Подо льдом / Часть 3-4

обсудить со своим батюшкой, – вкрадчиво, будто разговаривая с неразумными отроками, – начал свою речь священник. – Только батюшка сможет точно и правильно направить родителей, сможет посоветовать. Понимаете, вопрос смерти, как и вопрос жизни сакральный, и в него не может вмешиваться тот, кто не достоин.
– Не достоин чего? – удивилась ведущая.
– Не достоин быть спасенным. Говорить имеет право только тот, кто в своей жизни не совершал греха и вел праведную жизнь, как не ему говорить о жизни и, тем более, о вечной жизни. Смерть есть лишь переход от одной стадии существа к другой. Жизнь без веры невозможна, человек в итоге сам это понимает, поэтому мы должны направить его, помочь найти нужную дорогу к вечной счастливой жизни.
– Интересно, а если человек не хочет этого? – спросила ведущая. – Вот живет себе кто-то и не хочет ни вечной жизни, ни спасения, что тогда?
– Тогда он попадет в ад и будет до скончания веков страдать, – ответил священник.
– Но ад же это тоже своего рода вечная жизнь? Получается, что смерти, как таковой, нет? Все будут жить вечно, тогда почему нельзя об этом говорить, чего бояться? – спросила ведущая.
– Нет, вы говорите неверно, вечная жизнь дарована только тем, кто будет спасен, остальные же будут обречены на вечные страдания, – ответил священник.
– Хорошо, можно сказать, что ваша позиция понятна. А как быть с книгами? Как быть с нашим достоянием, нашими шедеврами художественной литературы, которыми восторгается весь мир? А что делать со сказками, там же смерть зачастую главная, кто-нибудь да умрет, кого-нибудь да съедят? – ведущая посмотрела на мужчин, ожидая, кто будет отвечать.
– Наверное, я отвечу, начал грузный мужчина. – Мы уже неоднократно заявляли, что школьная программа требует кардинальных изменений. То, чему учат наших детей недопустимо, а то, что из курса убрали основы религии, просто возмутительно! Кого может вырастить эта ваша химия и информатика? Только роботов, бездушных людей!
– А разве вопросы религии и религиозного воспитания не должны решаться в семье? Разве это не вопрос родителей? – спросила ведущая.
¬– Это наш общий вопрос, нашего рода, нашей нации! Русский народ создал нашу страну, мы должны сохранить его, не дать погибнуть! – загремел грузный мужчина.
– А русский народ погибает? – удивилась ведущая.
– Да, мы прямо говорим о том, что идет геноцид русского народа! Мы имеем оккупационное правительство, которое делает всё для уничтожения русской нации! – гремел грузный мужчина.
– Да? А разве не президент назначает правительство? – удивилась ведущая.
– Нет, вы не знаете конституции – правительство назначает Дума, – ответил грузный мужчина.
– Пускай, я не знаю конституции, но кто предлагает кандидатуры правительства, кто предлагает премьер-министра? Разве это не делает президент страны? Или вы считаете, что президент не несет за это ответственности? – спросила ведущая.
– Один человек не может отвечать за всё, это не под силу человеку, такое может только Бог, – сказал священник.
¬– А разве у нас президент не богоизбранный? Разве он не богоподобный? – усмехнулась ведущая, мужчины молчали. – Ладно, оставим в покое нашего президента, ему и так не сладко, всё время только о нем и говорят по телевизору. Алина, давайте поговорим с вами. Можете ли вы дать ответ на поставленный вопрос? И расскажите, чем занимается ваш фонд, зачем вы этим занимаетесь?
Алина громко вздохнула, собираясь с мыслями. В ушах еще стоял шум от громкого голоса мужчины в дорогом костюме, а речи священника были до боли знакомыми, Алине приходилось сдерживаться, чтобы не перебивать его, не начинать спорить.
