возвратиться в Россiю, паки къ вамъ, прошу меня прiяти; а ныне кто хочетъ о мне ведать, извольте сказывать, что въ добромъ здравiи, и для чего отъехалъ.
И сiе письмо послалъ къ посылке чрезъ Вену, чрезъ секретаря Неапольскаго вицероя ( королевский наместник. — И.Ш. ); а дошло ль сiе, также и прежнiя, что съ секретаремъ графовымъ посланы, того не знаю, понеже изъ Вены отповеди о прiеме не имелъ" ( там же, стр. 512 )
Скорняков–Писарев уже был в пути "на Киев", когда ему вдогонку из Петербурга по указанию царя Толстой Пётр Андреевич ( 1645 – 1629 гг., руководитель Тайной канцелярии ) послал 21 мая дополнительное распоряжение об аресте ещё и архимандрита ( настоятеля ) Печерского монастыря.
В двух словах скажу, что Пётр Андреевич приходится трижды прадедом писателю Л.Н.Толстому. Он был одним из подстрекателей стрелецкого бунта 1682 года — громче всех кричал с Милославскими, что Нарышкины удушили царевича Иоанна..., но спустя семь лет царевна Софья утратила власть и Пётр Андреевич, "переобувшись в прыжке", стал верно служить Петру I. В 1724 он был возведён в графы, а в 1727 году усилиями уже враждовавшего с ним князя Меншикова лишён графского достоинства, сослан в Соловецкий монастырь, где и скончался.
Итак, вот этот указ:
"Понеже вы известны, для чего отсюду отправлены, того ради къ тому вамъ объявляю его царскаго величества именнымъ указомъ: по полученiи сего, извольте взять изъ Кiева Печерскаго архимандрита, который былъ царевичу духовникомъ, и иметь его также, какъ вамъ повелено есть чрезъ инструкцiю его величества, а именно привезть с собою" ( там же, стр. 514, том 6, Приложения, № 176 )
Звали того "Печерскаго архимандрита" Иоанникий Сенютович. Я нашёл письмо ( от 1715 года ) царевича Алексея, который раньше всех узнал о принятом в Петербурге решении о новом назначении игумена киевского Михайловского монастыря и решил его поздравить:
"Пречестнейшiй отецъ !
Поздравляю вашей святыни наречениемъ архимандриi великие лавры Киево–Печерския, и при семъ желаю благополучнаго окончания.
Алексiй.
Изъ Санктъ–Питербурха, февраля 25 дня 1715 го" ( стр. 58, № 83, том 3, "Письма русских государей и других особ царского семейства", изд. Москва, 1862 г. )
Далее было ещё несколько писем, среди которых я бы отметил "благодарственное" за присланные царевичу Алексею от Иоанникия Сенютовича две иконы:
"Пречестнейши(i) архимандритъ, мой о Дусе Святомъ отецъ !
Две святые иконы, отъ вашей святыни посланныя: архистратига Михаила i великомученицы Варвары, i притомъ писание вашей святыни получилъ, за что благодарствую, i впредь сего желаю и прошу: въ молитвахъ своихъ насъ не оставляйте.
Алексiй.
Iзъ Санктъ–Питербурха, декабря 23 дня 1715." ( там же, стр. 59, №86 )
Как видно из тех писем, чёткое понимание когда писать "i", а когда "и" тогда ещё не закрепилось.
История умалчивает о том как были арестованы эти два киевских священнослужителя..., возможно какие-то документы ( отчёты или письма на сей счёт Скорняков–Писарева ) хранятся в архивах ФСБ.
А тем временем 19 июня царевича Алексея продолжают пытать в застенке. Получив 25 ударов, Алексей в числе прочих показаний сказал, что к Киевскому митрополиту он писал письмо с тем, чтобы привести к возмущению тамошний народ..., а дошло ли оно до его рук — не знает, и ответных писем от митрополита не бывало. После этого царевичу добавили ещё 15 ударов.
