запретив к ним прикасаться. Танкистам указали «торчать начищенными ногами из-под танков». Первая рота как всегда выделилась – на этот раз самостоятельностью. Старшина Сайко вышел к построенной перед каптёркой роте и спросил:
- Можете сделать так, чтобы через две минуты вас никто не нашёл?
- И один минута хватает. Собака не находишь, - ответил за всех Мирзоев.
- Тогда – разойдись!
Кириллюк, Мишарин и Якубов, не имея земляков в каком-нибудь «блатном» месте вроде кочегарки или склада, забрались на крышу свинарника, на ту её часть, что обращалась к городу, и – благо сентябрьское солнышко пригрело – расположились подремать. Рядом улеглись солдаты из других казарм. Якубов занял место наблюдателя, «чтобы враг не подкрался незаметно», и комментировал происходящее вокруг.
-… Из парка толпа бежит за трансформаторную будку. А вы, траки, почему не лежите под своими танками?
- А у нас их нет, - ответил один из тех, кто имел на петлицах маленькие танки.
- Как это – нет?
- А фиг его знает. Ротный повесил табличку «В ремонте», но я уже почти год прослужил: в этих боксах ничего и не было.
- Деды пропили, - лениво пошутил Миха. – Как у нас с машиной химразведки…
- Ну, - согласился Мишарин, не открывая глаз, - тоже табличку «ремонт» повесили…
- Вот табличками и будем воевать. Оба, толпа офицеров идёт по центральной аллее…
- Генерала видишь?
- Далековато ещё…
- А у вас как, пехота, тоже ночью батальон драили? – поинтересовался другой танкист.
- Драили… - презрительно ответил Мишарин, а Якубов счёл нужным прокомментировать, чтобы его старшие сослуживцы, размякшие на солнце, не утруждались.
- Мы не драили. Мы побелили и покрасили. Плюс почистили всё оружие, переделали все таблички, а к утру все постирались и высушились утюгами.
- Мы тож не спали. Ещё и стенды переделывали вокруг казармы. На одном узбек Салимов
210
две ошибки сделал, так ротный сказал: «Ничего страшного. Генерал их не читает, а прочитает – так всё равно ошибок не заметит…»
- Покрашено? – спросил Кириллюк.
- Покрашено.
- Ну, и что вам надо?.. И вообще, хорош трещать: спать мешаете…
- Миха, Толик, ползите сюда! – перебил Якубов. - Там в толпе генерал! Наших полканов гоняет!..
- Если б Алла Пугачёва, я бы посмотрел, - пробурчал Кириллюк, но Мишарин заинтересовался.
Подползли к коньку крыши и другие, кто прятался на свинарнике. Вскоре их громкий разговор и смех заставил Миху также полюбопытствовать.
По главной аллее части, мимо клуба, двигалась большая группа офицеров. В центре выделялся один. Но не ростом или погонами, которых отсюда никто бы не разглядел, а постоянными размахиваниями рук. По указанным командирским перстом направлениям тут же убегал кто-нибудь из свиты. Когда Миха, соблюдая маскировку, выглянул из своего укрытия, подполковник Бонапаров неловко бежал к кочегарке у столовой. Очевидно, из её дверей выглядывала толпа солдат, никогда не видевших живого генерала, потому что, едва Бонапаров приблизился, из кочегарки, как тараканы с кухонного стола, побежали в разных направлениях человек пятнадцать. Генерал что-то прокричал. На свинарнике хохотали и злорадствовали.
- Балбесы, - урезонил всех Кириллюк. – У них от этого кабана карьера зависит. Это с вас нечего взять, кроме грязных портянок.
