место Колесникова?
-Зачем?
-Затем, чтобы легче было думать головой, прежде чем совершать бесправное деяние.
-Да это он совершал!
-А ты еще считать не разучился, математик? Тогда прикинь в уме уравнение: он один, а вас весь класс. И вы все против него одного ополчились. Какова арифметика, а? И хотите, чтобы он у вас на глазах исправился. Или просто заткнуть ему рот решили? Ну, так вяжите его, тряпкой рот затыкайте, на цепь сажайте, пытку ему учините с пристрастием! Ах, еще не дошли до этого?! Лет этак через десять дойдете, когда сила будет в руках и власть? Когда научитесь прикрываться законами и благородными целями? Когда ради высокой идеи не жалко будет и головы положить? Чужие, разумеется, головы, а не свои. Что скажешь, господин народный защитник?
-Ну, я вовсе ничего не думал такого, Наталья Николаевна!
-А когда думать изволите, сударь?
-Ну, мы это…
-В общем, так! Я приказываю вам, товарищи матросы, сержанты и старшины: а) все свои безобразия в сторону гражданина Колесникова Юрия немедленно прекратить и наладить с ним товарищеские отношения; б) довести до сведения Колесникова о вашем изменении курса политики и принести личные извинения за нанесенный моральный ущерб; в) доложить мне о предпринятых действиях в течение 24 часов. Время пошло. Всем все понятно, граждане заседатели?
-Понятно.
-Тогда все свободны. До свидания!
Тот же день. Сосновка, спортплощадка за школой.
-Видал, Мишка?!
-Ну, что? Видал, видал! Пристал, как банный лист! Я вам сразу говорил, что ничего хорошего не получится. Меня кто-нибудь послушал?
-Да ладно, не кипятись. Как ты думаешь, она знает, за что мы с Колесником так?
-Конечно, знает. Она все про нас знает. Ты еще чихнуть не успеешь, а она уже знает.
-Тогда чего она за него заступается?
-А ты думал, что она тебе спасибо скажет? Тем более, что и вправду зря мы так на Колесника. Он-то в чем виноват, что у него мать такая?
-Да он же и сам языком молол, как помелом.
-А ты хотел, чтобы он против своей матери пошел? Ты, вот, пошел бы против своей матери?
-Да чё ты пристал ко мне?
-Ну, вот! Мать ему велела, вот он и пошел трезвонить. А сам Юрка, может, нормальный пацан. Он же не виноват, что ему такая мать досталась. Родителей, между прочим, не выбирают.
-Ну, хватит, мальчики! Что вы, как петухи, ей-богу? Пойдем лучше к Юрке, пока его мать в школе.
-А чего мы у него забыли?
-Ничего не забыли. Нам надо выполнить, что Наталья Николаевна велела. А у нас всего 24 часа.
-Уже меньше на целых полчаса. Только, я думаю, что Юрка не выйдет на улицу. Побоится. Небось, подумает, что мы его колотить собираемся.
-Дожились, братцы, что нас уже, словно бандюганов, боятся.
-Честный человек не станет бояться.
-Да хватит вам, говорю же! Вы на углу подождите, а я позову Колесника. Меня он бояться не станет.
-Правильно! Пусть Алька идет. Он Альку уважает.
-Конечно! С чего бы не уважать, если Алька с ним, как предательница, все время разговаривала.
-Вовсе я не предательница! Просто я с вами не согласна была. Еще и сижу за одной партой.
-А ты, что, Миха, на самом деле будешь извиняться перед ним?
-Нет, понарошку! Сказала же Наталья Николаевна, чтоб установили товарищеские отношения. И я не собираюсь приказы не выполнять. Так что и я буду извиняться, и все остальные. Еще и доложить надо об исполнении.
-Вот ты сам и доложишь.
-Не, я думаю, пусть Алька Наталье Николаевне скажет.
-А почему я? Я, между прочим, ни с кем никаких бойкотов не устраивала.
-Да, пойми ты, с тобой Наталья Николаевна, во-первых, по-дружески будет разговаривать, а, во-вторых, тебе же удобней будет в домашней обстановке все доложить.
-Сами заварили кашу, а теперь кто-то должен расхлебывать.
-Ну, ладно, иди уже! Про нас только Юрке ничего не говори.
-Но он же спросит, зачем я его на улицу зову.
-Тогда придется ему рассказать, что мы решили с ним помириться.
-Так он и поверит!
