Древний человек и божество, Том 2

И, что характерно, - так это устойчивая, многовековая вера в то, что палеолитичекое божество («демон») вод, земли и её недр - достой­ный противник неба. Так, Тифон - огнедышащий пятидесятиголовый дракон неимоверных размеров (сын Геры), демон (как считали пифагорейцы), однажды одержал победу над самим Великим Зевсом. В хеттском мифе о борьбе Змея (дракона Иллуянки) с богом Грозы (хур. «Тешшуб», хат. «Тару», хет. и лувийск. «Тархун(т)»), последний также первоначально терпит поражение. Однако уже во второй пол. I тыс. до н.э. в конфликте с "мастером" Гефестом (богом преисподней) Зевс просто сбрасывает противника вниз с Олимпа (но при этом Гефест успевает разбить голову Зевсу своим молотом).

 

 

1.6 О месте женщины в обществе.

Принято полагать, что характер (специфика) «производящих» форм ведения хозяй­ства (основной способ добычи пропитания (промысла) общины), явился именно тем фактором, который и обусловил формирование типа социальных (в том числе и межполовых) отношений в прото­общине палеолита, а они (социальные отношения), в свою очередь, спроецировались на сферу религи­озно-мифологических представлений (к примеру, в патриархальном шумерском обществе считалось, что люди, по воле богов, копируют устройство их социума).

Переход от простого промыслового «присвоения» пищевых ресурсов (охота и собира­тельство) к их активному «искусственному» воспроизводству, а далее - вынужденная дифференциация производящей экономики (причины разнообразны), инициировавшая явление культурно-хо­зяй­ственной (региональной) дивергенции земледельческого и скотоводческого направлений первона­чально комплексной производственной деятельности, и обусловили коренные изменения (переоценку) прежних (паритетных) социально-правовых отношений между женщиной и мужчиной во всех основных (включая и духовную) сферах жизни общины («Всемирная история», т1. Ред. А.О. Чу­барьян. 2011). Подмечено, что «по мере перехода от одной общественно-исторической формации (в т.ч. и уклада хозяйствования) к другой, меняется не только содержание сознания, но и его строение» (А.Р. Лурия «Психология как историческая наука». 1971).

Как отмечает П.П. Ефименко (1931), женская скульптура палеолита и другие палеолитические антропоморфные изображения "не дают убедительных подтверждений концепции матриархата"; то же и, в частности, позднее - в ориньяко-солютрейский период (30-15 тыс. лет до н.э.). И действительно, вплоть до эпохи мезолита (начала земледелия) и предпосылок возникновения матриархата не существовало.

Изменение же экономических условий существования протообщины охотников-собирателей, обуслов­ленное всё возрастающим удельным весом сельскохозяйственных работ в её производя­щем хозяйстве (после ХI-Х тыс. до н.э.), и повлекло за собой кардинальные перемены в образе жизни, быте людей, их мировоззрении и, в част­ности, переоцену социального статуса (роли) женщины в большесемейном коллективе (как основной добытчицы пищи). Считается, что рост удельного веса земледелия  (более древнего, чем скотоводство) в производящем хозяйстве большесемейной общины (женщина-земледелец как основной производитель (добытчик) пищи, кормилец) и поднял социальный статус (роль) женщины до уровня формации, обозначаемой как «матриорхат» (социально-экономиче­ская формация периода доминирования земледельческой культуры).

Следует подчеркнуть, что тезис: высокое общественное положение женщины в неолите - следствие пере­хода к  земледелию, сделавшее её главным производителем и поставщиком пищи, - был выдвинут Эрнстом Гроссе (1862-1927 гг.), проф. этнологии и истории искусства Восточной Азии (Фрейбургский ун-т), и поддержан Венской культурно-исторической школой (примечательно, что Мария Гимбутас подобное воззрение не разделяла).

 Итак, вполне очевидно, что собирателями были, в основном, женщины. И они же долгое время, из поколегния в по­ко­ление, сами (без участия мужчин) занимались земледелием. Этот факт (земледелием занимались исключительно женщины, а дети им помогали, как и при собирательстве) отчётливо высвечивается, в частности, составом погребального инвентаря захоронений поселения Чатал Хююк: мотыги находят только в женских и детских погребениях (считается, что мотыжное земледелие изобретено женщинами (функционально мотыга близка к палке-копалке)).

Принято полагать (Брайан Фаган, Кристофер Де Корс "Археология. В начале". 2007), что селение Абу Хурейра в Сирии (прямоугольные одноэтажные глинобитные строения, разделенные узкими улочками и двориками) является древнейшим земледельческим поселением (Moore, 2000): именно там, со времён 10 000 г. до н.э., "его обитатели переключились с охоты и собирательства на выращивание зерновых". И, как установлено (Theya Molleson. 1989), в селении Абу Хурейра именно женщины "в течение многих часов... сидя на коленях, мололи зерно... и монотонный звук мельниц заполнял все селение".