Тут надо понимать, что удары кнутом — это одна из самых страшных пыток при "виске на дыбе". Нелегко приходилось и самому "заплечных дел мастеру" — каждый удар должен быть хорошо подготовлен..., средняя производительность была около 20 взмахов в час. Как правило, после 10 – 15 ударов кнут отсыревал от крови, терял свою жёсткость и его меняли на новый. Если бы царевич Алексей был хоть немного "смекалистей", то он бы сообразил ( как показала практика ), что чем больше раз ты меняешь свои показания, тем больше получаешь пыток — сказал первый раз о чём-то и стой на этом до упора. Тому пример царевич Сибирский Василий Алексеевич, который "ушёл в отказ" и за всё время допросов так ни разу и не изменил свои показания..., в результате его пытали только трижды и он "отделался" лишь ссылкой ( жить там вольно ) в Архангельск. Хочу пояснить, что в судебной практике того времени ответ "не упомню" считался в пользу обвинения, поэтому ссылаться на плохую память было себе дороже.
Но Алексей Петрович был не таким "сообразительным", как Сибирский Василий Алексеевич.
И как закономерный итог этих многих экзекуций — наступившая смерть царевича 26 июня..., о её обстоятельствах и версиях я рассказывал чуть выше. Я нисколько не удивляюсь такому исходу — ещё на памяти наших дедов сталинские методы допросов, на которых люди сознавались, что они все поголовно "японские шпионы" и оговаривали всех подряд, лишь бы не терпеть эти адовы физические муки от пыток.
Надо сказать, что экзекуторы во все времена не зря "потели и гнули свои спины"..., вот и тогда Григорию Скорняков–Писареву и Петру Толстому достались "пожитки их подопечных" — первый в награду за труды получил движимое и недвижимое имущество ( каменные палаты на Васильевском острове ) царевича Сибирского, а второй Авраама Лопухина.
Но вернёмся к киевским священнослужителям.
Далее происходит следующее — по пути следования 1 июля в Твери умирает 70-летний митрополит Иоасаф. С чем связана его смерть нам доподлинно неизвестно. Либо он заболел в процессе этапирования, либо его отравили. О второй версии его смерти мы читаем у историка Ивана Голикова, который самый первый основательно систематизировал жизненный путь Петра I:
"Архiепископъ Кiевскiй во время следствiя, на пути к Санкт–петербургу предупредилъ бедствiе смертiю своею, и какъ уверяютъ отъ отравы." ( стр. 244, Часть VI, Иван Голиков: "Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России" изд. Москва, 1788 г. )
Никаких доказательств этой насильственной смерти в книге не приведено..., и поэтому нам остаётся либо этому верить, либо нет. Но если учитывать, что весть о смерти царевича могла "докатиться" ( через едущего в Москву какого-нибудь курьера ) до Твери к позднему вечеру 30 июня и никак не раньше ( от Петербурга до Твери 540 км, это полных 4 дня на лошадях без сильной спешки ), то всё может быть — на очную ставку дознавателям уже можно было не рассчитывать..., а "старик", вероятно, на предварительных расспросах отпирался от всего. Хотя доказательства его отравления до нас не дошли, но вот сам факт его смерти в день резко изменившейся информационной обстановки — заставляет задуматься.
А возможно и то, что митрополит, измученный долгой дорогой и сильной жарой, чем-то заболел..., его довезли до Тверского Михаило–Архангельского монастыря, где он и скончался. Не очень понятно кто конвоировал до Твери митрополита с архимандритом, так как мы знаем, что Скорняков–Писарев 25 июня в Петропавловской крепости участвовал в допросах царевича Алексея ( это уже после оглашения ему приговора ). Далее мы видим его присутствие 28 июня на выносе гроба из крепости в церковь..., и скорее всего, получив какие-то устные инструкции от Петра I или Петра Толстого, он тем же днём отправляется навстречу к этапируемым киевским священникам. Ехать Скорняков–Писареву пришлось до самой Твери и в день смерти митрополита он приехать туда не успел бы, а значит на месте он оказался только на следующий день — 2 июля. Им тут же посылается письмо ( о кончине архиерея ), которое пришло в Петербург 6 июля.