-А ты объясни ему так, чтобы поверил. Только про то, что Наталья Николаевна приказала, не говори.
8 апреля. Сосновка. В доме Н.Гончаровой.
-Кто вы такой, и почему вы в моем доме?
-Я доктор. А здесь потому, что привожу вас в чувство. Слава богу, похоже, что уже привел. Вообще, скажете «спасибо» вашей фельдшерице. Большая умница: все правильно сделала. А главное, вовремя. У вас, дорогуша, сердечный приступ был сегодня. Вы знаете, что у вас порок сердца?
-Знаю. Врожденный. А, что, так уж все сильно скверно было?
-Да с сердцем, в общем-то, как обычно при пороке бывает. Тут ваша спасительница вовремя подоспела. Но при падении вы шибко головой ударились о порог. Это и осложнило дело.
-Как вы тут оказались?
-Авиация. А как еще иначе? Как сигнал поступил, так сразу и прилетели. Хотя, я уже сказал, что жизнью вы вот этой женщине обязаны.
-Да, ну, уж скажете: обязаны, ей-богу! Это она собаке своей обязана, а потом уж мне. Собака всех на уши подняла. Да, вон, Варвара Дмитревна вам все и расскажет.
-Давайте, только не сейчас, дорогие женщины! Обрадовались, что человек в себя пришел. У нее, между прочим, сильное сотрясение. Покой нужен ей! Абсолютный покой! И главное, никаких телодвижений! Я бы с удовольствием забрал вашу больную в больницу, да боюсь, растрясем по дороге: еще хуже станет. Не будем лучше дергать с места. Тем более, что здесь, на участке, такая умница. Вы, Вера Матвеевна, делайте все, как я сказал. А мы уж, пожалуй, тронемся в путь, а то темнеть скоро начнет – не долетим. Три недели постельного режима, а через три недели обязательно вам следует приехать в район к кардиологу. Да и к невропатологу обязательно зайдите. Сотрясение мозга – не шуточки: осложнения могут быть серьезные. Выздоравливайте! И приезжайте на прием через три недели обязательно! Всего доброго!
Тот же день. Сосновка. В доме Н.Гончаровой.
-Сколько времени сейчас, Вера Матвеевна?
-А половина седьмого, голубушка! Да зачем тебе время? Ты, знай, лежи себе и отдыхай, а об времени и не думай. Думать да беспокоиться вообще тебе сейчас вредно. Я, вот, тебе сейчас капельницу доделаю и побегу в медпункт. А тут с тобой, касатушка, Варвара Дмитревна посидит, или Алька. Она, дурочка, полдня белугой проревела. А чего реветь-то? Что ли, мы дела своего не знаем? Вон, сидит и на меня дуется, поди. Я ее тут давеча выставила вон, когда тебя-то отхаживали с Варварой Дмитревной. Тут тебя в состояние приводить нужно, а они со Стрелкой путаются под ногами. Эта ревет, а Стрелка лает и к лицу норовит лизать. Ну, я за дверь-то их обеих и выставила.
-А как она тут оказалась?
-Алька-то? Да, ведь, она-то меня и прибежала звать. Я скорей похватала все, как есть, и бегом сюда. А тут… Батюшки светы! Ты прямо вон там, за дверью. Голова на пороге, а кровищи-то! Лужа, поди! На лице ни кровинки, и никаких признаков жизни. Глянула я, и страх взял: думала, что убил кто. Ну, размышлять-то некогда. Я давай смотреть, что к чему. В общем, повозилась маленько. Варвара тут тоже была. Мы с ней в комнату тебя доставили. А уж потом, когда сердце пошло на лад, голову тебе привели в порядок да на постель перенесли. Испугала ты нас, голубушка, спасу нет! Главное, чувствую, что сердце работает, и пульс пошел, и давление есть, а в сознание никак не приходишь. Ну, я сразу смекнула, что с головой нелады: от нее сознания нет. Я тогда в «скорую» и позвонила. Быстро домчались, минут через сорок уже и тут оказались. Доктор-то молодец оказался! Слышь, по рации своей все переговаривался, докладывал, что и как делает. А они ему: вези, мол, да вези в больницу. А он говорит, не могу, дескать, рисковать: можно не довезти. Ну, вот, и капалка вся прокапалась. Побегу я. Там еще у Соловьевых ребенок с высокой температурой. Да и заболтала я тебя, поди.
