О российской истории болезни чистых рук

необычайно благостном, чему и впрямь-то довольно давно бы вполне надлежало весьма по-свойски безо всякого так явно нелепого промедления уж столь немедля, как штык буквально-то разом затем ко всем нам сходу нагрянуть…
Нет, именно подобным макаром кое-кому, и довелось сколь всецело вполне так сродниться с рабством, невежеством, хамством, бывших холопов вдруг разом так ставших князьками новой, «одними пожарами светлой жизни».
И уж была та новая жизнь чрезвычайно во многом еще совсем беспросветно темной всеми теми своими самыми многочисленными жаркими пепелищами, что разом выедали своим едким дымом и души людские.

313
Причем самым доподлинным первоисточником чудовищно вездесущих социальных недугов, неизменно являются никак не некие те чисто ведь совсем до чего неизменные олигархические верхи, а как раз-таки те более чем пресловутые угнетенные низы.
И — это как раз их испокон века день за днем и длящееся долготерпение и создает тот самый наиболее страшный застой в духовном развитии всего того так или иначе существующего общества.
А тот немыслимо яростный и отчаянный мятеж бесовской революции — это одно разве что самое ведь бессмысленное береденье всех тех более чем откровенно застарелых и былых ран всего общества.
То есть, попросту говоря все — это было разве что именно тем и впрямь до чего только пустым же расчесыванием извечно и безвременно существующих социальных язв.
Причем, кто бы — это там, во всем том дальнейшем не руководил всею той необъятно широкой страной, да только, то будут одни лишь дела безусловно же великодержавные.
Ну а безграмотным массам простого народа так и останется жить да поживать в точно той канве, поскольку для изменения давно устоявшихся канонов общественного бытия нужны не только годы, но и широкий общественно проявленный ум.
Ну а революция только лишь всячески обостряет все те нравственные и этические противоречия доселе существовавшие в обществе, ну а исправить к лучшему она может разве что самые вот отдельные судьбы тех, кто без нее точно ведь остался бы никем и ничем.
Правда все те кто весьма активно подготавливал почву к тем самым крайне катастрофическим переменам имели в виду нечто вовсе так совсем иное.     
Да только уж те, кто вполне всерьез попытались привить обыденной практике общественной жизни Российской империи сколь еще непримиримо иные жизненные принципы и приоритеты, просто-напросто несколько опередили свое время, свили себе гнездышко в некоем том крайне отдаленном грядущем. А оно нынче между тем существует в одном лишь и только виде едва-едва наметившихся чертежей, до чего блекло отображенных на просвинцованной целлюлозе.

314
Им уж до сего самого дня так и не хватает той доподлинно настоящей, и впрямь твердо стоящей на своих ногах жизненной умудренности и опыта, что несомненно, свойственны всем тем безупречно достойным представителям западноевропейской цивилизации.
Причем той чисто внешней политикой в западном мире такие люди, как правило, никак уж не занимаются, ее-то они всецело отдают на откуп всяческим самодовольным кретинам, машущим словесами, словно рапирами…
Да только во всяком внутреннем распорядке более чем четко во всем до конца отлаженного демократического государства подобным оборотистым типам совсем неизбежно приходится иметь дело именно с теми людьми, что никому уж никогда не дозволят попусту разменивать за самую мелкую монетку жизнь и благосостояние всех граждан своей страны.
Да только в России все это более чем неизбежно было и будет явно иначе…
Ну а буквально во всех тех странах запада, те же ученые и деятели культуры неизменно были, куда только значительно поменее до конца крайне вот до чего отчаянно близоруки.
Ну а как раз потому и состоит тамошняя интеллигенция из людей сколь делово искушенных во всем том, что вполне на деле разом касается движения строго вперед по пути самого же конструктивно продуманного развития необычайно широкого общественного организма.
Да только опять надо бы тут сходу оговориться внешняя политика их государств совсем не в их руках, а в тех самых когтистых лапищах хищников-интриганов, тянущих свои загребущие конечности ко всему тому, что только им на этой Земле пока еще в той или иной степени и по сей день никак не подвластно…

И это разве что им и было более чем многозначительно разом так выгодно и впрямь вот явственно так обратить всю Российскую империю в свою новую колонию.
И то сколь же естественно, что это как раз во имя самого бессердечно доблестного осуществления именно подобного рода «благих планов» им и было надобно для начала вот разложить ее в некоем том сугубо духовном смысле - убийственно смертельным ядом нисколько неосуществимых на практике светлых мечтаний вовсе-то ни о чем вполне конкретном.

315
И это как раз из-за того самого более чем изумительно тонкого осязания некоторыми гурманами чисто ведь воображаемо светлого, да и весьма безупречно отрадного грядущего бытия российская империя в 20 столетии вместо того чтобы идти вперед семимильными шагами разом уж свернула куда-то совсем безудержно так именно вспять.
Причем те самые советские времена были не одним лишь тем довольно-то существенным откатом во все, то до чего неопределенно отдаленное прошлое.
Нет уж тьма тьмущая откровенно никак не могущих налюбоваться на самих себя в зеркало осоловелых невежд явно создали именно для своей верной клики сущий рай во всеобщем аду.
То есть открыли большевики совершенно уж новый счет людской гибели и смерти на вовсе-то необъятной плахе эпохи кровавого безвременья…
Причем собственно да история и ранее знавала массовые побоища, когда кровь лилась, словно вода и никому и близко не было никакого дела, сколько ее доселе было пролито в сырую и безрадостную землю никак уж никогда не нуждающуюся в эдаком весьма безотрадном удобрении.