Месяца за три-четыре до предполагаемого окончания службы солдат начинает готовить «дембельские вещи». Одно это словосочетание, произнесённое вслух (причём в других советских языках оно не имеет переводов, разве что так: «дэмблский вэщи»), вызывает томительное замирание сердца и какое-то пьянящее ощущение в голове. Подготовка дембельских вещей – это уже шаг домой, в гражданскую жизнь, которая после двух лет в армии пресдтавляется таинственной и волшебной… Итак, дембельские вещи. Обычно это парадная форма, значки, фотоальбом, блокнот. Для увольняемых весной – фуражка, осенью – шинель, шапка и ремень. Готовится всё это необыкновенно тщательно и с использованием десятков передаваемых из поколения в поколение секретов. Например, шинель. Она ушивается практически по всем швам, гладится, а стрелки и швы отбиваются железной кружкой навечно. На шеврон и погоны слоями накладываются белая материя и клеёнка, и с такой белой подкладкой, будучи тщательно пришиты, они выглядят довольно эффектно. Потом шинель обрабатывают железной щёткой так, что она становится лохматой, как шкура дикобраза. Не меньше манипуляций производят с шапкой. С обыкновенной солдатской шапкой. Её размачивают, натягивают на деревянную колодку и прибивают гвоздями. Высохнув, шапка сохраняет требуемую длину. Затем она гладится. Её мышиный цвет можно изменить, вымазав перед тем, как гладить, обычным чёрным кремом для обуви. Конечно, гражданским людям невдомёк, что зимнюю шапку можно гладить утюгом да ещё сделать на
211
ней четыре стрелки, превратив головной убор в нечто кубическое. Но солдаты гладят даже сапоги и ремни. И грех смеяться над тем, что они хотят вернуться домой более красивыми, чем уходили.
… - А помнишь, Славка, как мы ехали в армию?.. – спросил Миха своего друга однажды вечером, когда земляки сидели в каптёрке техотделения.
- Бухали в поезде… Официант подогревал… Ну что, у тебя всё на дембель готово?
С тех пор как Миха расстался с Валей, он хранил свои дембельские вещи здесь, у Митяева.
- Почти. Вот не знаю, сколько лычек на погоны делать. Один пацан из штабных предлагает за десятку сделать в военном билете хоть старшину.
- Нет. Три лычки лучше смотрятся, чем сплошная полоса. Как ты мне новую парадку подогнал, я сразу всё обделал. На погонах металлический галун, петлицы бархатные…
- А знаки?
- Отличник есть, спортсмен первого разряда, классность тоже – первая. Комсомольских три штуки. Не знаю, какой выбрать…
- И всё?.. Сейчас я тебе свои покажу. Брежнев в гробу от зависти перевернётся.
Миха открыл «дембельский» дипломат, развернул синюю бархатную тряпку.
- Вах-вах-вах! – по-восточному изумился Митяй. – О цэ богато!.. «Молодогвардеец пятилетки»… Два погранцовских… Ух, ты: гвардейка!.. Где достал?
- Эфиоп подарил.
- Так это из-за тебя батальон страдал?
- Я спёр ещё той осенью. А весной Головко постарался.
- А я-то думал: дембеля.
- С сегодняшнего дня и мы с тобой, брат, дембеля.
- Да… Газета с приказом есть для блокнота?
- Есть. Приходи к нам после отбоя, поразвлекаемся.
- Как с чтением приказа?
- Да, лопухнулись мы днём…
- Старшина второй роты разжалован за то, что в его ленкомнате дух читал приказ дедам, хоть тот и не стучал, говорил: «Я сам согласился»…
- Проворонили мы, блин, Железнякова…на радостях. Ничего, сейчас дежурным по бату заступил взводный из танковой роты. Будет спать у себя на втором этаже… Так что приходи прокатиться на дембельском поезде… Приказ всё-таки сегодня… Наш приказ! Славка!.. Наш! - Миха тряхнул друга за плечо и поднялся уходить.
- Мы лучше здесь втихушку отметим.
212
- Ну, как хочешь, дембель Митяев. Я тебе карту не дам, чтоб домой возвращаться.
- А я по солнцу, дембель Кириллюк. А из Голопольска кто-нибудь пальцем покажет, в какую сторону идти.
- Ну-ну…
В тот же вечер, после отбоя, в расположение первой роты въехал, шипя и посвистывая дембельский паровоз. Шипел и выбрасывал клубы пара чайник, подвешенный под кровать (изобретение Наульбегова), посвистывал – рядовой Костиков. Три духа, превратившиеся сегодня в черепов, стояли наготове с еловыми ветками, дабы имитировать движение. Приготовилась к рейсу и официантка – некто Понцов из молодых, которого вооружили заимствованными в столовой фартуком и подносом с кружками для чая. Вновьиспечённый дед Якубов добровольно вызвался исполнять должность проводника: «Провожу вас нафиг и буду дрочить всю роту».