– Я считаю, что наши дети самые лучшие в мире. Они умные, гораздо умнее нас, честнее, искреннее, и наша задача сохранить в них эту честность и искренность, поэтому мы должны быть честными с ними, мы  должны им доверять, слушать их, понимать или хотя бы пытаться понять их проблемы, помогать, поддерживать, пускай они и делают ошибки, мы все делаем ошибки. Мы, взрослые, родители, общество должны относиться к ним как к равным, равным себе. Поэтому мы должны говорить с ними о смерти, дети должны понимать, четко знать что это, почему, кто и как может влиять на них, склонять к смерти, что есть деструктивного в нашем обществе, какие теории и верования искажают мир, рисуя мифические грезы, говоря о неведомых мирах, обещая путешествие и тому подобное. Да, мы должны говорить о смерти и не должны бояться, что они смогут нас неправильно понять, вот увидите, насколько они умны, насколько ум их открыт и ясен, чист, вы увидите, как они помогут вам понять многие вещи. Это долгая и трудная работа, и ее надо вести.
– Спасибо за такой полный ответ, – сказала ведущая, – пожалуй, я прямо сейчас запущу голосование. Итак, если вы поддерживаете позицию…
Она не успела договорить, как загремел грузный мужчина в дорогом костюме.
– Да что это она такое говорит? Дети еще не способны понимать устройство нашего мира, они должны слушаться и всецело доверять родителям, церкви. Они должны слушать и учиться, учиться жить правильно, впитывать нашу историю, любить Родину, верить в Бога!
– Я пока не вижу противоречия в той позиции, что высказала Алина. Что мешает родителям делать то, что предлагаете вы, и делать так, как предлагает Алина? Разве это невозможно? – спросила ведущая.
– Это всё притворное влияние западной культуры, когда человек живет ради себя, ради своих прав. Ребенок не может знать, как надо жить, он не развит, он мал и глуп, и только родители и батюшка может дать ему правильное воспитание. Дети должны слушаться, слушаться беспрекословно, учиться и уважать своих родителей. А если мы будем каждого дурачка выслушивать, во что это превратиться? Дети не имеет права голоса, они еще не готовы к самостоятельной жизни, они еще не готовы стать людьми! А такие, как она, вот именно такие, которые живут с западными надеждами, во вражеском стиле, носят иностранную одежду, пропагандируют их лозунги – вот таких, как она надо изолировать, выгонять из страны туда, откуда они приехали!
– Я отвечу, – спокойно сказала Алина, выдержав взгляд бешеных глаз грузного мужчины. На секунду ей показалось, что он готов наброситься на нее, внизу живота неприятно заболело, но она не стала обращать на это внимание. – Я родилась в другой стране, как и мы все. Я ниоткуда не приехала, если не считать того, что я приехала с Урала в Москву, как и многие, кто бежал из своих родных мест в поисках нормальной жизни. А насчет одежды могу сказать, что вы не правы: платье на мне сшито моей подругой, она модельер, я заказываю у нее платья, обувь российского производства, колготки и белье тоже, бренды называть не буду. А вот на вас, как я вижу, костюм итальянского ателье, галстук французский, сорочку определить не могу, трудно разглядеть, но скорее всего, она английская. Обувь на вас итальянская, может носки российские, но, я думаю, вряд ли. Так легко любить родину из Баден-Бадена в костюме от Бриони, это шутка, если вы не поняли.
Алина вежливо улыбнулась, румянец спал с ее лица, она сильно побледнела.
– Да, а откуда вы знаете? Что вы, видели, где я покупал одежду? – загремел грузный мужчина.
– Это моя работа, я уже много лет работаю с мужской одеждой и мужскими костюмами, поэтому могу отличить бренды одним взглядом. Разве я не права? Или стоит назвать бренды и примерную стоимость вашего лука?
– Я думаю, что не стоит переводить наш разговор на личности, – поспешно сказала ведущая, но ее перебил грузный мужчина в дорогом костюме.
