Известная персона или история одной старинной песни

года.
  Капитан Маслов, проведший рядом с бывшей царицей почти целых 9 лет, и по сути, разделивший с ней все невзгоды ( от непогоды до бытовых условий ), оказался человеком не железным. Вот что докладывает в столицу 12 апреля 1727 года комендант крепости Буженинов, запрашивая разрешение на посещение Евдокии:

  "Всепокорно... доношу... Масловъ, которой въ Шлютелбурхе обретаетца у известной персоны на карауле, боленъ ногами и не можетъ для надзирания ходить въ светлицы, где оная персона обретаетца, съ неделю; а входятъ въ те светлицы съ пищею и для протчихъ потребъ изъ отставныхъ изъ гвардиi двое салдатъ Яковъ Белкинъ да Сава Михалевъ...; однако-жъ есть мне опасение, дабы какъ въ пище, так i въ протчемъ по указу отъ техъ приставленныхъ салдатъ исполнялось исправно, чего бы на мне не взыскалось. Того ради для оного надзирания къ той персоне мне входить ли, или не входить, что объ ономъ позволено будетъ ?" ( там же, стр. 148 )

  В апреле 1727 года здоровье императрицы очень резко пошатнулось.
  Историка Николая Павленко цитирует историк медицины Борис Нахапетов:

  "В последние годы жизни Екатерина I, никогда не отличавшаяся богатырским здоровьем, выносливостью и физической силой, превратилась в рыхлую, невероятно располневшую даму, страдавшую от многочисленных хворей. Это, однако, не удерживало императрицу ни от гастрономических излишеств, ни от соблюдения странного распорядка дня, когда она отправлялась ко сну в пять утра и таким образом превращала день в ночь. Выдержать такой ритм жизни было трудно даже для такой крепкой, здоровой женщины, какой была Екатерина I.
  Из-за частых и продолжительных болезней за время своего кратковременного царствования она неделями, а иногда и месяцами не покидала покоев. К концу 1726 г. стали нарастать признаки декомпенсации состояния здоровья царицы — её мучили приступы одышки и удушья, появились отёки ног, нараставшие к вечеру. С начала 1727 г. к ним присоединились боли в груди и частые периоды лихорадки. Екатерина была вынуждена слечь в постель.
  5 апреля, вечером, возник приступ лихорадки, императрица стонала, бредила. 10 апреля консилиум врачей поставил диагноз „злокачественной горячки". Поскольку до первой половины XIX в. воспаление считалось основой большинства болезней, то и лечили их охлаждающими процедурами и кровопусканиями, добавляя к ним приём различных настоев.  Прогнозы врачей, уверявших, что, поскольку симптомы чахотки возникли у императрицы в зрелом возрасте, болезнь будет развиваться медленно и доброкачественно, не оправдались. Обострение, возникшее в апреле 1727 г., едва удалось снять постельным режимом, общеукрепляющими и успокаивающими кашель средствами" ( Борис Нахапетов, "Врачебные тайны дома Романовых", часть 1, глава 3 — "Бабьи хвори" на российском престоле, изд. 2008 г. )

  Как всегда при ожидаемой смене власти, опасаясь за собственное благополучие, начинают суетиться и все приближённые ко двору. Этот случай не стал исключением..., и Александр Меншиков разыграл на его взгляд "великолепную комбинацию". Он резко "переобулся в прыжке" и стал ярым приверженцем взглядов, что следующим государем должен стать великий князь Пётр Алексеевич ( внук Евдокии ). Меншиков расстраивает свадьбу своей 15-летней дочери Марии с уже обручившимся с нею 26-летним Петром Сапегой ( сын Великого литовского гетмана, считается последним фаворитом Екатерины I ) и добивается от государыни согласия на будущую свадьбу своей дочери и великого князя Петра Алексеевича ( в тот момент ему было только одиннадцать с половиной лет ).

  На скорую руку организовывается духовное завещание ( тестамент ) безнадёжно больной императрицы, которое гласило, что престол наследует внук Петра I — Пётр Алексеевич. В статьях завещания говорилось об опеке над несовершеннолетним государем и о власти Верховного тайного совета. Кроме того там шла речь, что в случае бездетной кончины Петра Алексеевича на трон должна взойти цесаревна Анна Петровна ( дочь Екатерины и Петра I ) и её потомки, во вторую очередь наследования попала младшая дочь Елизавета Петровна и её потомки. И только лишь в третью очередь попадала внучка Петра I ( и Евдокии ) — Наталья Алексеевна.
  Важным моментом в этом завещании была оговорка, что те претенденты на престол, которые были не православного вероисповедания и ранее были членами правящей "за бугром" семьи — исключались из "списка ожидания".
  Пикантной оказалась 11-я статья завещания, где повелевалось всем вельможам содействовать женитьбе Петра Алексеевича ( по достижению им совершеннолетия ) и Марии Меншиковой —  "тако же имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между его любовью [великим князем Петром] и одною княжною князя Меншикова супружество учинить". Из этой статьи явно "торчали уши" Александра Даниловича...
  Не совсем понятно почему подпись под этим очень важным документом поставила дочь императрицы — Елизавета..., возможно Екатерина I в это время чувствовала себя очень плохо.

