Андреич. И память не вернулась… Да и вряд ли вернётся.
— Кончай шланговать и косить под дурака, Дигавцов, меня же ты назвал по имени отчеству — значит вспомнил.
— Тебя, военный, назвал по имени и отчеству коновал-лепила, я только запомнил и все дела. А память у меня, Игорь Андреич, видно сожгло током. Тебе от этого ведь только польза.
— Какая же мне от этого польза?
— Да прямая. Я сваливаю с этой ржавой коробки, на которой постоянно случаются ЧП, на плавучий госпиталь «Кубань», а ты вздыхаешь свободно… Понимаешь к чему я веду?
— Не понимаю… Отказываюсь понимать. Кто будет здесь держать дисциплину и ебать молодых салабонов?
— Да ты и будешь. А ты что думал, так и будешь и дальше водку пить и обжираться!?
— Да я тебя в дисбат, а не на «Кубань» сдам!
— Заебешься пыль глотать… Освободи палату в лазарете, не видишь у меня сейчас приступ начнётся, могу и горло перекусить…
Услышав о приступк политрука-замполита, как ветром сдуло. Лёха закрыл за нимдверь и достав жестянку стал считатьденьги. Их было немного, тысяча двести рублей, но на то дело, что он задумал их должно было хватить. Решил он подкупить медика, заядлого наркомана, у которого никогда не было денег. Он умудрялся находить наркотики даже на боевой службе, покупая их у коллег на других кораблях. Сейчас на подходе был плавучий госпиталь «Кубань», а там точно у него были связи с наркотиками. Связи-то возможно и были, а вот денег нет. Можно было и рискнуть.
Капитан пришел через час. Он был зол, как собака. Бегал по своей каюте и матерясь швырял какие-тобумаги.
— Что случилось, капитан? — поинтересовался Лёха.
— Пискун, лейтенант-снабженец шкертанулся. Хорошо хоть не насмерть. Заебали эти солобоны лейтенанты, лезут в море с неокрепшей психикой. А вам какое до этого-то собственно дело?
— До Пискуна — никакого. А вот тебе имею сказать пару слов. Бухать будешь?
— Меня от шила сушит.
— А от конины?
— От коньяка? — переспросил капитан. — Шланг ты Дигавцов, я это давно подозревал…
— Согласен. Но коньяк у меня настоящий, как и те деньги, которые я предлагаю тебе заработать не особо перетруждаясь.
— Наливай и по поводу денег, если можно поподробнее… Что надо сделать.
— Пей, капитан, — разлив коньяк по медицинскич минзуркам сказал Лёха. — И не кипишуй, делать ничего не надо. Просто подписать мою историю болезни, что я потерял временно память или ккак там у вас правильно звучит.
— Амнезия, с вяло текущей шизофренией, — машинально ответил капита. — И сколько же ты мне дашь за это денег? Червонец?
— А сколько бы ты хотел?
— Ну… хотя бы тонну…
— Ну, ты, капитан, не особо-то наглей. Я ж тебе не Крез. Могу дать пятихатку…
— Добавь стольник и дело в шляпе.
— Добазазарились. Вот тебе стольник аванса…
— А остальные?
— Остальные после того, как я окажусь на борту «Кубани». Не бзди капитан — ты не в церкви, тебя не обманут.
— Ты знаешь, Лёха, почему-то я тебе верю. Наливай.
— Давай — за неё, за удачу.
9
Плавучий госпиталь «Кубань» — белоснежный пароход с красным крестом на борту, подошёл в точку рано утром. Он стал лагом к «Березине» и должен был простоять там сутки. Как раз столько времени требовалось для того, чтобы разгрузить тот груз, что он привёз из Союза… ну и побухав офицерам потрахаться с врачихами и медсёстрами. Некоторые злые языки называли его плавучим борделем и видимо было за что. Хотя, как утверждала одна комсомолка, секса в Советском Союзе не было, проститутки или путаны были. Особенно большое количество их было в столичных и портовых городах. Очень древняя профессия и видимо выгодная, если никак не удавалось искоренить этот пережиток прошлого. Сколько с проститутками не боролись; и перевоспитывали их, и сажали, и ссылали, но всё равно их количество не уменьшалось. На смену вышедших в тираж, появлялись новые. Видимо власть имущим они были жизненно необходимы. И это хорошо. Просто этот вид деятельности, как во всём цивилизованном мире, надо было узаконить и тогда проблема со шлюхами была бы решена. А так получалось, что кому-то всё, а кому-то дырка от бублика в виде Дуньки Кулаковой.