Итак, на своих последних предсмертных допросах, царевич Алексей всё-таки сумел убедить следователей, что ответных писем от митрополита он не получал, да и вообще не знает, дошли ли его письма в Киев. И вот на основании этого 5 июля Пётр I, ещё не зная о смерти архиерея, и думая, что киевские священники всё ещё этапируются в Петербург, пишет резолюцию на докладной выписке о колодниках ( арестованных ):
"Кiевскаго архiерея и Печерскаго архимандрита освободить и съ дороги отпустить ихь паки в Кiевъ".
Но уже на следующий день — 6 июля "шеф" Тайной розыскной канцелярии Пётр Толстой пишет своему коллеге Скорняков–Писареву:
"Письма ваши я получилъ, и что Кiевскаго архiерея не стало, известны; а архимандрита Печерскаго Iаникия Сенютовича, по полученiи сего, изволь освободить и отпустить его по прежнему въ Кiевъ, для того, что по розыску на нихъ ничего не явилось; и того для, архимандрита указалъ его царское величество свободить. А свободя онаго, изволь самъ ехать сюда въ С.–Питербурхъ. Тако жъ и Кiевскаго архiерея бывшихъ при немъ служителей , которые по смерти его оставлены въ Твери, извольте освободить же и отпустить въ Кiевъ, и о томъ, къ кому надлежитъ, въ Тверь пошлите отъ себя письмо.
Слуга вашъ Петръ Талъстой.
Iюля 6, 1718.
PS. Тело Кiевскаго архiерея царское величество указалъ погрести въ Твери, и о погребенiи его указъ посланъ будетъ впредь, къ кому надлежитъ, также и о пожиткахъ его. А будетъ служители архiерейскiе похотятъ жить въ Твери до погребенiя его, и о томъ имъ не воспрещается" ( стр. 546, том 6, Приложения, № 188, Николай Устрялов: "История царствования Петра Великого", Санкт–Петербург, 1859 г. )
Похоронили митрополита Иоасафа 24 августа 1718 года в Тверской соборной церкви. А архимандрит Иоанникий Сенютович возвратился в Киев, ему ещё предстояло восстанавливать сгоревшую в том же году Киево–Печерскую лавру..., и пробыл он её настоятелем до самой смерти в 1729 году.
Вот такая получилась история, да простит меня читатель за эту беллетристику.
Конечно, времечко тогда было совсем не милосердное, впрочем, и в последующие 300 лет в России не особо сильно полегчало ( разве что ноздри и языки перестали выдёргивать ), но вот как мог человек ради достижения своих целей всю жизнь безо всякой оглядки шагать по трупам — это выше моего понимания. Неужели нельзя делать преобразования и достигать прогресса без пролития крови, без насилия над личностью ?
Недаром Иван Грозный и Пётр I были любимыми монархами Сталина. Коснусь немного и этого предпоследнего царя династии Рюриковичей, о котором всё больше стали говорить именно сейчас.
Виднейший историк русской церкви профессор Знаменский ( Пётр Васильевич, 1836 – 1917 гг. ) в своей монументальной работе "Руководство к русской церковной истории" в периоде 1461–1589 годов в подразделе "Обрядовый характер благочестия русских людей" написал следующую фразу:
"Грозный увеселялся травлей людей медведями; то же делали и другие сильные люди. Общественные сходки, пиры и беседы редко не оканчивались дракой и даже убийством".
А у знаменитого русского психиатра ( и по совместительству историка ) Ковалевского ( Павел Иванович, 1850 – 1931 гг. ) в его труде "Психиатрические эскизы из истории" в отдельной большой главе, полностью посвящённой разбору психического здоровья царя Ивана Грозного, можно прочитать следующие предложения ( я скомпилирую только несколько фраз ):
*****************
"... Иоанн Грозный, как увидим дальше, представляет собою замечательный образец параноика, — тогда как брат его Юрий является тупоумным
| Помогли сайту Реклама Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2024
18+