смущён.
Марта во время завтрака смотрела только себе в тарелку и почти не шевелилась. Даже обычные для хозяйки предложения добавки она делала словно во сне. Когда её «дядюшка» покинул нас, она стала возвращаться к жизни, но гораздо медленнее, чем обычно. Я понял, что её вчерашняя мольба спасти её от гибели была вызвана отчаянием. Она слабела почти на глазах и, если я не помогу ей, могла умереть очень скоро.
- Как ты сегодня спала? – спросил её брат.
Я понял, чем вызван его интерес. Нечасто человек не может проснуться, когда его усиленно будят.
- Я спала… - медленно проговорила Марта.
Она неподвижными глазами уставилась на дверь, а потом вздрогнула, и на её лице отразилось страдание. Я внимательно наблюдал за ней, поэтому описываю всё достоверно, не прибегая к домыслам. Жаль, что Генрих был занят едой и кофе и не замечал ничего другого.
- Ну да, спала, - подтвердил он с понятным лишь мне выражением. – Наверное, крепко спала?
Марта была сегодня так невнимательна, что он взял на себя заботу о госте, о себе, а заодно и о ней, поэтому с излишним усердием то и дело подливал нам кофе, пока он не закончился.
- Я спала… крепко. Наверное, крепко, - сказала девушка. – Я ничего не помню. Помню, что за мной прислал дядюшка…
Её лицо исказилось от ужаса, и она зажмурилась, словно стараясь прогнать слёзы.
- Когда он меня отпустил, я… Уже близилось утро… Наверное, я вернулась к себе и легла спать. Больше я ничего не помню.
- Если у него бессонница, то это не означает, что он должен лишать отдыха других, - заметил Генрих. – Какие бы важные опыты он ни ставил, но из-за них не следует тебя будить. Неужели он не мог подождать до утра?
Первой моей мыслью была такая: охота не удалась, и вампир остался голодным. Но я тут же подумал, что, совсем напротив, он хорошо подкрепился, набрался сил и энергии, а девушка ему понадобилась для его жутких опытов.
- Дядя явно к тебе благоволит, - сообщил Генрих, по-прежнему не глядя на сестру. – Я никогда не ел здесь так много и так вкусно.
Во мне зашевелилась нехорошая догадка, что меня специально откармливают, чтобы потом мной полакомиться. Лично я счёл бы себя мало подходящим для этого человеком, потому что был худ, но ведь вампиру нужна не плоть, а кровь. Однако я сейчас же подумал о том, что барон вновь вызывал Марту к себе, а я, намеревавшийся помешать этому, ни о чём не догадывался. Но как я мог предположить, что он способен послать за ней так поздно ночью, почти под утро, да ещё после охоты? А ведь он и в эту ночь может издеваться над беззащитной девушкой, и я вновь не буду об этом знать. Как это предотвратить? Как узнать, что она покидает свою комнату?
Как обычно, после еды и кофе я ощутил прилив бодрости. Ещё бы! Я в жизни не выпивал за один присест такого количества крепкого напитка. Казалось, что он переполняет не только желудок, но и мозг.
- Вот сейчас ты выглядишь хорошо, - отметил мой друг.
Я бы предпочёл, чтобы он меньше внимания обращал на меня, а больше – на сестру.
Марта бросила удивлённый взгляд на моё лицо. Я уже понял, что она ничего не знает о своём двойнике, двойнике по голосу, который признавался мне в любви и молил о помощи. Кто же это был? Её душа или что-то более материальное?
- Я пойду к себе, - тихо сказала девушка. – У меня много дел. Погода хорошая, и я советую вам погулять… на свежем воздухе.
На слове «свежий» она сделала ударение и в упор посмотрела на брата, намекая, по-видимому, на его обещание не водить меня в подвал.
Я был уверен, что, придя к себе, она не будет заниматься никакими делами, а сразу ляжет. И ещё я был уверен, что её платье с высоким воротом и длинными рукавами скрывает следы пыток и укусов.
