Тени перед чертой

Лепену. – ну как?
-«Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу», - прочел вслух Лепен и уставился на дознавателя.
-Ну? Что смотришь? Скажи хоть слово!
-Это слишком…- Лепен поморщился, подбирая слово, - нарочито.
-Для идиотов, - согласился Персиваль. – Подсунь эту записку ему куда-нибудь в карман, как будто бы он получил ее, но не смог вовремя избавиться, а тут и Дознание!
-Глупо, - не согласился Лепен.
-есть идеи лучше? – поинтересовался Персиваль.
-Ладно…- палач взял записку и письмо, написанное своей рукой.
-Тебя тоже будем проверять, так что – припрячь, если есть чего, - посоветовал дознаватель в полном дружелюбии, которое было не меньше, чем издевательством.
-А как я ему подброшу?
-Ну, придумай что-нибудь! Он ходит в мантии палача?
-Нет, он не палач. У него завтра первая казнь с Арахной. Он помощник, и…
-Ну и сунь туда, - предложил Персиваль. – И вообще…не рассиживайся здесь. Мое дело предложить, твое дело – выполнить или нет. и помни, что ты мне обязан, очень обязан!
Лепен, чувствуя, как в его груди зарождается тепло, поднялся. Он вышел из кабинетов Дознания весьма и весьма довольный собой. Единственное, что тревожило его – необходимость незаметно подложить глупую записку Эмису. В успех Лепен не особенно верил, записка казалась ему слишком нарочитой. Он не знал еще, будучи обычным палачом, что бывают такие часы, когда самое нарочитое принимается за истину с воодушевленной радостью.
Сам Луал, казалось, благословлял Лепена. Без малейшей проблемы ему удалось подложить письмо в общий разнос и не быть замеченным. Вернувшись же, он застал мрачную картину готовящегося к завтрашней казни Эмиса, который не знал, как и что происходит обычно на казнях, закрытые двери кабинета Регара и отсутствие Арахны.
Последнее встревожило не на шутку, но Лепен отвлекся. Присев рядом с Эмисом и, стараясь казаться дружелюбным,  спросил:
-Волнуешься?
-Если честно, мне не доводилось рубить головы, - признался Эмис.
-Я помню свою первую казнь. Меня потом стошнило.
-Это мне должно помочь?
-Ну, если не стошнит, ты уже справился лучше, чем я.
Лепен был само обаяние и поддержка. Эмис не повелся. Он уже понял, что это не самый лучший человек в его жизни. Вдобавок, в отличие от Арахны, Эмис видел, как далеко ведет ревность путь Лепена, но как человек еще неопытный, не полагал, что дорога эта должна прийти к нему.
-Больше всего меня угнетает форма. Регар говорит, я должен быть в  ней.
-Да, - Лепен напряженно улыбнулся. Он точно знал, что подбросит записку сегодня же в карман мантии. – Приведи ее в порядок.
-Уже привел. Висит, - Эмис кивком головы указал на мантию, которую Лепен сразу и не заметил на спинке кресла.
***
Арахна не была готова к тому, что ее застигнут. Мальту сначала было весело – иногда он подозрительно быстро начинал оглядываться, петлял между Коллегиями и пристройками и точно видел, как она следует за ним. Это веселило его полчаса, а потом взгрустнулось и он, заведя ее след подальше от любопытных глаз, на самые тихие дорожки недалеко от Коллегии письма, круто повернулся и столкнулся с нею нос к носу.
Она пискнула, отшатнулась, застигнутая глупо и стыдно.
-Ну? – ласково спросил Мальт, - ходим, да? За мною? Полагала поймать меня на неблаговидных делах и сдать? Или рассчитывала убить в проходах? Так знай – я против.
-И рассчитывала! – Арахна выпрямилась. – Ты…точно… то есть, тебя привез принц! Ты приехал в его карете!
Она сказала это так, как будто бы это было обвинение.
-Ты тоже ездила в этой карете, - напомнил Мальт спокойно. – Я за тобой после этого не ходил по дворам.
-Ты заговорщик!
-А ты дура. Мы обмениваемся очевидными фактами?
