даже Пушкина, а вместе с ним всяких там Рудиных, Обломовых».

128
И ВСЕ УЖ, КОНЕЧНО, РАЗ И НАВСЕГДА ОТНЫНЕ ПОПРОСТУ РАЗ И НАВСЕГДА ДОЛОЙ,