Древние анатолийцы и Евразия (часть 1)

назначению (в зависимости от рода и функциональности получателя жертвы): то, что даровалось Великой богине и её проявлениям (жен. эпифаниям), не приносилось в дар (в жертву) богу-отцу и его проявлениям. И поскольку зерна и злаки (как зародыши новой жизни) - приношение исключительно богине-матери (плодородия), созидательнице жизни, следовательно, запрещалось их бросать в огонь только прямо¬угольного очага (в дар богу-отцу).
Так, у адыгов бытовала пословица (А.Т. Шортанов): "горячую золу не выбрасывают ночью". Очевидно, что здесь речь идёт о круглом очаге, соотносимом с богиней Неба, которая ночью спит и её нельзя беспокоить (чистить такой очаг ночью). Хозяйка огня очага (а у адыгов очаг был домашней святыней (Г.X. Мамбетов)) оберегла также и жильё от злых демонов (очаг для дома адекватен оберегу).
Аскерби Тахирович Шортанов ("Адыгские культы". 1992) сообщает также, что "адыг¬ские женщины разрешались от бремени только у очага". В таком случае очаг должен был быть круглым (богиня-мать (и её проявления) была и пособницей при родах: если жен¬щи¬на трудно рожала, то "повитуха посыпала её живот очажной золой со словами: "да разъединит вас скорее бог").
Описание традиционного жилища (дома) лакцев (нахско-дагестанская языковая ветвь) приведено в работе М.И. Магомедовой-Чалабовой ("Лакцы. История, культура, тради¬ции". 2014). Так, "самое раннее жильё" лакцев (несомненно весьма консервативных в традициях) - прямоугольное одноэтажное строение (од¬на комната) на фундаменте. Полы в этих домах были глинобитные. Стены обмазыва¬лись жидкой глиной и тщательно бели¬лись "особой белой глиной", а пол покрывали (как бы красили) глиной жёлтого цве¬та (символика Великой богини). На месте стыка пола со стеной (по стене и по полу) делали полосу из красной глины (символика бога-отца). "Очагом в такой комнате служи¬ло специальное углуб¬ление в центре комнаты" (т.е. очажная яма), а "с потолка спускалась цепь с крюком для подвешивания котла". И что особенно показательно, так это то, что в домах "многих лакских селений", устраивались глинобитные или каменные лежанки (как, к примеру, в домах Чатал Хююка (VII-VI тыс. до н.э.)), занимавшие боль¬шую часть комнаты (высота - более полуметра). Замечательно, что для этих лежанок устраивался подогрев дымом от специального очага, "вмазанного в лежанку" (в толще лежанки (плат¬формы) выклады¬вался (оставлялся) из камня дымоходный канал (труба) от этого очага (эквивалент (а, возможно, и прототип) русской деревенской печи с лежан¬кой)).
Как упоминалось выше, в Невали-Чори и в Чайоню дома ставились на фундамент, в толще которого через каждые 1-1,5 м были сделаны каналы (сквозные трубы), предназ-на¬чение которых не уста¬новлено. Так не объясняют ли архаические лакские лежанки на¬значение каналов в фундаментах вышеозначенных древний поселений (обогрев дома)?
Не исключено, что влияние ариев обусловило в адыгейской мифологии возникнове-ние и персонификацию такого бога как "Жьэгупатхьэ (Джэгупатхьэ)", - божество очага (по всей вероятности, в начале - прямоугольного, поскольку к этому богу (А.Т. Шорта-нов) "обращались с просьбой о даровании невесте детей" (за зачатие отвечал бог-отец). В этом же культово-мифологическом русле можно расценивать и соотносимые с Жьэгупат¬хьэ такие обряды (патриархальные представления), как приобщение невесты к семье и очагу будущего мужа  (заметим, что, к примеру, у греков хранителем дома было муж. божество (Зевс)).
