Древний человек и божество, Том 2

Предполагается (см. Т1), что убеждённость (существовавшая ещё в палеолите), вера в адекватную связи личности (индивидуальных особенностей характера человека) с кон­кретной внешностью (особенно чертами его лица, головой), видимо, став­шая предтечей более поздних представле­ний (концепций) о душе, особенно ярко про­явилась в воспроиз­ведении индивидуаль­ного облика предка (на уровне «портретно­сти») при специальной подготовке черепов к захоронению (хранению), в особенности, в период 7500-6000 гг. до н.э. или несколько ранее у натуфийцев.

Так, к примеру, и археолог М. Боноговский убеждён, что в традиции "портретного" моделирования черепов проявилось представление о лице (голове), как о воплощении сущности человека (М.Б. Медникова. 2004). «Мысль о том, что идея души умершего обязана своим происхождением погребальной обрядности, - отнюдь не нова», - писал С.А. Токарев. Ещё Дж. То­ланд в начале XVIII в. высказал предположе­ние о том, что «погребальные обряды и способы увековечи­вания памяти выдающихся людей и могли явиться причиной, породившей веру в бессмертие» (души).

Артефакты и некоторые тексты свидетельствуют, что религиозно-мифологические представления о тени, духе, душе, веро­ятно, начали формиро­ваться примерно с сер. эпохи неолита. Заметим, что ещё в нач. II тыс. до н.э. у шумеров ("черноголовых") и даже в VIII в. до н.э. у греков (по Гомеру), бытовало представление, что живое тело человека - это и есть он сам (как личность), а его инотело усопшего ("тень") в Куре или в Аиде - лишь бледная тень былого ("бестелесное тело" - по И.М. Дьяконову). Увы! у умерших - "крепкие жилы уже не связуют ни мышц, ни костей их" ("Одиссея"). Характерно, что о какой-либо трудовой деятельности в шум.-акк. Куре или в хан.- евр. Шеоле даже не упоминается; а в Аиде - в некоторых его ("светлых") зонах и по разным поводам (нередко - как наказание). Вместе с тем, у древних греков не сложилось единого мнения о "телесности" души. Так, Эпикур был убеждён, что «Те, кто говорят, что душа бестелесна, говорят бессмысленные вещи, потому что она не могла бы ни делать, ни чувствовать что бы то ни было, если бы имела такие свойства». Считается, что представления о душе Демокрита и Платона представляли собой полярные позиции (и Эпикур отвергал учение Платона), а согласовать их воззрения пытался Аристотель в трактате «О душе».

Как известно, слово "дух" связано с понятиями "дыхание" (как эманация бога или человека) и "дуновение" (как, примерно, "ветер"; - "и дух Божий носился над водою" (Бытиё)). Вместе с тем, понятие "дух, духи" адекватно и представлению "тень" (посмертному состоянию (облику) усопшего). Так, шум. термин "duh" означает "мякина (полова)" ("Мякина - отброс, получающийся при молотьбе хозяйственных растений. Состоит из мелких, легко опадающих частей колосовых [как пыль]... растений... По своему составу она ближе всего подходит к соломе" (Энциклопедия Брокгауза и Ефрона); т.е. это то, что после молотьбы (колос разрушается) остаётся от цельного, наполненного зерном, колоса ("мякина" -  жалкая "тень" колоса). Показательно (Э.Б. Тайлор), что "в диалекте цыган (потомков дравидов) также встречается слово «дук» со значением «дыхание, душа, жизнь»".

Любопытно, что и у шумеров, и у древних греков (несмотря на регулярное общение последних с ханаанеями), в отличие от многих иных племён праариев или древних египтян, не существовало развитого представления о Небесном мире инобытия (возможно, сказалось влияние шумеров (Кур и Аид струк­турированы и во многом схожи)).

 

3.4.1 Концепции инобытия у шумеров, ханаанеев и египтян.

Как известно, у шумеров индивидуальность человека (характер и способности) определялась его жизненной знергией (шум. «te.e.ma» (акк. «этему»)), а также набором «МЕ» (су­тей, сущностей человека при жизни), - шумерским эквивалентом одной из душ (душой «духовной»), выдаваемым человеку личной богиней иштари при рождении, и изымаемым у него после смерти («тень, инотело» шумера сохраняет память, оно способно испытывать чувства и думать, есть и пить, выходить на землю).

Шумерская преисподняя (поры в царства Шумера и Аккада, а также и империи III династии Ура) - «Страна без возврата» (Кур, "жилище Иркаллы"), это - «место, где пищей служит прах, едой - земля, где не видят света и живут во мраке, где одеты, как птицы, в перья, где на вратах и засовах прах». Поэтому и погребальный инвентарь «черноголовых» (как, вероятно, и у ханаанеев) - исключительно умилостивительные дары подземным богам, призванные обеспечить «тени» усопшего более-менее комфортные условия пребывания в преисподней. И поскольку место  "тени" шумера в преисподней, преимущественно, определялось числом его сыновей, то и погребальный инвентарь простого умершего весьма скромен: нитка бус, один-два медных браслета, личная печать, нож, немного провизии в глиняной посуде (заметим, что в постнеолитическом Куре проводился посмертный суд, см. «Отцы Авраама»). Вместе с тем, в Куре нередко «практиковались» (проводились) увеселительные пиры даже в присутствии гостей-богов, а тени (образы) достойных людей (царей, героев и отцов многих сыновей), их «инотела», услаждались музыкой и танцами.

