- заметила Юля подругу.
- Неверность – грех, неверность солдату, охраняющему покой Родины, - двойной грех. Ты, миленькая, пока попляши с подружками, а мы сходим втроём в туалет.
Миха двинулся сквозь толпу к танцующему Кадаму и вопроса «Почему втроём?» не услышал. Впрочем, Юля привыкла уже к таинственным словам и поступкам друга, и, будучи к тому же покладистой и доброй по характеру, а также, как и предполагал Миха, испытывая к нему некоторую влюблённость, относилась ко всему необъяснимому в его поведении довольно спокойно. Между тем девушка очень бы удивилась, понаблюдай она за своим ухажёром пару минут. Пробившись сквозь толпу – а танцевали уже не только гости свадьбы, а, наверное, всё население общежития – Миха увлёк за собой сослуживца и направился в другую сторону. В одном месте он остановился, начал танцевать, но через несколько секунд стал говорить что-то прямо на ухо высокому, с чёрными кудрями студенту. Тот отвечал, даже положил руку Михе на плечо. Потом оба пошли в коридор, Кадам двинулся следом. Через две минуты в туалете происходила следующая душевная беседа.
- … Зёма, если тебе туго соображается, ты умойся холодной водой. А я могу ещё раз обрисовать диспозицию.
- Что ты мне толкуешь, боец?!. Мне п…! Я могу вас … обоих!
- Нет, всё-таки тебя надо умыть… Ладно, попробуем ещё раз.
- Да пошёл ты…, понял?!. Уехал твой корефан, я с нею буду отдыхать!.. Она и сама на меня вешается! Так что отбой, армия! Разойдись!.. А твоему кенту мы с Мариной напишем нежное письмо!
- Хватит ему одного письма, - сказал Кадам, до сих пор молчавший у двери.
Он подошёл к студенту и тяжело ударил его кулаком в грудь. Парень, совершенно не готовый к обороне, вдруг сел на унитаз верхом, как лихой наездник, и по-казачьи тряхнул кудрями. От сильного удара он закашлялся и с минуту тщетно пытался сказать грубость.
- Вдвоём, бл.., рейнджеры, бьёте, да?
Миха подошёл ближе:
- Ты думаешь, мы тебя бьём?.. А ты знаешь, засранец, что такое – бьют. Бьют – это когда полчаса, час тебя п… без перерыва. Накатят, дадут отдышаться, снова накатят. И так продолжается, продолжается! И ты не знаешь, когда это кончится! Может, вообще никогда!!
173
И ты готов забыть своё имя, родную маму, только чтобы тебя оставили в покое!!.
Каждую фразу Миха говорил всё громче и злее, и противник его смотрел снизу вверх сначала враждебно, потом испуганно, а под конец михиной тирады – с ужасом.
- Так что мы тебя ещё не бьём… Пригладили слегка, чтоб ты, баран, протрезвел. Но если будешь упираться рогами, то мы тебя будем … до утра. Потом ещё придём. А потом ты Марину уже не будешь хотеть… Потом ты будешь хотеть одного: повеситься с горя. Понял?.. Я спрашиваю: «Ты понял, начальник унитаза?!!»
- Мы с пацанами вас убьём… - студент всхлипнул.
- Какие у вас тут пацаны? – уже спокойно возразил Миха. – Четыре алкоголика и полтора наркоши?.. Да и кто за тебя, дурака, впрягётся, когда я объясню причину…эксцесса?
- Я в вашу часть сообщу…
- Миха, что ты его уговариваешь? Выбросим чмыря в окно.
Миха оглянулся на Кадама: тот подмигнул.
- Якши, кардаш. Экспертиза покажет: был пьян. Белая горячка… Вставай, придурок, хватит молиться! Избавим Родину от будущего нерадивого солдата!
Кадам открыл одну створку окна, предварительно подперев входную дверь каким-то обломком швабры: Миха схватил студента за шевелюру и закрутил ему назад одну руку.
- Э!.. Э!.. Вы что, …?!
- Бери, - твёрдо сказал Миха.
Кадам подхватил парня со своей стороны, и тот заболтался на весу.
- Мужики! Вы чо! Гоните?! Обломитесь! – студент побледнел и попытался вырвать руку или ногу.
- Летать не умеешь?.. Зря. Теперь поздно учиться.
- Вас же посадят, отпустите!!