-Я…- Арахна почувствовала себя до жути беспомощной и слабой. Лишенная всех опор, застигнутая в неловком положении, которое она добровольно сплела вокруг себя, пойманная в самую простую ловушку собственного любопытства, бесконечно глупая и униженная – она готова была исчезнуть сию же минуту.
-Если хотелось попробовать себя следопытом, то шла бы и следила за кем-нибудь другим, - Мальт не злился. Вопреки всякому ее предположению, он был спокоен и насмешлив. Это тоже бесило и обезоруживало. Арахна призналась:
-Я не хочу завтра казнить Ависа и Талена! Ты должен что-нибудь сделать.
-Я? – Мальт удивился и даже искренне. – Если бы я только сам принимал решения! Арахна, там много судей, много дознавателей и свидетелей. Ты не могла даже ручаться за Сколера, так как ты можешь быть уверена, что наказание Ависа и Талена не является заслуженным?
Со всех сторон он был логичен, и возразить было нечего. Мальт, почувствовав, что она сломлена, рявкнул:
-А если ты размякла и больше не палач, а лишь сентиментальная девица, то покинь свою Коллегию!
И снова – логичен. Арахна пришла в ужас при одной мысли об уходе из Коллегии и с мольбой взглянула на дознавателя. Тот смягчился:
-Я знаю, что тебе тяжело казнить знакомых. Я знаю, но это долг. Мне тоже тяжело дается многое.
Арахна пересилила себя. Она знала, что палачи чаще всего одиночки именно по этой причине, что боятся встретить на своей работе в качестве жертв тех, кто им дорог, но по юности лет и неопытности думала, что уж ее никак это не коснется.
-Возьми себя в руки, - продолжал Мальт. – И не мешай.
Она молчала – пристыжено и раздавлено.
-Ладно, сядь, - Мальт указал на тихую скамейку у Коллегии Письма. – Тут безопасно.
Арахна покорилась. В эту минуту она покорилась бы всему и всем.
-Не знаю, почему я трачу время на то, чтобы стереть слезы с лиц палачей, - честно признался дознаватель. – а не ваш Регар, наверное, от доброты своей природной, но…
-Еще я хотела извиниться, - тихо перебила Арахна, и Мальт застыл на полуслове. Этого он не ожидал.
Арахна для себя еще пару часов назад решила, что никогда и ни за что не извиниться перед Мальтом за свои слова, а еще – не станет просто так, как полагает долг, казнить Талена и Ависа завтра. Но стоило ей услышать слова Мальта, которые отрезвили ее как пощечина, она поняла: и извинится, и казнит.
Если даже откажется казнить – это сделает Лепен, или Регар. Или их Коллегию разгонят и все равно выполнят приговор. В любом случае – Авис и Тален обречены и должно произойти чудо, чтобы их не казнили завтра на площади. А чудес не бывает, когда права предъявляет закон.
И извиниться… Мальт тоже орудие. И ей надо пережить свое горе наедине с собою, ей надо жить теперь как-то иначе, не так, как прежде, когда они могли собираться Коллегий палачей в зале и на все голоса ругать дознавателей или судей, да и вообще всех, кто презирает их.
-Вот как? – Мальт уточнил тихо, словно бы сам не верил, да он и не верил, если честно. Ему казалось, что это уловка Арахны, а не настоящее желание извиниться.
Он бы на ее месте не извинялся. Впрочем, на ее месте он бы и не говорил ничего подобного дознавателю, от которого слишком многое вроде бы зависит. А вместе с тем – ничего. в некотором роде она даже свободнее будет, ее не держат тайны и обещания. Она сумела уклониться там, где сам Мальт не сумел.
-Извини меня, пожалуйста, - Арахна говорила тихо, боясь, что громкий голос ее может спугнуть извинения. – Твой ребенок не виноват в том, что…
Что его отец дознаватель? Что его отец заговорщик? Что его отец такое же орудие, как Арахна, Регар или топор?
-Что все так, - выкрутилась она. Мальт кивнул:
-Спасибо. Нет, правда, я благодарен.