О том, что Жьэгупатхьэ не являлся богом огня очага (он - божество при очаге, - типа богов надочажной цепи или дымохода) свидетельствует его наименование. Так, теоним "Жьэгу-па-тхьэ" состоит из трёх адыгских слов: "тхьэ" - "бог", "пэ" - "перед" и "жьэгу" - "очаг", и вполне может означать "Бог перед очагом" (т.е. бог священного пространства вокруг очага (где и, в частности, водили невесту)). Со временем, в силу регулярных бытовых потребностей, это божество было наделено некоторыми специфическими функ¬циями архаичного бога-отца (замещённого у ариев (а затем и у адыгов (Шибле-Тха)) отцом небесным), а будучи востребовано, обрело популярность и значимость в народе. И, тем  не менее (А.Т. Шортанов), на Северном Кавказе главной исполнительницей многих важных обрядов, совер¬шавшихся вокруг очага, как правило (в силу ещё матри¬архальной традиции), продолжала быть старшая в роду женщина, - как "доверенное лицо" Великой матери.
Заметим, что и абхазы обожествляли очажную цепь. Так, Н.С. Джанашия повествует, что и "до сих пор абхаз божится над очажными цепями", тряся ими при этом. Учёный сообщает, что "при выносе [из дома] тела (умершего) грудного младенца" его матери "на шею накидывается надочажная цепь; а по другой версии, - она три раза проводится через кольцо (круг) из двух сплетенных надочажных цепей". Следовательно, у абхазов, надо¬чажная цепь соотносилась с культом богини-матери (при очаге любой формы).
Так (Р.А. Ханаху "Мир культуры адыгов". 2002), в адыгской версии "Эпоса о нартах" сотворение мира "происходит без вмешательства извне, мир (спонтанно) рождается из вяз¬кого, неопределенного "мыджэмыпцIэ". В словаре же (М.Л. Апажев, Дж.Н. Коков "Ка¬бардино-черкесско-русский сло¬варь". 2008) для термина (субстанции) "мыджэмып-цIэ" приведено два значения: "хаос (неупоря¬до¬ченная стихия, из которой возникло все остальное во вселенной)" и (прилагательное) "незастывший, незатвердев¬ший". И тогда, как представляется (принимая во внимание оба значения), в термине "мыд-жэмыпцIэ" морфема "мыд" изначально имела вид "мот/мут, мат" (так, Я.С. Вагапов переводит слово "мат" как "земля").
Обратимся за разъяснением к одной из ханаанейских версий творения - к Библскому мифу: "Когда же Дух возлюбил свои собственные начала... родилась страсть... и прои-зошло смешение (по-видимому, семени, излитого Духом (Дуновением, Воздухом) с влажной мутью «безвидного» Хаоса, Тьмой)... Из (этого) соединения Духа (с Тьмой - Хаосом) произошёл Мут/Мот (подчеркнём, что  это слово (понятие) восходит к египет-скому "mut" ("Финикийская мифология". Под ред. Ю.С. Довженко. 1999)); а его (Мут /Мот)... считают илом (либо влажной плодородной гнилью/прегноем (умершими и ист-левшими остаткам растительности, ибо образец плодородности - египетский ил)). И из него про¬изошли (произросли) все семена творения и любое порождение вселенной".
Таким образом, адыгская версии сотворения мира адекватна хананской и египетской, а, следова¬тельно, все они могут восходить к некой архаической, - анатолийской (возможно, к прахатто-хурритской) версии творения.
Важно отметить и то, что у ханаанеев Мут/Мот не только связан с плодородием земли (так, Великая мать Анат, дабы возродить жизнь на земле, размалывает останки тела уби¬енного ею Мота, огнём очищает от скверны смерти, и удобряет ими землю, возрождая её живитель¬ную силу этими останками (как в мифе творения)), но Мут/Мот вместе с тем (как одно из важнейших проявлений архаичного бога-отца) и владыка мира мёртвых, подземного огня преисподней (недр земли). И это (такая амбиполярность) также нашло отражение в культово-мифологичеких представлениях адыгов.