- Хуже, чем в армии, не будет… Ну, разгоняемся.
- Э, б…, да вы чо!! Клянусь вам, я к этой девке и на сто метров не подойду!!
- Брат, мне показалось? Вроде донжуан одумался?
- Показалось. Бросаем щенка.
- Да вы чо, глухие?! Клянусь!! И жаловаться никуда не буду! Последней сукой считайте, если настучу кому!
- Три-четыре! – скомандовал Миха, и несчастный грохнулся об пол плашмя. – Ну вот. Теперь тебе в армии будет легче: уже кое-что понял в жизни… Вытри сопли и возвращайся на свадьбу, гуляка. Отныне ты мне друг, товарищ и брат. Понял?
- Понял, - со стоном, потирая ушибленный локоть, ответил парень.
174
- Будут проблемы, я свой батальон приведу тебе на помощь. С боевым оружием и развёрнутым знаменем… Окно не забудь закрыть, пехота.
… Возвращались приятели из самоволки в прекрасном настроении. О том, что не выспятся – не беспокоились: или днём найдут время вздремнуть, или вообще обойдутся. Не молодые уже. Главное – замечательно провели время, пообщались с девушками. Красивым лицом и крепкой фигурой Кадам покорил сердце одной симпатичной второкурсницы и пребывал теперь на седьмом небе: то-то умрут от зависти земляки. Он тоже умел играть на гитаре, и вдвоём с Михой на двух инструментах они исполнили песню о любви, которую пели у себя в роте и которую сейчас посвятили молодожёнам. Невеста по требованию подруг, и в первую очередь Юли, певцов наградила поцелуями.
Благополучно преодолев забор части, приятели подошли к родной казарме. У входа кто-то стоял, и пришлось спрятаться. Вдруг незнакомец рванул прямо в направлении того места, где они устроили засаду, и упал ничком в снег. Дверь казармы открылась, вышел дежурный по батальону. Постояв немного, он забросил пол деревья окурок и вернулся внутрь. Из снега поднялся – и Миха с Кадамом узнали одновременно – Витя Глазков. Выбора не было: перед ними стояла общая задача вернуться в казарму, и Миха окликнул деда своей роты.
- Ни … вы гуляете, ребята, да ещё по гражданке! Поможете зайти в батальон и не нарваться на кадета?
- А мы думали, ты поможешь.
- Ну, тогда есть одна мыслишка. Можете откуда-нибудь позвонить в батальон и вызвать нашего дежурного в штаб?
- Я могу из клуба. Там музыканты дневалят, я их всех знаю. Если не спят, дармоеды.
- Не сдадут?
- Смотря кто на тумбочке.
Через пять минут Миха был в клубе и, стоя рядом с заспанным дневальным, который, к счастью, проводил ночь на стуле недалеко от входа и быстро открыл старому знакомому, набирал на телефоне номер своего батальона.
- Алло! Второй батальон?.. Дежурного по батальону старшего лейтенанта Трофимова вызывает дежурный по части… Это дневальный по штабу Иванов… Всё, брат, спасибо. Телефонов много, не догадаются. Ну, я побежал. Закрывайся.
Через десять минут самовольщики, переодевшись в бытовке, шли спать. До подъёма оставалось два с половиной часа.
- Кириллюк, кыш с царского места! – лейтенант Сидельников, выходивший на заряжание оружия, потирал замёрзшие руки. – Что ты там пишешь?
Миха встал из-за стола начальника караула, но блокнот убрать в карман не успел.
- Та-ак, посмотрим… «Край, который ты защищаешь»… Даже карта прилагается. Да ты шпион!
175
- Такую карту в любом книжном купите. Все продавцы шпионы?
- «Воин, знай своего вероятного противника». Интересно. «Пишу всё это в годы службы, Чтоб через много-много лет О жизни юной и суровой Какой-нибудь остался след». Хорошие стихи. Сам сочинил?
- Есенин.
- Не остри… А это чепуха: «Бог придумал любовь и дружбу, А чёрт караульную службу…»
- Ну да, вы ж на посту не мёрзните…
- Ты что ли на первом, у Знамени, мёрзнешь?.. «Не смейтесь над теми, Кто в серых шинелях, А смейтесь над теми, Кто их не носил…» А это ерунда: «Молитва солдата». «Так спаси нас Бог, от ночных тревог…» Это ж уклонение от службы.