-Я не умею извиняться, - призналась Арахна. – Но твой ребенок не виноват. Ты – виноват. А может быть и нет. но я считаю, что да. Даже если ты чист перед законом, то перед людьми…
-Виноват, - согласился Мальт, - ты не представляешь, какой я был сволочью.
Арахна в удивлении воззрилась на него. Она никогда прежде не видела у него такого взгляда – без тени насмешки или превосходства, скорбная усталость.
Не дознаватель, а унылый представитель Коллегии Письма! Арахна почувствовала неуместную жалость и нервно спросила:
-Был?
Он хмыкнул:
-Сейчас я болен сентиментальностью.
Арахна изобразила на своем лице недоверие. Мальт, вопреки всякому здравому смыслу, был для нее интересным собеседником, особенно когда заговаривал вдруг вот так, как будто бы он человек и только потом дознаватель.
-Болен-болен, - подтвердил Мальт. – В былое время я бы тебя за твои слова в такие бы допросные увел, но нет…сижу, разговариваю.
-Мстить будешь? – спросила Арахна нарочито равнодушно. Ей не хотелось умирать, нет, ей просто не хотелось проживать завтрашний день и кто знает, сколько дней еще. Все, что было нужно Арахне – это уснуть и проснуться тогда, когда все вернется в норму.
-Да ну тебя! – Мальт даже обиделся. – Я, как опытный дознаватель, горжусь вашей, людской яростью. Если на дознавателя не обрушивается гнев – его надо лишать жалования. К тому же, а кто головы будет рубить?
-Да уж найдутся палачи…
-Найдутся, - не стал спорить Мальт, - но к ним приглядеться надо, понять о них все. А с вами уже привычно. У вашей Коллегии  одна большая проблема: вы не можете быть все одинаково разумны, кто-то из вас неизменно начинает творить какие-то бредни. Посмотришь на вас издалека – милые и разумные люди, а поближе…
Арахна молчала. Еще пару недель назад она бы возразила, орала, топала бы ногами и кричала, что нет, их Коллегия -  это семья, сейчас она могла только молчать. Если там и было что-то семейное, то рассыпалось. Может быть осталось еще что-то похожее между Регаром и Арахной, но и то – висело на волоске, как будто бы тоже заканчивался срок этой теплоты и этой семейственности.
-Тошно? – спросил Мальт, ожидавший ее сопротивления и удивленный его отсутствием.
-Очень.
-Из-за Ависа?
-Из-за всего. И из-за всех. А больше из-за себя.
-Пей, - предложил Мальт. – Когда душа болит – переведи боль на тело. Очень сложно заниматься самобичеванием, когда твой желудок выворачивает.
-По опыту знаешь? – тут хмыкнула уже Арахна и посерьезнела. Потому что Мальт даже не улыбнулся.
-По опыту, - согласился он, помедлил, и добавил, - когда жена умерла.
-Ты ее любил? – Арахна почему-то охрипла. Этот человек не был способен к любви на ее взгляд и факт того, что у него когда-то могла быть семья, казался безумным.
-Нет,  не любил. Мне не так все далось, как тебе. У меня не было шанса быть дознавателем. я сам сделал свое имя, в провинции…неважно уже какой, но далеко от столицы, я понемногу шел к своей мечте. Мне посоветовали для продвижения завести семью. У нас, дознавателей, все не так.
Арахна подавила в себе желание съехидничать. Ей стало странно холодно от слов Мальта, но она не прервала его, как будто бы для нее самой было важно в это мгновение услышать о его человеческой жизни.
-И я женился. Не любил, нет. даже скрывать не стану. Но карьера пошла. А она тенью по дому ходила, знала, конечно, что не нужна она мне. Я на работе, без выходных, без сна и отдыха – в столицу хотел. А она тенью. Болеть стала. Я вызвал целителя, он прописал ей ивовые настои для успокоения нервов…
Арахна вздрогнула – ей самой сегодня прописали такие же настои. Пить она их, конечно, не собиралась.
-Потом она просила свободы, - продолжал Мальт. – Говорила, что задыхается. Я злился. У нее было все дома, а до любви – так плевать, разве нет? вот и оказалось, что нет. у дознавателей развод не запрещен, но  шептаться бы стали, а на кону – переезд в