Вот и сейчас, раззадоривая моряков «Березины» на шкафут «Кубани», высыпали труженицы Эскулапа, в сесуально-коротких белых халатиках, под которыми явно не было нижнего белья. Они фланировали с невинно-целомудренным видом, бросая кокетливые взгляды на выстроившихся на ходовом мостике офицеров. По случаю такой знаменательной встречи (землячки приплыли) многие из них уже были под шафе и соизмеряя свои финансовые возможности, уже мысленно примеряли своё мужское достоинство к аппетитным задницам ласковых медработниц. Получалась очень заманчивая картинка. Воспользовавшись этой благоприятной ситуацией капитан-медик подписал у командира свои медицинские документы и, получив у Лёхи Дигавцова свои кровные, переправил его на «Кубань».
Прощание с годками вышло сухим и скомконным. Лёха продолжал косить под дурика лишенного памяти и только с Бакиным у него состоялся предметный разговор. Часть экспроприированного груза из офицерской кладовки, Вася должен был передать ему ночью на «Кубань», а часть отдать в Севастополе. Всё по-честному. Лёхе остаыалось дождаться только ночи. А пока можно было осмотреться куда его забросила на этот раз судьба и не поменял ли он шило на мыло. Его поместил в довольно неплохую четырёхместную каюту, с двумя большими квадратными иллюминаторами, в которой он был единственным пассажиром. Не успел он распаковать свои вещи, как дверь в каюту распахнулась… на пороге стояла, улыбаясь во все тридцать два зуба, Жанна.
— Господи, ты-то откуда здесь!? — ахнул Лёха.
— Я твоя сестра-сиделка… Что не ждал, матросик? Думал, что я тебя брошу? Я своё слово держу… А ты?
— А, что я? Потерял память я. Неужели, что-то не понятно записано в истории болезни?
— Да не нервничай ты, всё нормально и понятно там записно, — успокоила его Жанна. — Для нашего начальника госпиталя проканает… При условии, что и я дам ему свои результаты наблюдения. Понимаешь на что я намекаю?
— Не дурак- понимаю, — вздохнул Лёха, которому начало путешествия на «Кубани» ему уже начинало кааться не таким привлекательным.
— Вот и ладненько. Ты пока отдыхай, матросик, а утром займемся процедурами.
— Какими ещё процедурами? — насторожился Лёха.
Но Жанна ничего не ответив вышла из каюты. Смеркалось. Потянуло вечерней прохладой. В море темнеет быстро. Вроде бы только солнце ещё купалось на горизонте в море, как уже начинают загораться первые звёзды и резко наступает ночь. Природа готовиться отдыхать.
На кораблях на верхних палубах включили освещение. Пора было идти на встречу с Бакиным. Лёха накинул на плечи бушлат и вышел на шкафут. И вовремя. В это время на борт «Кубани» поднимались офицеры с «Березины», следом за ними с какими-то пакетами в руках шел подающий большие надежды старший матрос Пендерас.
— Что, сучонок, прогибаешься? — не удержался от колкости Лёха.
— Не твоё дело, дурак! — не остался в долгу комсомольский активист стармос Пендерас.
— Идиот, закрой ебало, а то язык вырву!!
Офицеров и встречающих их врачих, как ветром сдуло с верхней палубы. Плюнув им вслед, Лёха пошёл покурить на бак. Вскоре, с большим свёртком в руках, на шкафут вышел и Вася Бакин.
— Держи, Лёха, — передавая ему свёрток, сказал он, расстояние между кораблями было не больше метра и передать свёрток не составило большого труда. — Надёжно пришкерь.
