Красная армия

предназначенное лишь для подполковничьих УАЗиков. За первой ротой потянулся весь второй батальон. Швердякин придумал оправдание: «На войне всё позволяется. Потом подметём асфальт».
  Выезд из города всегда был праздником для солдат, даже во время учений: можно было поглазеть на людей, на девушек, на свободный мир, который после серо-зелёного, военного казался красочным и богатым. В кузове все старались сесть ближе к краю, несмотря на то, что в глубине, под тентом, было теплее. На этот раз крайние места в годжаевском ЗИЛе заняли Чабаев и Тушкулов, которые всю дорогу дразниди Душмана: «Девушка! Девушка!» Тот поспешно выглядывал, а по улице шёл какой-нибудь старик.
  Через сорок минут прибыли в район обороны на развилку дорог, откуда роты обычно рзъезжались по своим участкам вдоль Амура. Комбатовский УАЗик уже стоял в ожидании. Офицеры отправились за указаниями, а Миха, впервые увидев Краснопопова в полевой форме, новенькой, щегольской, пошутил: «Комбат пешком не ходит, он берёт с собой УАЗ-469 или замполита».
  - Лучше расскажи анекдот про прапоров, - попросил Чабаев, у которого свои шутки не получались. – Ты их каждый день придумываешь…
  - Муса, мои истории рождает жизнь… Вот вчера, например, старшина Чабаев говорит прапорщику Номину: «Товарищ прапорщик, к тебе жена пришла». - «Не «к тебе», - поправляет Номин, - а «к вам». – «К нам она вчера приходила».
  Посмеяться над выдумкой не успели.
  - Ну всё, доржались: замполит к нам идёт… Или к тебе, - объявил Мишарин.
  Действительно, Краснопопов, только что заглядывавший в кузов машины второй роты, быстро направил стопы к ЗИЛу с подчинёнными Швердякина. Почему-то ему сразу не понравился Курбанов, сидевший на борту.
  - Почему вы, солдат, сидите ко мне спиной, когда я обращаюсь прямо вам в лицо?! Что за подворотничок такой?! Проволоку туда засунули что ли?! Поставьте автомат на колено левой руки и отвечайте!.. Повис на борту, как танк на заборе! Сержант, вы на меня не таращите взгляд, а разберитесь с внешним видом своего подчинённого, научите подшиваться! В армии всё однообразно: всё подстрижено, отглажено, посеяно песком!.. Так, первая рота, ящик с переносной ленкомнатой не забыли?!
  - Остался в части, товарищ майор, - ответил Чабаев. – Мы ж только на сутки выехали. Для оружия места мало.
  - Вы в курсе, сержант, сколько продлятся учения?! – загремел Краснопопов. – А вдруг война?! Что вы тогда будете делать без переносной ленкомнаты?!
  - Вдруг только понос бывает, - негромко сказал оскорблённый Чабаев, А Краснопопов сделал вид, что не услышал.
  - Гда ваш замполит?!. Филипченко!
  - Не бери в голову, Муса, - сказал Миха, когда майор отошёл. – Я тебя развеселю. Значит, встречаются в тайге два медведя. «Чего от тебя соляркой воняет?» - «Да вчера зампотеха съел у вояк». – «То-то я смотрю, солдаты тайгу прочёсывают. А я вот месяц назад замполита съел, так до сих пор не хватились…»
182
  Вернулся Швердякин, и в машине услышали, как он сказал офицерам роты: «Наш придурок всю документацию по учениям забыл. Будем ждать здесь». Солдатам разрешили размяться под апрельским солнышком, не отходя далее тридцати метров от машин, а комбатовский УАЗ, дребезжа и фыркая, повернул обратно на город. Вернулся он часа через два, и все, наконец, отправились в район обороны.