-Спасибо, Вера Матвеевна! Мне и неловко ужасно, что я столько хлопот вам доставила.
-Мне что? У меня работа такая, девонька! А, вот, их ты и вправду шибко напугала.
-Иди, иди! Я посижу ужо! Все равно никакого дела: в школе никого. А Николай Павлович приказали, чтоб я тута все время сидела, пока и не полегчает. Он уж, сердешный, раза три прибегал наведываться: что и как тут. Говорю: «Идите, Николай Павлович, и не беспокойтесь: управимся, как надо». И Алька, опять же, тута кукует. Даром, что сырость разводила, да и про дела не забывала: с печкой управлялась, воды натаскала, да прибрала у порога все. Молодец девка!
-Тетя Варя! А вы тоже идите домой! А я с Натальей Николаевной останусь. Она все равно уже уснула. Небось, до утра теперь будет спать. А я с ней останусь. У нас дома-то никого нет. Печку Ванька натопил, а больше и делать нечего.
-А где сам-то он?
-Ванька? Да Тамара Семеновна к себе домой забрала. А мне велела тут быть, пока Наталья Николаевна выздоровеет. Мишка Новиков и раскладушку для того притащил, чтоб я тут ночевала. А у вас дома работы навалом: и семья, и хозяйство.
-И то верно, девонька! Пожалуй, и взаправду пойду, если ты надумала остаться. Только, если что, в сей момент лети за мной, или к Вере Матвеевне. Дверь запри хорошенько и никого не пускай! Да и сама не шуми тут как-нибудь! Сама знаешь, покой нужен Наталье Николаевне.
-Не волнуйтесь! Я же не маленькая.
10 апреля. Сосновка. В доме Н.Гончаровой.
-Сколько времени, Аля?
-Без пяти десять, Наталья Николаевна. А вы что не спите? Может, вам что-нибудь надо? Вы скажите, я все сделаю.
-Ты почему здесь?
-А где мне надо быть?
-Дома. Уже поздно. Иван может испугаться.
-Не испугается. Он у Тамары Семеновны уже вторую ночь ночует. А я тут.
-Это хорошо, что ночует.
-Вам плохо? Может, позвать кого-нибудь?
-Не надо. Просто затылок слегка болит.
-Давайте, я вам подушку поправлю! Он болит потому, что у вас там рана. А если подушку вот так подложить и голову чуть-чуть повернуть, то на рану давить не будет. Ну, как, легче сейчас?
-Спасибо, легче!
-Ну, вот! Поспите, пожалуйста! Голова у вас горячущая. Наверное, температура есть.
-Не беда. А ты, что ж, всю ночь собираешься просидеть?
-Нет. Еще немножко посижу и буду укладываться.
-Но у меня, дружок, нет второй кровати.
-А мне Мишка Новиков, вон, раскладушку из дому принес и теплое одеяло.
-А как ты, Алевтина, вообще, тут оказалась? Ну… когда мне плохо стало?
-Да, я же в школу пошла. Мы ж с вами договорились музыкой позаниматься. Ну, вот, я пришла, а тетя Варя говорит: «Чего заявилась? В школе никого нет». Я говорю: «Мы с Натальей Николаевной договорились на пианино заниматься». Тут, слышим, Стрелка за дверьми лает и в дверь лапами бьет. Тетя Варя пошла посмотреть, дверь открывает, а Стрелка влетела в коридор, и - к нам. А потом к двери. Тетя Варя говорит: «Что-то неладно: зовет Стрелка куда-то». Ну, мы и побежали вслед за Стрелкой. Она прямо к вашему дому. Вон, опять в коридоре скулит. Услышала, что мы про нее разговариваем. Может, пустим ее в комнату, а!? В коридоре ж холодно.
-Впусти, конечно! Как не пожалеть милую собачку, если она такой подвиг совершила?
14 апреля. Сосновка. В доме Н.Гончаровой.
-Эй-ей! Алевтина! Подниматься надо лежебокам! Солнце уж в окна заглядывает.
-Ой, Наталья Николаевна! Зачем вы встали?! Вам же нельзя!
-Отчего же, нельзя, если я себя прекрасно чувствую? Валяться и изображать из себя больною только потому, что так велят врачи? А мой организм повелел мне вставать и заниматься делами. Так, что быстренько приводи себя в порядок и продвигайся к столу. Я уже завтрак приготовила.
-Ох, и достанется же вам от Веры Матвеевны!
-А если мы не будем
