примкнуть к добру во время его схватки со злом, остаться нейтральным «диалектиком».
- Давайте взглянем на проблему с другой стороны, - предложил первый директор школы. - Не утилитарной: мол, хотим продлить свое земное существование на Небе, потому и постимся, а с философской. Человек – существо, конечно, утилитарное, всегда хочет поесть, получить наслаждение, возвыситься над кем-то, но также он человек думающий и самопознающий. А у самопознания есть пределы. Вы себя хорошо знаете, но не настолько, чтобы обойтись одним своим мнением. Для полной картины вам нужны оценки других людей, подсказки со стороны, в соответствии с поговоркой: «со стороны виднее». Так вот, Бог - это метод самопознания Человека. Трудно познавать себя изнутри. Нужно чтобы было и «над» Как это сделать? И человечество пошло от противного. Оно сконструировало Абсолют, который вобрал в себя все лучшее и сильное, что есть или может быть в Человеке. Был создан Идеал, на который можно и нужно равняться, и, соизмерять дистанцию между идеалом и своими достижениями.
Я бы на этом поставил точку в диспуте, но не Крухмалев.
- Вера – тот крюк, за который человек цепляется, когда земля уходит из-под ног. Или вешается на нем, - упрямился он.
Леонид Григорьевич решил объяснить неправоту оппонента более наглядным способом.
- Я вам пример другой приведу. Возьмем кинорежиссера. Что он делает? Творит фильм. Еще «вчера» ничего не было, но он уже Творец. Он замыслил картину. Начинает строить декорации, то есть вещную, материальную действительность, а затем заселяет его героями, и они начинают жить, создавая новую реальность. Так рождается новый мир. Есть великие картины, героев которых зрители воспринимают как живых. Если это так, то режиссер как творец состоялся. Так вот, у фильма есть создатель и у Земли есть создатель, и у Космоса… Не только фильм, но ни дом, ни самолет, ни ребенок не могут появиться без создателя. Все имеет своего творца. В этом умозаключении – исток религии.
- Согласен. Хорошо выстроенная логическая цепочка убеждает. Только автор не прячется от зрителей. Наоборот, жаждет признания. Да и откуда вы знаете, что самый первый Творец был таким, каким вы его представляете? Почему это именно Яхве, а не Зевс, Вишну или кто-то еще? Что Он был один, а не два или три? Или что наша Вселенная единственная и нет параллельных, откуда могла просочиться материя? И так далее… Изобретать гипотезы можно до бесконечности. Вот мы, атеисты, и говорим – начало начал нам неизвестно, как и всем людям. И нечего сочинять мифы, хотя, не спорю, они помогают человеческому разуму преодолеть темноту бездны, отвечая на все вопросы разом: «Кто создал Вселенную?» - «Бог». – «А-а, понятно. А кто создал Природу?». – «Бог». – «А-а, понятно. А кто создал человека?» - «Бог». – «А-а, понятно». «Откуда берется талант?». «От Бога». «А-а, понятно». На деле же, нечего не понятно. Раньше считалось, что молнию вызывает Бог, проезжая на колеснице. Но нашелся тот, кто засомневался. Разобрались – нет там бога. Раньше думали, что болезни наказание божье. Нашлись те, кто засомневались, и выяснилось – это природное явление. Все сугубо материально. И солнце светит по тем же причинам, и звезды – не божьи огоньки, чтобы людям легче было ориентироваться ночью, и прочая и прочая. Мы видим одно – мир обходится без прямого вмешательства извне. Но пусть будет в начале начал Творец. Но кто Он мы не знаем, а есть веер мифов, зафиксированный в Ведах, Торе, у Гомера, в поэме о Гильгамеше и десятках других источников. Но истины не знает никто. Ни Папа Римский, ни Далай-лама. И верующие никогда не сойдутся в вопросе, что же есть Творец, которого они называют Богом.
- Мы, верующие, понимаем главное, что Он есть – и это высший Разум! В булыжнике или в супе разум не зародится.
- Отсюда делаете простой вывод: если разум не рождается в супе, значит, Он существует извечно и занимается вами. Аминь. А если нет? А если вы Ему уже не интересны и Он уже занят другим проектом в другой галактике, а вы морочите людям головы, подбиваете их на войны во имя истинной веры.
- А вы, веруете в Христа? – вдруг обратился Леонид Григорьевич ко мне.
Сначала я не понял, с чего это вдруг внимание переключилось на меня. А потом догадался – я единственный, кто молчал все время. Получалось, если не подозрительно, то странно для автора некоего сочинения на библейскую тему.
Я пожал плечами. У меня не было ответа. Никогда об этом не думал. И вдруг слова нашлись. И я выпалил речь не менее крутую, чем до того произносил Крухмалев.
- Я бы уверовал в Христа, но уж больно он… слабый. В Евангелии ведь четко это показано. Иисус целиком зависит от Отца. В Гефсиманском саду просил Его о снисхождении. И на кресте тоже… Иисус не мог защитить даже своих ближайших учеников. Сколько его последователей погибло мученической смертью! Даже Петра распяли. Так что на земле Иисус беспомощен, а на Небе хозяин его Отец. Выделил ли Он Сыну место для Рая, чтобы тот мог принять своих последователей или отказал Ему в этом – нам неведомо. Так зачем я буду уповать на слабого и зависимого? Лучше я буду молиться непосредственно Отцу. А что хочет Отец изложено в Торе, в Ветхом Завете по-вашему. Но это иудаизм, а я – чистопородный и необрезанный русак. Так что выходит, у меня выпадает зеро.
Несколько секунд публика с видимым удивлением взирала на меня, пережевывая мое откровение.
- А вот Достоевский считал слабость Христа его истинной силой! – заявил учитель из района. – Это видимое проявление силы.
- Ваш Достоевский кругом ошибался, но ошибался гениально, как и позволено интеллигенту, - возразил я с достоинством. - «Если Бога нет, то все дозволено!» - провозгласил Достоевский. И вот теперь провозглашено - Бог есть. И все стало дозволено!
- Тогда тебе надо в Аравию. Там Бог есть и ничего не дозволено, - улыбаясь, проговорил Иван.
Я же продолжил:
– Дело не в запретах и разрешениях. И Достоевский, понимая это, старался докопаться до сути Человека. Однако копать можно в разные стороны, в том числе в сторону от истины. Легенда о Великом Инквизиторе – ложная метафора. Давайте разберемся. Что за идею свободы якобы принес Христос? Не свободу Он принес, а бремя ответственности за свои поступки, за сохранность своей души. А многим ли нужна ответственность? Нет, конечно, именно ее они готовы передать другим, а не свободу, как то вещал Достоевский устами Инквизитора. А вот свободу… Не-ет, от свободы мало кто добровольно откажется. Только кто же ее дает? А там где дали – в США, например, люди отказываться от нее не спешат. Люди охотно берут свободу. В России при Сталине добровольно что ли от свободы отказались крестьяне? Нет, пришлось ломать хребты. Так же делал Иван Грозный, так же делали дворяне-крепостники… Так что Достоевский написал не о той проблеме, что вещают его поклонники, а о характере власти. Той власти, которая отвергнет учение Бога ради своего господства, при этом продолжая выступать от имени божества. Человек не от свободы отказывается, он может отказаться от нее, только если свобода оказывается ловушкой: равенством в нищете, свободой дохнуть от голода, свободой быть ограбленным, быть униженным. Тогда люди могут сказать: «забирайте вашу проклятую свободу». Вот в чем истинная проблема – в использовании свободы власть имущими в корыстных целях!
- Ну, это социальная сторона вопроса, а религия и Достоевский все-таки о духовном, - возразил мне учитель.
- Это Достоевский-то не социальный писатель? Да самый что ни на есть социальный! Другое дело, что он пытался соединить социальное с высшей религиозностью. Не обрядовой, а духовной. Ну и что у него получилось? Результат-то более чем сомнительный. Вот этого защитники Достоевского видеть не хотят. Он писатель сугубо идеологический и своим любимым героем всячески помогал, а отрицательных персонажей загонял в болото. Старался-старался, Ивана Карамазова даже до сумасшествия довел вопреки логике его трезвого характера, но художественная честность нет-нет, да и побеждала. И Алеша Карамазов должен был порвать со священничеством и уйти в революционеры, а в князе Мышкине вдруг да проступит ловкость светского человека. А потом финал приключений Мышкина тоже показателен – превратился едва ли не соучастника преступления… Добро – сложная консистенция. Если добрый человек стремится исключительно к деланию добра, он делает себя беззащитным перед злом. Если добра становится много, оно превращается в нечто совершенно иное – в хлябь. Секрет приготовления добра является секретом даже от высших сфер.
- Тогда есть другой вариант, – задумчиво проговорил Крухмалев, - а не делать ли нам зло, чтобы вышло добро? Ведь есть же теория, что добро делается из зла. И еще меня занимает вопрос: может ли быть полнота святости без полноты греховности?
Мы с Иваном переглянулись.
- Это не к нам, - чуть не хором ответствовали мы.
Не знаю до каких эмпирей мы бы добрались, но раздался телефонный звонок. Иван послушал, что говорится на другом конце провода, и согласился с доводами:
- Ладно, сейчас иду домой. Да, успею взять из садика… И купить… Хорошо-хорошо.
Трубка легла на рычаг.
- Все, ребята, мне пора, а то трудно жене будет доказать, что сидел в библиотеке, а не с женщиной.
- Дали бы мне переговорить, - пробасил Крухмалев, готовый спорить и дальше.
- Тогда она подумала, что у нас либо коллективная оргия, либо сектантское камлание.
- Ну, в последнем случае она почти не ошиблась бы.
- Ладно, сегодня закончим, - хлопнув ладонью по столу, объявил Разуваев. – Сушки кончились! По домам!
Довольные мужи просвещения, что не слабо провели время, задвигали стульями и, пожав на прощение руки, направились к выходу. Часы показывали полвосьмого. Рабочий день у завотдела образования и просвещения администрации города закончился.
- Арсений, я тебя подвезу, - крикнул мне Иван.
2
- Ты специально подбирал работников по своему образу и подобию?
- А почему бы ни помочь думающим людям?
- И часто подобные заседания проводите?
- Стараюсь чтоб были.
В машине было тепло и уютно. Наверное, потому, что вокруг было темно и холодно. И чего Бог так долго тянул с созданием Вселенной с ее жаркими красивыми звездами и голубой планетой Земля, покрытой зеленой, радующей глаз растительностью? Эту мысль я и озвучил вслух.
- Любая идея должна созреть, а затем и соответствующий поступок. Да и то промашка может выйти.
- Да-с, хлопотное это дело – формировать коллектив. Даже Богу…
- И не говори… Надеюсь подковался?
- Не то слово. С Фондом про божественное теперь могу говорить уверенно.
- Ну и славно… А этого Жараева надо бы найти.
- Тебе еще одного спорщика не хватает?
Иван вежливо улыбнулся, но уперто продолжил:
- А вдруг пропадет? Одному тяжко… неподъемно.
- То-то в Фонде обрадуются. Тут такую Мекку они найдут…
- А что? Чем мы хуже ихнего Ватикана?
И тут я выдал мои сомнения.
- Ничем кроме одного – у них власть и деньги, и все зависит от того, отсыпят тебе из закромов или нет. Изволят заметить или проигнорируют. Ты написал сочинение, где выявил некие противоречия. Ну и что? Кому это надо? Атеист и так знает, что эти тексты составлялись разными людьми, отсюда и несоответствия,