– А я думаю, что не торгашам следует заниматься судьбами детей, не торговцам, презренному сословию, стоит доверять наших детей! Чему могут научить эти люди, а? Только наживаться, обманывать. Помните, как наш Спаситель выгнал торговцев из храма, помните?
– Но, послушайте, Олег Григорьевич, магазины это не  храм, – заметила ведущая. – Более того, вам не стоит голословно обвинять другие профессии, которые, между прочим, необходимы и нужны людям. Я прошу вас воздержаться от подобных обвинений.
– Каких  обвинений? Разве я сказал неправду? Или вы хотите сказать, что торговцы, эти торгаши хотят чего-то большего, кроме как нажиться на нас? Что могут дать детям такие люди? Что хорошего они могут передать детям, на какой путь они их наставляют?!
– Вы повторяетесь, Олег Григорьевич, – ведущая обратилась к Алине. – Алина, расскажите, пожалуйста, чем занимается ваш фонд.
– Да деньги они воруют, вот чем они занимаются! – возмущенно воскликнул грузный мужчина в дорогом костюме.
– Олег Григорьевич, я вас уже просила, если вы не прекратите, то я выключу вам микрофон, пульт управления у меня, и это моя передача, здесь надо говорить по очереди, и я задала вопрос Алине. А насчет воровства в фондах, мы знаем, как в некоторых фондах собирали деньги для больных детей, а потом, почему-то, эти деньги уходили на строительство храмов и  на счет монастырей, а не на операции или лекарства, как было заявлено.
– Строительство храма – это благое дело, которое сложно переоценить. Храм помогает людям, объединяет против трудностей, невзгод и неправды. Вера способна возродить человека, воскресить самую больную душу, –¬ сказал священник тоном, не терпящим возражения, он наставлял неразумных, выводил на свет истины.
¬– Это всё, конечно прекрасно, но дети не получили лечении и умерли, большая часть из них. Я надеюсь, что объективную оценку этим фондам, наконец-то, даст наша прокуратура, и виновные понесут справедливое наказание, – ответила ему ведущая.
– Наша редакция пристально следит за этими делами, мы не оставим их без внимания, а если кто-то захочет завернуть их под стол, поверьте, сила четвертой власти велика, мало никому не покажется.
– Вы что, угрожаете? Да эти люди собирали деньги на святое дело! – вскричал грузный мужчина в дорогом костюме. – Они строили новую обитель, они отремонтировали монастыри!
– Они обманули тех, кто дал им свои деньги. Порой, люди отдавали им последние деньги из жалости, сострадания к больным детям. А их обманули, нагло, бесцеремонно. И никакой храм, никакой монастырь не способен вернуть к жизни  этих детей!
– воскликнула ведущая. – Допустимо ли обманывать других, даже ради строительства храма?
– Это не обман, а совсем другое, – ответил священник. – Храм спасет тысячи, десятки тысяч душ, а Господь решит, кто и в чем виноват. Суд мирской ничего не значит перед судом Божьим. А эти бедные дети попали в рай, мы можем порадоваться за них, они обрели вечную и счастливую жизнь.
– Но они умерли, – возразила Алина. – Вечная жизнь – это миф, сказка, а жизнь человека важна и ценна здесь и сейчас.
– Да как ты смеешь так говорить! – заорал грузный мужчина в дорогом костюме, но ведущая отключила его микрофон, и голос ушел на задний план.
– Олег Григорьевич, я вас предупреждала. Прошу вас успокоиться. Алина, расскажите про ваш фонд.
– Наш фонд совсем молодой, – начала рассказ Алина, запнувшись, она попила воды и продолжила спокойным голосом. – Идея его создания возникла спонтанно, я никогда об этом не думала, так сложились обстоятельства, что мы с моим будущим мужем столкнулись лицом к лицу с группами смерти. Со временем мы нашли единомышленников, которые уже несколько лет