Как известно, сакральный мифопоэтический персонаж "ажагафа" - непременный уча-стник празднеств аграрного цикла адыгов, исконных земледельцев. И, как отмечает А.Т. Шортанов, "в начале своего зарождения" его образ ("ажагафа") "был непосредственно связан исключительно с земледельческой обрядностью... причем... (этот образ)... перво-начально посвящался не вообще земледелию, а плодо¬родию растительного мира... (и акцентируется, что)... у адыгов ажагафа символизировал (именно) плодородие". Подоб-ное празднество (как, к примеру, и "Акиту" (наступление Нового года) в Вавило¬нии, где использовались маски богов) сопровождалось театрализованным действом (у адыгов использовались маски (и шкура) козла), в кото¬ром "кульминационным пунктом действий является смерть и воскрешение ажагафа" (в "Акиту" шумеров - смерть божества Мум¬му). При этом, что характерно, плодовитость ажагафа, его способность созидать плодо¬родие, "подчеркиваются и фал¬лосом, постоянно подвешенным к поясу или находящимся в руке у исполнителя роли" ажагафы, и его пантомима была экстатической.
Таким образом, культово-мифологические представления адыгов (как и везде в раннеземледельческой Ойкумене) связывали сакральный образ козла (как одну из эмб-лем бога-отца) с плодородием (плодовитостью), животным и растительным (с плодови-тостью земли), которое возрождалось на земле лишь при участии (с воскресением) ажагафы. Очевидно, что здесь хорошо просматриваются близкие аналогии с  содержани¬ем ханаанского мифа о Моте (владыке преисподней и её огня), убиенном и вновь вызванном к жизни и созиданию плодородию земли деяниями Анат, Великой матери (частички размолотого тела Мота, подобно нильскому илу (моту), создавали плодородие (плодовитость) земли).
Так, ещё в палеолите безмерная плодовитость бога-отца символизировалась видением его в образе быка (зубра). В мезолите же, на заре зарождения раннеземледель-ческой культуры, к этому образу прибавилось и представление бога-отца в виде козла. Вместе с тем, (горный) козёл являлся и эмблемой подземного огня преисподней (бога-отца, как владыки земного и подземного огня Земли и её недр). Позднее, при  расщеплении образа бога-отца (бога вод, земли и её недр), его функция владыки преисподней была персони¬фицирована; и, в частности, у ханаанеев это - бог Мут/Мот (у протоханаанев - Хен/Кен). Отметим также, что у шумеров (скотоводческо-кочевая культура) их знаменитый бог Энки - "Господин земли" (буквальный перевод имени "эн-ки") и владыка (пресных) вод, нередко представлялся в облике козла (рабокозла).
Этимология слова "ажагафа" и демонстрирует атавизмы вышеизложенного видения бога-отца у адыгов: в выражении "ажагафа", представленном как "ажэг-афы", "ажэг" - "козёл", а "афы" значит "молния" (у абха¬зов и абази¬нов). В таком случае "ажагафа" и оз¬начает "Огненный (молниевый) козёл" (что говорит о его тесной связи с небом, с перманентным священным браком на небесах, ибо там осуществлялось немало всевоз-можных порожде¬ний, и, в частности, созидание зародышей растений). И как отмечает А.Т. Шортанов, "это животное (козел) считалось у адыгов священным" (см. рисунки).
В русле вышеизложенного весьма интересно наблюдение, сделанное (XVII век) него-ци¬антом Жаном Батистом Тавернье (приведённое в книге А.Т. Шортанова): "Когда гре-мит гром, все тотчас же выходят из селения, и вся молодежь обоего пола начинает петь и танцевать в присутствии пожилых людей, сидящих вокруг [т.е. все приветствуют появле¬ние бога грома и молнии]. Если молния убивает кого-нибудь из них... (или)... ударит в один из их домов", то это они воспринимают как "милость бога", как знак его особого расположения; и такого, отмеченного (выбранного) богом, человека "хоронят с почес¬тями и считают святым" (небесный огонь очистил его от скверны бытия до уровня свято¬сти). И что особенно