  Вторую половину дня вяло ковырялись, приводя в порядок старые окопы. Командовали уже сержанты: офицеры сразу же по приезду куда-то укатили. Получив приказ разворачивать машину, водила Годжаев поделился: «К любовницам едут на деревня… Может, и я себе баба найду…»
  Рота мирно поужинала и, выставив часового, рано забралась в УЗБ (укрепление земляное бетонное). Не было ни фонарика, ни свечки, поэтому, поболтав с полчаса, стали засыпать. Лишь у входа возился с печкой Грибанин. Кириллюк, Митяев, Пенькин, Тушкулов, Курбанов и Сайко расположились вместе. Митяй рассказывал, как работал на военном заводе почти всю зиму, вёл полугражданскую жизнь и даже вытачивал кое-какие безделушки на продажу. Но вскоре он перестал слышать отклики на свой рассказ, замолчал и погрузился в дрёму. Мысли о пережитом за день незаметно преобразились в череду ирреальных картин, а военные угрозы замполита придали картинам особую направленность. Митяю стали сниться боевые действия. В ушах стояли шум, крики. Вдруг его резко дёрнули за ногу. «Вставайте, вашу мать!! – зло выругался Пухов. – Вам тридцать секунд на сборы!!» Заспанная рота, кляня офицеров, неторопливо покидала относительно тёплое помещение, и Швердякин обиделся: заставил дважды забежать в УЗБ и дважды выбежать. Загрузились в машины. Никак не мог завестись Поленцов, и ему досталось по первое число. Митяй, помогавший водителю своего взвода с «кривым стартером» в руках, случайно прислушался к разговорам офицеров и догадался о причине столь неожиданного выезда на полигон, куда собирались лишь наутро. «Не мог Молчанов нашему Эфиопу тёлку найти. Теперь всем хреново…» - досадовал Пухов.
  На переезд потратили полтора часа. Ночь первая рота перекантовалась в доте, набросав на пол сухой травы и прикрывшись плащами ОЗК. Теснота была немыслимая, холод отгонял сон. В начале шестого Швердякин поднял своих подчинённых и бегом погнал к центральной вышке. Батальон уже построился, и Медведев нервно ходил взад-вперёд. «Номин, если бы не рубил колоду, а поехал с нами, сказал бы про комбата: «Волнуется, как беременный кот перед отёлом», - пошутил сам себе Миха.
  Батальон стоял с серыми, помятыми лицами и готов был скорее к жестокой войне, чем к радостному созерцанию восхода солнца. И война началась. Как всегда во время учений комбат рассказал легенду, над которой, наверное, корпел накануне весь штаб:
  - … Перед вами ровное поле, ни ямки, ни кустика. Вдруг из-за деревьев выезжает танк.  За ним другой. Все три наступают прямо на наши позиции небольшими группами по пять-шесть человек. Разведка доложила: атакует целая дивизия. Боевой приказ: огнём всех средств противника разгромить, опрокинуть и гнать до полного уничтожения. Командиры рот, ко мне».
  И снова в центре полигона для первой роты места не оказалось. Пришлось раскочегаривать машины и переезжать для флангового удара. Хорошо, ящики с оружием ночевали в кузовах.
  На определённую комбатом позицию добирались минут двадцать, буксуя в низинах и на крутых склонах небольших сопок. Пока зарядили ленты и магазины, пока привели в порядок окопы и дот, откуда предстояло стрелять, пригрело весеннее солнышко и солдаты повеселели. Слева и справа рота поставила «безоткатки», и возле них колдовали расчёты во главе с
183
Мишариным, Мамедовым и Сайко. Остальные сержанты воевали автоматами. В стареньком доте изготовились к бою пулемётчики. Остальное пространство – короткую линию окопов – заняли гранатомётчики с АГСами и расчёты двенадцатимиллиметровых «Утёсов». Связисты Кириллюк и Седых приготовили себе позицию возле пулемёта Мирзоева-Султанова.
  - Я тебе доверяю, корефан, - подмигнул Миха Душману. – Дашь пальнуть с «Утёса»?
  Тритий связист, Глазков, усиленно готовился к дембелю и на время учений лёг в санчасть. Другие дембеля побоялись хитрить: могли задержать с увольнением. Теперь они весело готовились к последним в жизни стрельбам.
  Наконец, ротный, в пятый раз обойдя позицию и перепроверив, все ли знают свои мишени, ушёл на небольшой командный пункт. В доте за него остался Филипченко, и Миха сразу перебрался к Мирзоеву. Вокруг «Утёса» Лаанеоте и АГСа Митяева собрались все дембеля.