- Так, дембеля – в очередь! – обратился Миха к однопризывникам, становясь первым.
- Прощайте, братаны, я уезжаешь, - сказал Мирзоев и бухнулся на койку-вагон без очереди. – Пошёл!
- Мухамад, тебе ж далеко. Перебирайся на самолёт.
- Где?
- Вон та кровать, - ткнул Миха пальцем наугад.
Никто и не подумал помешать обману. Душман влез на постель Чурикова и жеманно раскинул руки. Единственную полку в вагоне дембельского поезда занял Кириллюк, и состав тронулся. Миха смотрел в «окно», на мелькающие ветки, вызывал проводника и расспрашивал о расписании, любезничал с официанткой, которая почему-то отказывалась торговать из-под полы самогонкой.
Вторым уехал домой Тушкулов. Потом в очередь снова вмешался Мирзоев, уже понявший, что аэропорт где-то в другом месте, но по предложению Курбанова следующим решили уволить в запас рядового Грибанина. Оказалось, что тот уже лёг спать. Его пристыдили и, так как горе-дембель называл старую армейскую традицию глупостью и комедией, взяли за ноги, за руки и торжественно, под хохот и улюлюканье отнесли в «поезд». Снова закачалась кровать, понеслись назад еловые леса, зачухчухал хор молодых солдат. Грибанин явно не хотел расставаться с армией, порывался встать, и Душман тыкал его кулаком, приговаривая: «Хватит работаешь на эта оборона… Дэвки дома ожидаешь…»
Развлечение достигло пика, когда стоявшие «на шухере» вдруг объявили тревогу: в казарму вошёл ответственный по батальону зампотех Габарян. Обычно зампотех своё «ответственное» время проводил дома, полностью доверяясь бдительности дежурного офицера, но сегодня почему-то решил прийти с проверкой. Эфемерная картина вмиг растаяла. Исчезли придорожные деревья, сама железная дорога со счастливым поездом, официантки из ресторана, проводники и даже известный чай с кусковым сахаром. Когда зампотех дошёл до конца коридора, он увидел мирную картину спящей первой роты. Лишь кое-где до самого пола свешивались с кроватей одеяла да угадывались под койками чьи-то сапоги.
- Дневальный, выключи лишний свет. Оставь дежурное освещение, - приказал майор и ушёл к себе в кабинет.
213
Но лишь минут на пять. Только дембеля и их помощники вернули всё для продолжения своей игры, как зампотех вышел обратно в коридор и, обойдя первый этаж, поднялся на второй. Полчаса прошли в тщетных попытках «разъехаться по домам» в дембельском поезде, но, видно, майор вовсе не собирался спать, и дембеля, махнув рукой, разошлись по каптёркам.
Миха никак не мог совладать с досадой. Так долго он ждал своего приказа, так долго пестовал в мечтах все те «приколы», которые можно будет устроить праздничной ночью, что теперь он не в состоянии был смириться и лечь спать, как это сделали Петрянин, Курбанов, Пенькин и другие. Он знал, что в бытовке собрались любители «выхватить кайф», что в каптёрке у старшины «сбацали» чай с шоколадными конфетами, но конопля и чаепитие были, по мнению Михи, слишком мелкими «мероприятиями» в ТАКОЙ день. Он отправился на поиски «ста грамм чего-нибудь русского».
Едва Миха поднялся на второй этаж, как дневальный, прислонившийся к стене, резко встрепенулся, сделал было шаг в сторону, но тут же успокоился.
- Чего пугаешь?.. Зампотех где?..
- Родину проспишь, черепушка! Подтяни ремень! Почему подшива грязная?!
- А у самого-то… И я уже фазан.
- Ты на меня не смотри. Дембель должен быть грязный, жирный и ленивый. В какой каптёрке не спят?
- Хм, в какой… Во всех. Стучи так:
