Подо льдом / Часть 3-4

за двадцать минут.
– Да, пора, – Алина вздохнула и встала. Она поправила пальто, потрогала прическу, волосы лежали безупречно, строгий пучок, красивая черная заколка с тремя зелеными камнями. Она расстегнула пальто, показав Денису серебряный треугольный кулон с малахитом, который он привез ей из Алма-Аты, Алина всегда надевала его, когда сильно волновалась, на ответственные мероприятия. – Я его надела на удачу, так ты будешь рядом. Глупо, правда? Я что-то стала такая глупая за последние недели.
– Неправда, – Денис встал и обнял её, нежно поцеловав. На губах он ощутил вкус ее помады нежно-розового оттенка, Алина никогда не закрашивала губы, слегка лишь подчеркивая их природную красоту. – Ты самая прекрасная и самая умная. И я тебя люблю.
¬– Это для тебя я самая умная, – улыбнулась Алина, смотря на него счастливыми глазами. – Это лучшая характеристика, что думают остальные, мне неважно. И всё же я поглупела, честное слово, я чувствую это. Я стала такая плаксивая, на прошлом семинаре помнишь, как я расплакалась?
– Не ты одна, все плакали. По-моему, плакать не стыдно, стыдно молчать, когда тебе плохо или ты знаешь, что другому плохо.
– Да, ты прав. Ты всегда прав, я вот подумаю одно, а ты меня разубедишь. И как у тебя это получается, а? Ты мной манипулируешь, да?
– А ты мной, – усмехнулся Денис. – Иди, тебе пора.
– Я скоро, не скучай, – Алина быстро поцеловала его, блеснув черными глазами, и побежала на другую сторону дороги, где находилась редакция радиостанции «Голос центра».
Денис проводил ее взглядом, удостоверившись, что она вошла в подъезд, и сел обратно на скамью. Вложив наушники в уши, он включил онлайн трансляцию, но она долго грузилась, тогда он по старинке, включил радио на телефоне. Трансляция была четкая, без запаздываний. Он подумал, когда в последний раз слушал радио не через умную колонку или приложение в телефоне, а через радиоприемник? Даже в машине он всё чаще подключал телефон к магнитоле, включая подкасты разных радиостанций.
Алина поднялась на второй этаж, где располагалась редакция радиостанции. Ее встретила молодая девушка, представившись редактором. Она отвела Алину в комнату для гостей и убежала. Алина разделась, повесив пальто на вешалку, расправила платье перед зеркалом, она себе понравилась, определенно ей шел этот фасон, классический, с талией там, где она должна быть, юбкой ниже колена. Платье было без украшений, строгое, из темно-зеленой шерстяной ткани с бледными вышитыми этническими мотивами ее предков, живших в Сибири задолго до прихода туда русских завоевателей. Алина оглядела свои ноги, можно было взять сменные туфли, но в них было бы прохладно, везде в редакции гулял сквозняк из раскрытых дверей и окон, редакция замещала атмосферу тревожности новостных лент весенним свежим воздухом. Рядом у зеркала стояла машинка для чистки обуви, Алина слегка почистила полусапожки на среднем каблуке, обшитые темно-зеленой замшей, они были темнее платья, переходя в черно-зеленый цвет. Оставшись довольной собой, она села за стол, начав готовить документы. У нее всё было разложено по папкам: отдельная папка с приходом и расходом денежных средств, она была готова отчитаться за каждый рубль, переведенный на их счет, вторая папка содержала отчеты о проведенных семинарах. Наташа сразу сказала, что это никому не будет интересно, и ее будут гонять по деньгам, желая увидеть в этом вездесущую руку госдепа США, везде сующую руку, как сказал Шамиль. В третьей папке у нее были фотографии детей, наших детей, как говорила она. Тех, кто с самого начала помогали создавать этот фонд, тех, кого они смогли вытащить, объяснить, помочь, которые верили им. Алина не знала, зачем взяла эти фотографии, она не хотела хвастаться, не хотела тыкать ими в лицо, она думала, надеялась, что это будет кому-нибудь интересно, хотя бы одному человеку.
В комнату вошел грузный мужчина и не менее толстый священник, за ними показалась голова девушки-редактора, она кивнула Алине на них и скрылась за дверью. Мужчины неодобрительно посмотрели на Алину, медленно снимая верхнюю одежду.
¬– Добрый день, – поздоровалась Алина.
Мужчины ничего не ответили, повернулись к ней спиной и стали громко разговаривать.
– Вот вы мне скажите, отец Дмитрий, до какого дна может упасть человек в наше время? – загремел грузный мужчина.
– На всё воля Господня, – ответил священник, он был в черной рясе с большим золотым крестом, лежавшим на животе. Алину поразила толщина цепочки, на которой висел крест, если бы все ее украшения расплавить, то вряд ли бы хватило бы даже на половину этой цепи.
Но еще больше ее поразил костюм грузного мужчины, она моментально определила опытным взглядом марку и стоимость. Такие костюмы шились на заказ одним итальянским ателье, и стоили не менее шести тысяч евро за костюм, этот стоил больше, толстый живот некрасиво выгибал полы пиджака, и она смогла разглядеть шикарную подкладку.
– И ведь представьте себе, отец Дмитрий, – продолжал греметь грузный мужчина. – Представьте себе, что так может пасть женщина! Мать, которая должна рожать детей, любить своего мужа, а падает ниже продажной женщины! Разве таким женщинам дано право на жизнь?
– Господь определяет, кому дано право на жизнь, а кому уготована смерть. Но мы должны и будем наставлять их на путь истинный, помогать исправиться, пускай это и придется делать силой, доброе дело требует человеческих жертв.
– Прекрасные слова, прекрасные! – загремел грузный мужчина, Алина толком не смогла разглядеть его лицо, настолько оно было расплывшимся и незапоминающимся, маленькие глазки, большой нос, кривой рот и куцые усы с жидкой бороденкой. Священник был гораздо благообразнее, холеный, с подстриженной бородой, чистый и блестящий, как из  барбершопа. Грузный мужчина повернулся к Алине, священник последовал его примеру. – Вам не стыдно? Не стыдно перед нашим Господом, который погиб ради нас? Не стыдно перед вашими родителями, вашими предками, сражавшимися за нашу Родину?
Алина округлила от удивления глаза, вошла девушка-редактор и позвала всех в студию. Мужчины вышли первые. Девушка-редактор проводила их насмешливым взглядом.
– Тяжело вам будет, Алина, – сказала девушка и добавила шепотом. – Мы все за вас, вся наша редакция.
– Спасибо, – улыбнулась Алина, взяла папки со стола и пошла за девушкой в студию.
Студия была небольшая: круглый стол, за которым уже сидели двое мужчин друг напротив друга, возле окна стоял стол звукорежиссера, на стене большие часы и сигнальные лампы с таймером, до эфира оставалось менее трех минут. Новостник уже ушел, шла реклама и отбивки с анонсами. Алина встала на месте, не зная, куда ей сесть. Звукорежиссер, высокий молодой парень, абсолютно лысый, похожий на лицо одного моющего средства, встал и вежливо предложил Алине место напротив ведущего, рядом с микрофоном новостника. Алина села и стала ждать, глубоко дыша, пытаясь сбить волнение, но она чувствовала, как ноги наливаются свинцом, а руки дрожат. Мужчины слева и справа от нее молчали, угрюмо  и даже с неприязнью смотря на нее. Вошла ведущая, высокая черноволосая женщина с типичным славянским типом лица. Она поздоровалась со всеми и подошла к Алине, отдельно пожав ей руку. Грузный мужчина состроил недовольную гримасу, а ведущая одарила его широкой улыбкой, в которой угадывалось и жизнелюбие, и хорошее настроение, и беззлобная усмешка.
Таймер отщелкнул последние секунды, загорелась нужная лампа, эфир начался.
– Добрый день, уважаемые слушатели. Это программа «Лицом к лицу», мы теперь выходим днем, запомните это, так теперь будет каждый будний день. А сегодня наша тема звучит следующим образом: можно ли говорить о смерти с детьми или нельзя. Я представляю наших гостей: Олег Григорьевич Шмидт, член Общественной палаты и глава национально-патриотического движения «За веру!». Здравствуйте, Олег  Григорьевич.
– Здравствуйте, уважаемые граждане России! – патетично ответил грузный мужчина.
– Ого, как вы высоко начали, – улыбнулась ведущая. – Второй наш гость: член синодального совета по вопросам материнства и детства некоммерческой организации «Колыбель Христова» Осипенко Дмитрий Александрович. Здравствуйте, Дмитрий Александрович.
– Отец Дмитрий, – поправил ее священник.
– Хорошо, отец Дмитрий. И наш третий гость – директор некоммерческого фонда «Снежинки» Ямалетдинова Алина Джамалевна. Здравствуйте Алина Джамалевна.
– Добрый день, уважаемые радиослушатели, добрый день уважаемая Евгения. Давайте просто Алина, так привычнее и проще, – ответила Алина, не ожидая от себя, что голос ее зазвучит громко и уверенно. Неизвестная ей сила подстегнула Алину, руки перестали дрожать, дыхание успокоилось, а на лице, бледном от волнения, появился здоровый румянец. Алина потрогала кулон на груди и улыбнулась. Ведущая заметила это и улыбнулась в ответ.
– Хорошо Алина. Ну и я, Евгения Миронова, как всегда в это время в студии радио «Голос центра». Итак, мы начинам. Кто первый, кто готов высказать свою позицию?
¬– Начну я, – загремел грузный мужчина. – Испокон веков наша страна была всегда центром духовности и нравственности. Наши предки, наши прадеды воспитывали нас в благочестии, в вере в Бога. Современный мир всё больше скатывается к Содому и Гоморре, и мы должны всецело противостоять этому притворному влиянию западной культуры, западному образу жизни, их ценностям, чтобы наши дети, наши внуки не впитывали в себя эту скверну. Мы должны сохранить наш род, мы должны передать нашу веру через поколения, мы должны не пускать врага на нашу землю, дать отпор, защитить нашу Родину!
– То есть вы считаете, что нам объявлена война? – спросила ведущая.
– Да, разве вы не видите? Повсюду, везде вражеские шпионы, диверсанты. И одного из них вы пригласили в студию! – загремел грузный мужчина. – Ваша радиостанция тем самым помогает нашим врагам! Я считаю, что ваш главный редактор должен провести работу среди персонала, чтобы выбор гостей был тщательнее.
– А, тщательнее? – насмешливо повторила ведущая, нарочно меняя ударение. – Я думаю, что наш главный редактор сам знает, что он должен. Это не касается темы нашей программы. И всё же, если отбросить ваши лозунги, ответьте на поставленный вопрос, что вы думаете об этом?
– Какой вопрос? – недоуменно спросил грузный мужчина.
– Ага, вы уже забыли тему нашей передачи. Я напомню вам и нашим радиослушателям, итак, можно ли с детьми разговаривать о смерти и как стоит это делать?
– Дети должны слушать своих родителей, а родители должны искать совета у священнослужителей, – ответил грузный мужчина.
– Поясните вашу мысль, правильно ли я понимаю, что дети не должны узнавать о смерти, говорить о смерти, читать об этом, а всё должны объяснять родители, верно?
– Родители и их духовники. У каждого человека должен быть свой духовник, иначе нельзя говорить об истинном спасении души, – твердо ответил грузный мужчина.
– Хорошо, ваша позиция понятна. Тогда вопрос к вам, отец Дмитрий. Как должны разговаривать с детьми о смерти? Что вы можете предложить? Следует ли изъять все художественные произведения из школьной программы, где кто-либо умирает?
– Конечно же родители должны этот вопрос