- Пойдём сначала к тебе, а потом выйдем погулять на свежем воздухе, - предложил Генрих.
Я понимал, что бесполезно просить его вновь спуститься в подвал, но всё-таки поинтересовался:
- Разве тебе не понравилась вчерашняя прогулка… там?
Я указал рукой вниз.
Мой друг рассмеялся.
- Если откровенно, то она незабываема. А если бы ты спросил об этом завтра или послезавтра, то я бы ответил, что она была весьма занимательна. Возможно, через месяц я даже сочту её привлекательной, а ближе к старости – приятной. Но не рассчитывай, что сейчас мы пойдём туда. Даже если ты уговоришь меня на новую авантюру, то это случится позже. Я только-только торжественно пообещал Марте не подвергать твою жизнь опасности, поэтому пока не могу сделать вид, что позабыл об этом. Да и зачем тебе туда? По-моему, ты достаточно налазился по помойкам и даже получил рану, пусть и незначительную.
- Надо же проверить, улетела птица или всё ещё там, - схитрил я.
Генрих наслаждался моими уловками.
- Я подумаю, - пообещал он. – Мне тоже жаль птицу, но вряд ли мы способны ей помочь, если она не сумела помочь себе сама. И, главное, мне требуется дополнительное время, чтобы перестать вздрагивать при воспоминании о том, как мы убегали. Впечатления ещё слишком свежи. Ты, Джон, на вид – кожа да кости, особенно если я стою рядом, но весишь ты изрядно. У меня до сих пор болит рука, которой я тащил тебя за собой. О! Вот это был побег! Жаль, Марта не оценила его комизма… Знаешь, поспешим-ка поскорее отсюда, а то Фриц придёт убирать со стола. Мне не хочется с ним встречаться, раз этого можно избежать.
У меня в комнате он продолжил мысль.
- Мне становится не по себе в его присутствии. Не подумай, что мне противно видеть его глаза. Неприятно, конечно, даже страшновато, но я не об этом. Мне делается именно не по себе… Как бы это объяснить?.. Как если бы я был в незнакомой тёмной комнате и не знал, что там прячется.
Он хорошо выразил свои ощущения. Я тоже не знал, что прячется за страшной маской, которая была у Фрица вместо лица и которую я видел ночью на краткий миг.
Длительная прогулка, которую мы совершили, была бы очень приятна, если бы меня не сжигали мысли о бароне и поиски способа вырвать из его когтей Марту. Мы шли по безлюдным местам, в полном смысле были наедине с природой, но я не любовался деревьями, кустами, полянами и лужайками, а напряжённо искал какие-нибудь знаки, указывающие на то, что где-то здесь побывал вампир.
Я не забывал о странной поляне в лесу, в центре которой был камень, но едва я заикнулся, что было бы интересно туда сходить, как Генрих решительно отказался её искать, приведя множество доводов, как всегда разумных. Самым убедительным из них был тот, что он не сможет её отыскать. Мне поневоле пришлось согласиться и отказаться от глупого, как я теперь понимаю, и неосуществимого намерения после первого осмотра этой поляны, уже зная дорогу, наведаться туда позже, в ночное время. Наверное, такой нелепый план мог возникнуть только из-за прилива сил после завтрака и неумеренного количества кофе.
Чтобы прогулка по лесам и полям не показалась мне однообразной, а вернее, из-за неумения молчать, мой друг принялся вспоминать историю, но, как выяснилось, события прошлого путались у него в голове, а поскольку я страдал тем же недугом, то постепенно в факты стали вплетаться легенды и даже сказки, как-то незаметно для нас приобретавшие всё более мрачный характер. Конечно, в этом был повинен я. Это моё настроение передалось Генриху. Моё сознание лишь скользило по рассказам, далёким от тайн замка, но цепко хваталось за всё мистическое или необычное. В итоге, к концу прогулки у меня голова готова была лопнуть от распирающих её рассказов об очень давних, не совсем давних и совсем недавних случаях, связанных с этими местами. Пока они представляли сложную мешанину, возможно, имеющую какое-то отношение к барону, а может быть, не имеющую.