  Незадолго до смерти императрицы Меншиков решается уничтожить своих бывших "сотоварищей" ( включая мужа своей сестры Антона Девиера ) и молниеносно организовывает в общем-то надуманное дело. Если сказать очень коротко, то эти люди не хотели видеть на престоле великого князя Петра Алексеевича и были против его будущего обручения с дочерью Меншикова.  Наскоро учреждённый суд "стряпает" сентенции и на основании их выносится смертный приговор Петру Толстому и Антону Девиеру..., остальные же, включая Скорняков–Писарева, приговаривались к различным видам ссылки.
  В день смерти императрицы Меншиков успевает у неё подписать указ ( видимо наступило временное просветление сознания ) о наказании осужденных, правда, смертная казнь уже была заменена на ссылки..., и прямо сразу же престарелый Пётр Андреевич Толстой вместе с 42-летним сыном Иваном ( через год Иван Петрович умер от цинги ) отправляется доживать свой век на Соловки и там переживёт сына всего на полгода.
  В заслугу Петру Андреевичу можно поставить его деятельность на посту постоянного представителя России при султанском дворе, когда ему удавалось путём тонкой дипломатии несколько лет предотвращать военное выступление Османской империи против России.
  А Скорняков–Писарев чуть позднее будет отослан "пасти китов" на Камчатку..., выгонят из столицы и его супругу Катерину Ивановну.

  "Днём 5 мая 1727 г., на пике одного из приступов кашля, возникло обильное кровохарканье с примесью гноя — видимо, произошло опорожнение полости, образовавшейся в лёгком. Положение государыни стало быстро ухудшаться.
  Наступила суббота, 6 мая 1727 г. Екатерина Алексеевна тихо угасала. Днём начался бред. Кончина последовала около девяти часов вечера. Императрица Екатерина Алексеевна умерла в возрасте 43 лет.
  Петербургский судебный медик Ю.А. Молин полагает, что характерная клиническая картина — приступы удушающего кашля, одышка, боли под лопатками, резкая слабость и психическая апатия, сменявшаяся всплесками неестественной лихорадочной активности и веселья, специфическая температурная реакция — может свидетельствовать о том, что у царицы был злокачественно протекавший туберкулёз, или, как говорили врачи XVIII в., "скоротечная чахотка" ( там же )

    6 мая 1727 российский престол достаётся 11-летнему внуку Евдокии Лопухиной — Петру II Алексеевичу ( 1715 – 1730 гг. ). Тут казалось бы и пришёл конец всем злоключениям царственной бабушки..., но не всё так было просто — трон достался, по сути, мало что понимающему ребёнку, на которого очень сильное давление оказывал Меншиков.

  Для светлейшего князя начались "светлые денёчки" — 12 мая ( не прошло и недели правления Петра II ) Александр Данилович "сделал себя" генералиссимусом, 17 мая перевёз юного императора в свой дворец на Васильевском острове ( в связи с этим остров был переименован в Преображенский ), а 25 мая в присутствии всего двора состоялось обручение его дочери Марии с Петром II.
  При обручении все делали надлежащее событию лицо..., хотя у каждой из сторон на душе "скребли кошки" — молодости не свойственна тяга к власти и богатству. Мария, получившая титул императорского величества, ещё тяжело переживала расставание с полюбившимся ей Петром Сапегой, а жениху в силу его возраста было и вовсе не до любви ( когда мальчику сообщили о предстоящем обручении он даже заплакал ). Они друг к другу были холодны и подчинялись лишь воле "старших товарищей"..., но обе стороны успокаивало то, что до свадьбы оставалось ещё как минимум долгих 4 года..., а за это время чего только не переменится...

  Примечателен указ нового императора от 10 июля 1727 года, символизирующий наступающие перемены:

  "Указали Мы: которые столбы въ Санкт–Петербурге внутри города на площадяхъ каменные сделаны, и на нихъ, также и кольяхъ винныхъ людей тела и головы потыканы, те все столбы разобрать до основанiя, а тела и взоткнутыя головы снять и похоронить" ( стр. 824, № 5118, том VII "Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года", изд. 1830 г. )

  Таким образом получается, что прошло ровно 30 лет с того момента, как его дед Пётр I установил на Красной площади самый первый "позорный столб". Вскоре будут снесены и те самые московские столбы, установленные напротив Спасских ворот.

  А про нашу "бабушку Авдотью" все забыли напрочь. Надо понимать, что юный император был окружён людьми, которые даже не напоминали ему о существовании бабушки–узницы. Меншиков решает воспользоваться этим моментом и переводит Евдокию "от греха подальше" ( и заодно подальше от столицы и Петра II ) — в Москву в Новодевичий монастырь..., чтобы "бабушка" имела меньше возможности пожаловаться царственному внуку на бессердечность Меншикова во времена её заточения в монастыре Старой Ладоги. Для такого переезда в Москву на подпись Евдокии подсовывается письмо–прошение:

  "Генералиссимусъ, светлейшiй князь Александръ Даниловичъ !
  Ныне содержусь я въ Шлютельбурге, а имею желанiе, чтобы мне быть въ Москве въ Новодевичьемъ монастыре; того ради прошу предложить въ верховномъ тайномъ совете, дабы меня повелено было въ оной монастырь определить и определено бы было мне нескудное содержание въ пище и въ прочемъ и снабдить бы меня надлежащимъ числомъ служителей, и какъ мне, такъ и определеннымъ ко мне служителямъ определено бы было жалованье, и чтобъ оный монастырь ради меня не запертъ былъ, и желающимъ бы ко мне свойственникамъ моимъ и свойственницам входъ былъ не возбранный.
  Вашей высококняжей светлости богомолица монахиня Елена.
  Iюля 19 дня 1727 года" ( стр. 32, Г.Есипов "Царица Евдокия Феодоровна с ея портретом", изд. Москва, 1863 г. )

  Судя по всему, Евдокия проявила и здесь свой характер, внеся в окончание этого письма свои личные требования про "незапертые условия содержания".

  И тут случилось то, чего "вершитель судеб" Александр Данилович Меншиков совсем не ожидал — среди лета у него резко обострился туберкулёзный артрит..., и ему пришлось перейти на постельный режим. Именно в таком состоянии он и получает