— Тяжёлый.. Ты, что туда кирпичей напихал? — приняв свёрток удивился Лёха.
— Самое необходимое на первое время. Остальное, как и договаривались отдам в Севастополе.
— О'кей. А ты знаешь кого я здесь встретил?
— От куда я могу знать?
— Жанку, соседку твоей пассии.
— Ничего удивительного. Я знал, что она здесь служит.
— И молчал?
— Да, как-то не придавал этому значение. Я ж не знал, что ты будешь косить под шизика.
— Косить… Уебало бы тебя так, посмотрел бы я на кого бы ты стал косить…
— На жмура. В отличии от тебя, меня ток притягивает.
— Ладно, проехали. Держи пузырь. Давай по глоточку, за тех кто в море.
Передавая друг другу бутылку конька они неторопливо выпили её до дна и выкинули в море. Тем временем ночь полностью вошла во владение природой. Пора было идти отдыхать.
— Счастливо тебе Лёха. — протянув руку попрощался Вася.
— И тебе не хворать, братишка. До встречи в Севастополе.
Тяжело расставаться с людьми. Особенно с теми, с кем прослужил на флоте почти три года. С грустью в душе Лёха пошёл к себе в каюту. То ли корабль качало, то ли он сильно напился, но шел он качаясь со стороны в сторону, довольно долго и никак не мог найти свою каюту. Приметив по дороге вытяжную решетку он перочинным ножом открутил винты и спрятав свой пакет, поставил её на место. Не забыв прихватить с собой на всякий случай пару шоколадок и одну бутылку коньяка. Убедившись, что снаружи ничего не заметно, он отметил место нахождения тайника и, со спокойной совестью, пошёл дальше искать свою каюту.
Неожиданно одна из дверей раскрылась и из каюты в коридор вывалился полуобнаженный пьяный человек. Его загаженные форменные брюки болтались ниже колен, ремня на них не было. Вслед ему из каюты полетелиа одежда и женский голос истерически провизжал: «Вали на хуй отсюда нищета подзаборная!!», после чего дверь закрылась. Пьяный человек встав на карачки попытался подняться, но упал и захрапел. Леха поднял офицерский китель и на палубу вывалились документы. Не глядя он засунул их в свой карман, чтобы утром отдать протрезвевшему офицеру, и пошел дальше. Пройдя пару коридоров он пришёл к себе. Умылся, постирал свои носки, сделал пару глотков с бутылки и лёг спать.
Проснулся он на следующий день близко к полудню. Солнце уже приближалось к зениту. Корабля «Березины» рядом уже не было. «Кубань», покачиваясь на волнах, плыла в гордом одиночестве. Куда она плыла было непонятно, но явно не в Союз. Лёха не стал ломать над этим свою голову. Умывшись и сходив в гальюн он пошел в кают-компанию. Там, как раз обедали. Его посадили за крайний бак рядом с какими-то медсёстрами. С перепою и с претраху видок у них был тот ещё. Они молча ковырялись в тарелках, уносясь в своих мечтах к холодному пиву.
Пожелав им приятного аппетита, Лёха поинтересовался куда плывёт «Кубань». Облив его холодком презрением форменные шлюхи ничего ему не ответили. Только буфетчица неприязненно пробурчала: «Тебя ебёт? Жри молча».
Молча, так молча. Лёха достал недопитую бутылку коньяка и вылив её содержимое к кружку. По небольшой кают-компании разнёсся аромат хорошего болгарского коньяка. Потом встал и подойдя к иллюминатору выбросил пустую бутылку за борт. Сел за бак и стал неторопливо поглощать макароны по-флотски запивая их коньяком. У сидевших рядом шлюх поотвисали челюсти.
— Такой молодой, а уже морской волк, как тебя зовут красавчик? — прорезался у одной из них голос.
— Зовут его зовуткой… Закрой вафлятник, сучка! Матросик находится под моим медицинским наблюдением, — сказала появившаяся неожиданно в дверях Жанна. — Забудьте за него. И это относится ко всем. Я доступно объяснила?
— Понятно, — закивали головой корабельные шлюхи.
— Вот и