- Я устал, - объявил Генрих, когда мы дошли до наших комнат. – А ты?
Как ни странно, я всё ещё был полон сил. Наверное, меня поддерживало возбуждение, вызванное поисками вещественных доказательств деятельности вампиров, желанием выделить и удержать в памяти среди лавины новых сведений те, которые могли оказаться мне полезны. Обычно после такого всплеска энергии наступает обратная реакция, и я предвидел, что скоро почувствую уже знакомое мне изнеможение. Из-за постоянного перенапряжения чувств и мысли я то и дело переходил от взрыва энергии к полному упадку сил.
- Пока нет, - ответил я. – Пожалуй, я мог бы пройти столько же.
- Завидую тебе, - вздохнул мой друг, и его добродушное лицо смешно сморщилось. – Может, всё дело в разнице габаритов? Но всё равно нам обоим надо отдохнуть. Вспомни, какой совет тебе дал мой дядя: если плохо спишь ночью, удели для этого время днём. У тебя синяки под глазами, а от этого сами глаза уж слишком блестят, можно сказать, сияют. Хорошо, когда глаза сияют от радости, но они не должны сиять из-за бессонницы. Сейчас же ложись, и я сделаю то же самое.
Он не упомянул о том, что из-за меня тоже лишён полноценного отдыха, и я оценил его деликатность.
Мы разошлись по своим комнатам. Я лёг на кровать, чувствуя, как наваливается физическая усталость, а мозг закипает от лихорадочной и безрезультатной работы. Я сознавал, что надо дать голове отдых, что размышлять сейчас бесполезно, но ничего не мог с собой поделать. Наверное, горячечные больные ощущают то же самое, но только у меня не было бреда, поскольку все мысли были подчинены одной цели – спасти Марту и найти способ обезвредить барона.
Не знаю, сколько я так пролежал, но, по-моему, недолго. Меня привлёк какой-то шум неясного происхождения, потом, вроде, что-то упало. Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь понять, что происходит, а затем мигом вскочил и бросился к двери, сообразив, что шум возник в той стороне, где была комната Марты. Я выглянул в коридор и увидел саму девушку. Она медленно шла к лестнице. Я бы не заподозрил в этом ничего необычного, если бы не неуверенность её походки. Её словно тянула какая-то невидимая нить, а она и не желала подчиняться, но была бессильна против чужой воли.
- Марта! – окликнул я её.
Она не обернулась. Я не знал, должен ли идти за ней, остановить, вернуть. Я чувствовал недоброе, но ведь это могла быть лишь игра воображения. Сейчас день и, вроде, девушке ни должно ничего грозить. Может, она всего лишь хочет распорядиться по хозяйству, а я, как сумасшедший, брошусь за ней. Как часто люди не приходят на помощь своему ближнему не из-за равнодушия или трусости, а из-за неуверенности, что помощь нужна, и боязни попасть в смешное положение!
Я стоял в коридоре и, как последний болван, смотрел, как она всё больше от меня удаляется. Она скрылась за одной из дверей, и я с запозданием понял, что это дверь не то в музей, не то в кабинет «дядюшки». Что, по-вашему, я должен был делать? Бежать туда? Но вряд ли барон будет ставить над ней свои изуверские опыты сейчас, днём, тем более что не так уж далеко до обеда. Как бы измученная девушка вышла к столу, если она и после крепкого сна еле шевелится от слабости? Наверное, барон всего лишь даёт ей какие-нибудь указания, а ведь он часто это делает. Может, речь вновь пойдёт о подвале и запрете пускать туда меня.
Отчасти успокоившись на этой мысли, я вернулся к себе и вновь лёг, окружённый роем видений, предположений и безумных планов. Я так и не смог заставить себя уснуть.
- Джон, это я, - раздался голос Генриха.
- Заходи, - пригласил я.
Мой друг явился с нагруженным подносом, чрезвычайно довольный моим удивлением.
- Не могу! – с