  - Пацаны! Стреляем одновременно! Чтоб как в бою, было! – крикнул Аракелян.
  Следом треснула в воздухе ракета, пущенная с КП, и рота грохнула «огнём всех средств». За минуту дружно уничтожили мишени автоматчиков, и не успевший пристреляться Чабаев с досады громко покрыл всех матом. С мишенями для ПК пришлось повозиться: они стояли подалее автоматных и прятались в траве, которую, несмотря на требование ротного, так никто и не пошёл вырубать. Но и эти вскоре были продырявлены. Возбуждение достигло предела, и каждый начал сражаться в одиночку. Миха не нашёл в прицел утёсовской мишени, удалённой на восемьсот метров, и придумал себе игру. Он выбирал в ближайшем редком лесу тонкий дубочек, фиксировал движения ствола на станке горизонтально и срезал дерево очередью. Дубы эффектно падали. Неожиданно Седых, который наблюдал за михиными успехами, выскочил на бруствер и восторженно заорал:
  - Давай! Давай! Вали их!
  - Убери его на … в окоп! – перекричал стрельбу замполит, но Миха и так уже тянул своего подчинённого за ноги.
  - Мухаммад, прикрой нас! – крикнул он нарочито серьёзно и тряхнул «героя» за плечи. – Опупел у себя в каптёрке! Может, ты ещё на вражеские танки бросишься с сапёрной лопаткой?!.  Расстреляй лучше свои магазины, а то ротный тебе даст!..
  С выходки молодого связиста потом посмеивались весь день.
  Когда стрельбы закончились, и все потащили оружие к машинам, к Михе подошёл Наульбегов и тихо предложил прогуляться по полигону.
  - Пойдём, пойдём, Миха. Мне Железняков приказал оглядеть дальние мишени…
  - Что они, в бинокль не видели?.. – удивился тот, но всё же двинулся следом, предчувствуя что-то необычное.
  Миха не ошибся. Наульбегов, добравшись до мишеней для безоткатных орудий, достал сапёрную лопатку и прибавил дырок. То же они сделали и с большими щитами, обтянутыми белой материей, куда никто из «утёсников» так и не сумел попасть. На обратном пути нашли в траве флажки для автоматического гранатомёта, посшибали и их. А вернувшись в часть и сдавая оружие, Миха и Кадам Тушкулов, не сговариваясь, молча набили в оружейке карманы оставшимися от стрельб автоматными патронами и в ближайшем полевом карауле, когда Пухов уехал ночевать домой, расстреляли банки, какие нашлись, и ещё с десяток толстых
184
белых кирпичей, убедившись в силе русской пули.


  В один из первых майских дней Миха Кириллюк стоял дежурным по роте. Батальон находился в большом наряде, и первой роте выпала столовая. Очень хотелось спать, и Миха с нетерпением ждал завтрака, чтобы выполнить свои обязанности и завалиться где-нибудь в ленкомнате на стульях. Вчера, после отбоя, они отпраздновали с Митяем свою полуторагодичную службу в армии приготовленной как раз к знаменательной дате бражкой из томатной пасты. Продукт этот стал очень модным в Голопольске после приказного введения в области сухого закона. Всю ночь они проорали в пустой столовой песни, пару раз жарили картошку и поэтому не выспались. Митяй сейчас храпел на железном столе в овощерезке, предоставив полную свободу в наведении порядка Грибанину и Капину. Это был его последний наряд: давно обещанный зампотехом перевод в техотделение осуществился. Более того: Славке давали младшего сержанта с должностью командира этого отделения.
  … С завтраком Миха не торопился. Наряд по столовой раздобыл где-то полпачки сахара, и, как истинный дед Советской Армии, Миха насыпал себе белых кусочков ровно на половину кружки. Чтобы растворить такое количество рафинаду, пришлось доливать из чайника раз пять. Допивая и подшучивая над сидевшим напротив Пенькиным, Миха обратил внимание на группу солдат, растерянно бродивших вдоль столов второго батальона. Один из