Обратимся к тексту (Эпос о Гильгамеше), в котором «Страна без возврата» охарактеризована как «Дом мрака, жилище Иркаллы... дом, откуда вошедший ни­когда не выходит... а засовы и двери покрыты пылью!». Бытует мнение, что акк. термин «Иркалла» - это один из синонимов к имени «Нергал», поскольку Кур («Дом мрака») - его «жилище». Рассмотрим этимологию «наименования» «Ир-калла». Очевидно, что здесь «ир» - «селение, город», а акк.-ивр. слово «калл(а), кал(л)ь» - «лёгкий». И тогда выражение «Ир-калла» может означать «селение (как место обитания) лёгких» («лёгких» - т.е. (согласно контексту) лишившихся земных тел теней, инотел, обитающих в преисподней). В таком случае весьма вероятно, что «черноголовые» называли «тень» из Кура - «лёгкий», а прочтение выше приведённого текста как «Дом мрака, жилище Иркаллы... дом, откуда вошедший ни­когда не выходит», - нуждается в коррекции, например, в виде: «Поселение «лёгких» ("теней") - «дом мрака»... дом (жилище), откуда вошедший ни­когда не выходит» (и тогда термин «Иркалла» - не имя собственное).

Как известно, Нергал (акк. «Нер-­гал(ь)», где "нер" - "светильник, светоч" ("н-ер" - "высокий (божественный) свет"), означает "Великий свет(оч)" огня преисподней (недр земли), что адекватно термину шум. «Еn-uru-gal») - второй муж царицы подземного царства Эрешкигаль (Нергал до этого брака - акк. бог войны, игиг; он считался владыкой и покрови­телем города Куты (4Цар.17.30), расположенного вблизи исконно аккадского Киша). Первый же супруг Эрешкигаль носил наименование "Гугальан(а/у)" (что, согласно И.М. Дьяконову, означает «Ведающий оросительными каналами неба»). Однако заметим, что наименование "Гу-галь-ан(а/у)" (где шум. «гу» означает "бык", "галь" - "великий", "ан" - "небо", а "а/у" - окончание, но не понятие "вода" - "а") дословно означает "Великий небесный бык" (тоже игиг), которого, как представляется, Ан и послал наказать Гильгамеша за оскорбление Инанны (по её просьбе), и которого герой убивает. После чего скорбящая Инанна, с чувством вины за гибель мужа сестры, и отправляется "С великих небес к великим недрам" дабы принести Эрешкигаль соболезнование и извинения, принять участие в погребении Гугальаны (но внезапно овдовевшая владычица преисподней проклинает Инанну, виновницу гибели её мужа, и жестоко мстит сестре (убивает, а затем и лишает мужа). Показательно, что ни Гугальана, ни Нергал постоянно в преисподней (в Куре) не находились (как бог Аид), т.е. преисподней (и иномиром в ней) практически правила Эрешкигаль (как и хан. богиня Шеол или сканд. Хель­(хейма)).

Согласно воззрениям финикийцев (50.), сложившимся в русле раннеземледельческой куль­туры, каждый ханаанеянин имеет две души: "расти­тельную" ("тень"), связанную с телом и обличьем по­добную ему (уходит после кончины в иномир преисподней, обретя «инотело» - ("тень"); и душу (боже­ственного) "дыхания" («дух»), пребывающую после смерти человека в царстве богов, на небесах (с богом). Эта кон­цепция (о двух ду­шах) выражена, например, в «Сказании о Карату» (перевод И. Шифмана): бо­гиня Шаатикату, излечившая (оживившая) царя Карату, «душу его [боже­ственного "дыхания"] хлебу [как владычица жизни] она (Шаатикату) отворила (цитировалось выше), а дух его плоти [т.е. «расти­тельную», телесную, душу]  - «говя­дине [жерт­венному тельцу]», т.е. богу-от­цу, целителю тела.

Уместно отметить, что известный теософ Елена Блаватская ("Хроники познания истины") твёрдо убеждена, в том, что "Двойственность души - не вымысел; и возможно, что когда-нибудь... это будет объяснено научно. Наши физические чувства не имеют ничего общего с духовными, психологическими способностями. Последние начинают действовать там, где заканчивают первые".

И далее. Очевидно, что "растительная" душа ("тень") и после смерти требует для сохранения своего облика всего того, в чём нуждалась плоть человека и при жизни. По всей вероятности, предполагалось, что и душе «ды­хание жизни» непосредственно после смерти ка­кое-то время также были необходимы пища и питьё, поскольку в могилу каждого финикийца (106.) обяза­тельно помещались два кувшина с питьём и две амфоры с едой. Финикийцы (как и прочие этносы) весьма заботились о сохранно­сти могил, дабы никто не мог потревожить "раститель­ную", телесную душу их пред­ков.