Древнегреческая архаичная традиция также убедительно свидетельствует, что в Афинах должности, связанные с земледелием, исполняли исключительно женщины. У басков (верхнепалеолитическое про­исхождение басков сближает их с кро­маньонским расовым типом) также очень долго земледель­ческие работы осуществлялись только женщинами (М. Гимбутас «Цивилизация Великой Бо­гини: Мир Древней Европы». 2006). У небольшой иранской народности талышей «на поле работали всей семьей, но [по обыкновению] наибольшая на­грузка ложилась все же на женщину: высадка рисовой рассады, неоднократная прополка» (С. Серов «Талыши». ж-л «Наука и жизнь», 1990. № 7).

Представляется, что земледелие (как помол зерна или выпечка хлеба при собирательстве) изначально воспринималось как один из видов специфически «женского» богослужения, как отправление одной из разновидностей культа богини-матери, в которой женщины исполняли и роли жриц. Позднее это выразилось в обычае приступать к работе в поле, лишь будучи ритуально чистым (т.е. представление о том, что земледелие - сакральное занятие, - сохранилось). «Когда начинается сев (а позже сбор урожая), работник должен вымыться, надеть чистые [белые] одежды и т.д.», - кон­статирует М. Элиаде. В частности, в Египте белые сандалии считались специальной ритуальной обувью жрецов и фараона, и они надевались при необходимости войти в "святая свя­тых" храма (святилище), - туда, где стояла главная статуя бога, хозяина храма. Друиды одева­лись в белые одежды при срезании священной ветви омелы (см. ниже). По-видимому, и само земледе­лие счи­талось настольно высоко сакральным молебственным деянием, что его совершенно не оскверняло применение в работе, левой, нечистой руки (об этом Ахура Мазда говорит Заратуштре в «Видеват», фрагард III). Но тогда, возможно, представлялось, что занятие земледелием, как "каждение" Великой богине, вообще ритуально очищало человека (женщину).

Священная специфика процесса обработки земли сохранилась и в обычае финских крестьянок (A.V. Rantasalo): перед вспахиванием (вероятнее, что после вспахивания) борозды кропились нес­колькими каплями молока из их груди (аналогия с «небесным молоком», вскармливающим всходы)). Обработкой сельхозпродукции (например, дробление и растирание зерна) и её хранением так­же весьма долго занимались исключительно женщины (в то время, как мужчины продолжали изго­товлять орудия из камня, охотиться и ловить рыбу, а также  пытались приручать диких животных).

По-видимому, для обработки земли использовались первоначально палка-копалка, а затем и  мотыга; плуг же был изобретён и задействован примерно в VI/V тыс. до н.э. (после одомашнивания коровы). По всей вероятности, на начальном этапе земледелия было достаточно мягких, плодородных участков почвы, пригодных для посадок и без таких трудоёмких работ (позднее выполняемых мужчинами), как очистка полей от деревьев, кустарников и валунов.

И, как представляется, ко­гда (в зависимости от локальных условий) стало очевидным, что именно земледелие - надёжный источник пропитания, то и мужчины постепенно начали включаться в сельскохозяйственное производство. И лишь тогда, полагает М. Гимбутас, «повсюду земледельческий трудовой цикл был основан на половом разделении труда между мужчинами и женщинами, хотя соотношение полов в нем в разных (этнических) группах было различ­ным».

Итак, помимо стереотипных забот о детях и стариках, постройке и содержании в исправности жи­лья и очага, приготовлении еды и шитья одежды, на «плечи» женщины легла основная ответственность за добычу пропитания, что, несомненно, должно было возвысить, сде­лать весомым, и даже решающим, женское мнение (голос) и, как следствие, - весьма повы­сить её социальный статус в семье и роль в совете рода/племени (а также сделать более значимым (важнейшим) её "женское" божество, и так высоко почитавшееся). «На первобытной ступени общественного развития... женщина заняла господствующее положение в жизни рода и племени, так как ее работа стала важнейшей для пропитания. Благодаря этому женщина стала выше и в социальном отношении, она была главой семьи", - полагает и Г. Пёткев («Лексикон древнего мира»). Так, ещё в Пар. 42 «Хеттских зако­нов» (заимствовано у хатти) говорится о праве матери отвергнуть и изгнать сына из родительского дома: «Если мать выносит сыну наружу свои (видимо, его) одежды, то [тем самым] сына своего отвер­гает» (Фридрих. 1959), отлучает от родительского дома.

При этом о безопасности жилья заботились мужчины: ещё в палеолите покровителем и защитником жилища (и, в частно­сти, от злых духов) считался Великий бог-отец (П.П. Ефименко «Первобытное общество». 1953). Так (МНМ. 1988), у корейцев крылатый змей Куронъи почитался как страж и покровитель  жилища (заботился о богатстве и долголетии дома). Точно в таком же качестве выступал и Зевс Ктесий, тоже представлявшийся в виде змея.