316
Да вот, однако, буквально у всего в этом мире есть именно тот сколь еще полноценный верхний предел - есть он и у всяческой наиболее жестокой и дикой лютости.
Но только ведь тот совсем обезличенный и прагматичный террор, начальственно спускаемый (без лифта) из высокого кабинета по всем тем нижестоящим инстанциям может просуществовать практически вечно.
И насколько ведь то и впрямь предельно так полностью ясно и понятно.
Нет до тех самых верхних ярусов власти при подобном раскладе никогда уж ни будут хоть сколько-то доноситься стоны кем-либо сколь так вовсе бестрепетно пытаемых жертв.
Сергей Довлатов в его биографической книге «Ремесло» описывает все — это в этаком никак ведь вовсе крайне так незамысловатом ключе.
«Ловко придумано. Убийца видит свою жертву. Поэтому ему доступно чувство сострадания. В критическую секунду он может прозреть. Со мной поступили иначе. Убийца и в глаза меня не видел. И я его не видел. Даже не знал его имени. То есть палач был избавлен от укоров совести. И от страха мщения. От всего того, что называется мерзким словом "эксцессы". Одно дело треснуть врага по голове алебардой. Или пронзить штыком. Совсем другое - нажать, предположим, кнопку в Азии и уничтожить Британские острова…»

317
Причем практически то же самое некогда подметил и Лев Толстой, еще в те самые необычайно ныне далекие времена, когда все — это и близко пока не могло иметь подобного вполне ведь критического значения в плане самого наилегчайшего уничтожения миллиардов живых людей простым нажатием ядерной кнопки.
Лев Толстой «Война и мир»
«Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его - Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто. Это был порядок, склад обстоятельств. Порядок какой-то убивал его - Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его».

А между тем подобные вещи и сегодня, как и когда-либо ранее одно лишь крайне так вполне объективное следствие сколь невообразимо же циничного прагматизма.
А, кроме того, так или иначе, а всему тому житию-бытию отныне и далее только и полагалось вовсе-то не вскользь исключительно уж разом рассматриваться только лишь через одну ту довольно-то узкую призму того вконец вовсе совсем бездушного марксизма.
А тот между тем еще изначально был весьма отвратительно более чем безумно же чисто так злодейски жесток.
Ну а со временем почти беспрепятственно став из некоей абстрактной и обезличенно сухой теории крайне ведь чудовищно пылкой практикой марксизм сколь вот явно оказался сущей деспотией похуже любой абсолютной монархии.
Причем прежде всего потому, что монархия никогда днем с огнем не искала врагов среди черни, а только лишь остро реагировала на ее весьма вот активные восстания против власти короны.
Но монархия более чем верно основывалась именно так на силе традиций, а узаконенная анархия большевиков всецело была построена на иллюзорной вере в некий до чего безупречно наилучший завтрашний день.
Причем кое-кто ныне верит, что ему вовсе уж не суждено было стать днем настоящим только из-за злых происков пришлых врагов.   
А между тем, в какой — это именно самой наивысшей же степени те самые чисто абстрактные философские постулаты и впрямь, в конце концов, явно окажутся совсем не в ладах со всею суровой и крайне примитивной простонародной обыденностью?
Ну а если хочется все-таки создать нечто вовсе-то явно на деле иное…
И ВОТ ВО ИМЯ САМОГО НАИЛУЧШЕГО БУДУЩЕГО ЛЮДЕЙ ОКАЗАЛОСЬ ГОРАЗДО ЛЕГЧЕ ГНОИТЬ НА НАРАХ, ДА И ВЕЗДЕ ПОВСЮДУ МОРИТЬ ИХ ЗВЕРСКИМ ГОЛОДОМ, ЕЩЕ И ВПРЯМЬ-ТО ДОСЫТА ПИТАЯ ИХ КРАЙНЕ НЕРАЗВИТОЕ СОЗНАНИЕ ПРИ ПОМОЩИ СВЕТЛЫХ И НИКАК НЕБЛИЗКИХ ДАЛЕЙ НЕСРАВНЕННО ЖЕ НАИЛУЧШЕЙ И СЛАВНОЙ ИХ ГРЯДУЩЕЙ ДОЛИ.
Причем чего-либо подобного могло бы нисколько ведь никогда так и не быть посреди тех отчаянно серых будней и без того довольно же бестолково невзрачной действительности.
Однако вот сущая элитарность современной философии постепенно привела именно к тому, что на ее зияющее черной пустотой место совсем ненароком вполз червь сомнения во всей уж естественной правильности сегодняшнего крайне так вовсе вот недалекого обустройства нынешней современной жизни.
А как раз потому и все, то, что ранее было до чего неотъемлемо незыблемым, ныне стало нуждаться в самых многочисленных поправках, дополнениях, исправлениях и отныне было никак невозможно попросту ведь оставить ему наиболее насущную для него прямую надобность идти и идти тем самым максимально естественным, пусть и вовсе окольным маршрутом…
А между тем тот самый исключительно тернистый путь, что столь старательно выбираем самой жизнью при всей уж исключительно тягчайшей своей тяжести и невероятно длительной протяженности наиболее во всем единственно верен и полностью праведен.
И это при всем том, что и вправду чреват он совершенно нескончаемой сменой многих и многих совершенно никчемных поколений.
Они ведь явно так и так проживут все свое житье-бытие и в горе и в радости и их нисколько незачем столь излишне торопить выйти на тот, куда будто бы поболее разумный и широкий путь.
Нет уж, пусть каждый из них идет лично своей никак непроторенной, да и до чего часто ведь сколь извилисто петляющей личной тропинкой.
Массовость