Древний человек и божество, Том 2

Так,  в одной др.-герм. поэме описана пасть Хель: зияет от неба до земли (также изображены и пасти у ханаан. Шеол и Муту). Примечательно, что ещё при жизни Э.Б. Тайлора на соборных изваяниях были изображены "ужасные челюсти Смерти или готовую поглотить свои жертвы широко раскрытую пасть Хель".

Знаменательно, что и у северных ариев возникла необычная (весьма предусмотрительная, дальновидная) теологическая инновация (считается, что «специфическая сканди­навская» (49.)): была измышлена, тщательно разработана и внедрена концепция об особой посмертной участи (особенном иномире) - небесном цар­стве мёртвых (параллельном мрачному Хель) для избранных, некоторые из которых (выдающиеся вожди и герои) уже при жизни получили особое покрови­тельство Одина, - т.н. «Вальхалле» (др.-исл. Valhöll, прагерм. Walhall - «дворец избранных пав­ших»). Вальхалле - «жилище ра­дости» ("Глядсхейм"), где вечно пирующим (а также развлекаю­щимся сражениями) погибшим в битвах благородным храбрецам ("эйнхериям") и вождям (их ино­телам) прислу­живают прекрасные валькирии: подносят питьё и мясо, следят за наполнением их чаш и мисок. В небесном чертоге Вальхалле стены сделаны из копий, крыша устлана щитами, а скамьи застланы кольчугами. Вальхалле и освещалась блестя­щими (светящимися) мечами. Здесь («Битва с волком») «дверей пять сотен и сорок… в дверь каждую восемь сотен войнов выйдет» (символика небесная (числа 9 и 8), хтоническая (числа  5 и 40, кратность десяти)). «Дворец пав­ших» Вальхалле Одина, воздвигнутый в Асгарде посреди необъятной поляны с «вратами для мёртвых» Вальгринд, был окружён рощей и тремя многоводными реками.

 

Так, на острове Готланд найдены камни с изображением весьма характерных сцен. Здесь, на камне 1 (из Лэрбро Тэнгельгорда), повествуется об участи павшего в бою кельта-героя: в «верхнем регистре» камня показано поле брани после окончания битвы, над которым парят стервятники (или вороны). Да­лее («средний регистр»), павший воин по воле богов отправляется на восьмино­гой лошади в небесный «Мир предков» и пребывает (камень 8 из Ардре, где изображён всадник на такой же лошади (восьминогая кобылица была и у Одина)) к круглому объекту (строению), как считается, круглому залу, у которого его встречают («нижний регистр» камня 1) женщина с на­полненным до краёв poгом (подобная валькирии) и мужчины с кольцами (вероятно, с наполнен­ными тарелками). Так, для бесконечного пира в Вальхалле варили в котле вепря Сэхримнира, ко­торый к вечеру каждого дня снова оказывался целым. В ирландских мифах теми же свойствами обла­дали поросята, принадлежащие богу Дагде.

Таким образом, небесный иномир героев-кельтов весьма напоминает Вальхалле и мог быть заимствован ими у скандинаков. Вместе с тем, не исключено и то, что свою роль сыграло (как прототип) и представление о посмертной участи героев, бытовавшее и у индоариев.

Так, небесное царство Индры («Бхагавадгита»), с дворцом в граде Амаравати, - обитель света для избранных, один из трёх небесных миров, носит название «индралока» или «сварга» (санскр. «svarga» - «небесный, небо»). Знаменательно, что и убитых воинов-кшатриев (героев) увозили с поля боя в «сваргу» Индры, в его дворец, прекрасные апсары (индийский вариант шум. "нугит", вероятно, прообраз гурий) на своих небесных колесницах. И в этом дворце апсары и гандхарвы услаждали "души" почивших героев музыкой и танцами.

Небесное же царство мёртвых (небесный иномир) в авестийских текстах названо «вахишта аху» (букв. «Лучший мир»). И это выражение позднее трансформировалось в персидском языке в термин «бихишт» - «рай». В райском же саду растут дивные растения и поют чудесные птицы. «Мы почитаем сияющие («раухшна») обители «Истины» [т.е. строения (дворцы) небесного «ва­хишта аху» (рая)], в которых пребывают души [инотела] умерших... мы поклоняемся «Лучшему миру» артаванов [авест. «ашаван», др.-иран. «артаван» - видимо, обозначение обитателей сияю­щих дворцов «Истины», построенных в «Лучшем мире»], (ибо благодатный свет (Творца) Ахура-Мазды (Ормузда) дарует всяческое утешение и радость)» (Ясна, 16.7). Другим названием «Луч­шего мира» в Авесте (Вендидад, 19. 32) служит слово «Гарадмана» (авест. «гаронмана»), предпо­ложительно означающее «Дом вознаграждения/восхваления». Характерно, что и «Гарадмана» не­редко соотносится с Высокой Хара - местом пребывания Ахура-Мазды и «Бессмертных Святых» (параллель к «индралоке»).