- Статью повесьте.
- Что?.. Ты дошутишься! Найду что-нибудь против армии – блокнот уничтожу.
- Там не против, там про…
- Так, пошла лирика:
Нам от вас обещаний не надо,
Знаем, как вы умеете ждать.
Только жаль, что два года солдата
Ждёт одна лишь родимая мать.
А тебя, Кириллюк, кто-нибудь ждёт дома?
- Мама, товарищ лейтенант… И милиция…
- Это что такое? «Пусть будет проклят тот Отныне и до века, Кто вздумал армией исправить человека». Этот лист вырвем.
- Товарищ лейтенант! Та… Эх, товарищ лейтенант.
- «Не верьте женским тем слезам, Ведь крокодилы тоже плачут». Оригинально… А это вырвем:
- Люблю поход, - сказал комбат,
Садясь в свою машину.
- И я люблю, - сказал солдат,
Взвалив гранатомёт на спину.
Не подходи!.. А то весь блокнот порву. Вот там и стой… «В армии не проводят КВНы: все весёлые на губе, а находчивые дома». Ну, это ладно. «За два года солдат съедает столько овса, что потом стыдно смотреть в глаза лошади». Какая чепуха… «В армии всё круглое переносят, а квадратное перекатывают». Эт точно. Но всё равно вырвем.
176
- Я вам дарю блокнот. Самое интересное выдираете. Надо было мне гимн раз десять написать, тогда б всё правильно…
- Не расстраивайся, ещё немного осталось посмотреть… Так: «Армейский толковый словарь». «Кросс – живые и мёртвые. Казарма – как закалялась сталь. Политзанятия – сонное царство. Баня – каким ты был, таким остался. Забор части – граница не знает покоя». А почему не по алфавиту?
- Зато по росту.
- Ты всё шутишь? Тогда не расстроишься, если мы вырвем эту клевету на Советскую Армию.
- А вы её знаете: армию? По нашим меркам вы ещё дух.
- А кто ж ты будешь?
- Я прослужил год, значит, фазан.
- А я прослужил четыре.
- Училище – это не служба. Вот сейчас для вас начнутся проблемы. Все офицеры делятся на карьеристов, пофигистов и уставников. Будете выслуживаться – пойдёте вверх, нет… Небось, квартиру не обещают, зарплата небольшая?
- Ну, почему же. Почти триста пятьдесят получаю. Живу пока в общаге, но я холост…
Договорить лейтенанту не дал телефон.
- Да?.. Хорошо искали?.. Понятно. Ждите… Кириллюк, кричи тревогу: пропал часовой в автопарке!..
Спустя полчаса десяток караульных во главе с Сидельниковым и Аракеляном во второй раз обошли весь парк техники: Мирзоев как в воду канул. Ещё раз отдельно обшарили места, наиболее пригодные для сна, хотя на февральском морозе спать было затруднительно и опасно. Тогда Зайцев, выдавая место, где самому приходилось скрываться от несения караульной службы, оттянул дверь одного из боксов и залез внутрь. Там он похлопал дверцами ГАЗ-66 и вылез обратно: в машинах Мирзоева тоже не было. Собрались у КТП. Офицер размышлял о том, что делать, солдаты проклинали Душмана: надежда хоть немного отдохнуть перед сменой растаяла. И вдруг где-то поблизости раздался звук, очень похожий на храп. Все переглянулись, но решили, что показалось. Только кто-то заговорил, как снова рядом захрапели. Аракелян подбежал к пожарному щиту и поднял крышку ящика с песком. Внутри при свете лейтенантского фонарика обступившие ящик солдаты увидели Душмана. Очевидно, засыпая, он плотно завернулся в постовой тулуп, но потом согрелся, открыл лицо, которое густо покрылось инеем.
- А вот автомат, - показал Аракелян на щит, где среди ломов, лопат неприметно висел АК-74.
Оружие часового Карэн снял и забросил себе на плечо, а Мирзоеву сунул в руки короткую пожарную лопату. Вмиг повеселевшие солдаты закрыли ящик и постучали по крышке. Душман ещё раз хрюкнул, потом притих. Стукнули ещё раз.
- Кто там на хер стучишь, голова дурной?!
177
- Мирзоев, смена пришла!
Ящик открылся, часовой сел, продрал заиндевевшие глаза, потом тяжело вылез, отбивая замлевшие ноги. При этом он