Итак, древнейшие западноевропейские следы культуры кельтов обнаружены в Холштадте (Гальштат), Австрия (нач. IХ - сер. VII вв. до н.э.), и ок. Невшателя, Швейцария (VIII/VII - VI/V вв. до н.э). Кельтские захороне­ния, идентифицированные как наиболее ранние (примерно VIII в. до н.э.), открыты в Холштадте: вскрыт огромный могильник (ок. 2500 могил, ингумация), содержа­щий богатый погребальный инвен­тарь (изделия из железа, оружие, экипировка для верховой езды, украшения, а также пища). На рубеже VII-VI вв. до н.э. на территориях ареала распространения гальштаттской культуры выявлено появление под курганными насыпями просто­рных погребаль­ных камер (отделанных деревом), в которых пре­имущественно хоронили вождей или знать (ингу­мация).

Нетронутое кельтское (т.н. «княжеское») курганное погребение вскрыто в Хохдорфе, Герма­ния (ок. 530 г. до н.э.; гальштатская культура). Здесь (Й. Биль. 1998), в гроб­нице (погребальной камере) вождя, на ложе - бронзовой клине (длина 275 см), лежали останки высо­кого мужчины (на спине, с повёрнутой набок головой, с вытянутыми ногами и (вдоль тела) руками), завёрнутые в ткань (заметим, что и в греческой вазописи встречаются изображения лежащего на клине покой­ника).

Пол и стены погребальной камеры в Хохдорфе, а также клина (её четыре опоры были выпол­нены в форме женских фигур с воздетыми к небу руками) были обтянуты тканью белого цвета. Показательно (Banck-Burgess. 1999), что при оформлении погребальной камеры заметно преобла­дали как белый, так и синий (Великая (хтоническая, порождающая инотела) богиня-мать) и крас­ный (символики бога-отца) цвета. Тканями красного, белого и синего цвета был в несколько слоев обернут и труп хохдорфского «князя» (заметим, что здесь обращение к богу-отцу стати­стически выражено явно слабее, чем к богине-матери). Заметим, что, в частности, и у скифов стены (из­нутри) и пол погребальных камер (к примеру, в кургане 2 Пазы­рыка) обшиты (светлым) войлоком; а у индоиранских ариев дно и стены могилы (ямы) тоже стреми­лись сде­лать белыми (белая по­сыпка). Таким образом, несомненно, что погребальная камера в Хох­дорфе (согласно её оформле­нию) являет собой один из вариантов аналога возрождающего чрева богини-матери.

Вместе с тем и на стене, на повозке (о её предположительном назначении см. выше) и на котле дополнительно висели тонкие полотнища с вышитыми рисунками, основные ор­наментальные мо­тивы которых - символика Великой матери: свастики, меандр и ромбы (эмблема единения Вели­ких Отца и Матери (здесь в части порождения инотел)). В набор погребального инвентаря в Хох­дорфе входили золотые и янтарные украшения, доро­гое оружие. На шею усопшего была надета нитка из пяти просверленных янтарных бус (умилостивительная символика Матери хтонического мира). Показательно, что украшения и утварь также несли на себе сакральную символику в виде концентрических кругов, крестов (богиня-мать) и ромбов (мощный призыв к матери-отцу о ско­рейшем посмертном возрождении (создании инотела усопшего для инобытия в "Мире предков")). Сохранилась и богатая одежда покойника (обувь разложилась), а также конической формы го­лов­ной убор из бересты ("женская" эмблема типа «бетиль Астарты», см. Т 1).

Далее (Arnold. 1999). Около погребального ложа вождя стоял большой котёл с хмельным мё­довым напитком. Несколько поодаль находилась и четырёхколёсная деревянная повозка с набо­ром бронзовой посуды и рогов для питья, а также и пища для пиршества, которое предстоит уст­роить знатному новоприбывшему в предоставленом ему в селении "Мира предков" новом доме (палатах).  

Характерно, что в подобных, в частности, кельтских захоронениях, очень часто находят части кабаньих туш, при них нож, а в углу камеры большие амфорообразные сосуды или котлы (с вы­пивкой). Заметим, что и на саркофаге из Симплвельда (Батавия), а также и в галло-римских гроб­ницах (С. Пиготт «Друиды». 2005) показаны сцены загробных пиров, «в которых вокруг стола си­дят люди, скопированные с живых».

Следует отметить, что и классиче­ские авторы, и средневековые ирландские хрони­сты подчер­кивают то громадное сакральное значение, которое загроб­ный пир играл в верованиях не только скандинавов, но и кельтов (в бога­тых кельтских погребениях непременно обнаруживаются обиль­ная выпивка и закуска).

Примечательно, что между по­гребальными пеленами и под бронзовым ложем в камере Хох­дорфа зафиксировано наличие цветочной пыльцы (Banck-Burgess. 1999). Следовательно, на труп были положены цветы (лекарственных растений) как  призыв к богу-отцу о здоровье инотела (т.е. вождь, вероятно, умер от тяжёлой и продолжительной болезни). Характерно, что (лекарственные) цветы зафиксированы и в курганах пазырыкской культуры. Там в могилах очень часто встреча­ются ветки курильского чая  (цветы желтые).