будто бы за плечами у каждой была целая жизнь, а сейчас они начали новую, не желая повторять прошлых ошибок. Они разговаривали, а глаза соглашались с этой мыслью – это была новая жизнь, их новая жизнь.
Пришли дети и Лера, нахмурившаяся при виде Лизы. Лиза встала и также дерзко посмотрела на Леру, вздёрнув лицо вверх, на пример около бандитствующих дев из бедных кварталов Нью-Йорка.
– Я Лиза, а ты Лера, – Лиза протянула ей руку, Лера пожала, стараясь показать свою силу, но Лиза не была слабее неё. – Я вижу, ты тоже дерзкая, но нам нечего делить, я вне игры.
Лиза демонстративно погладила себя по животу, Лера засмеялась и покраснела от смущения. Лиза села, с двух сторон её прижали две девочки, сестрёнки Леры.
– А вы дочка нашей Бабы-Яги? – спросила самая младшая из них, остальные дети уже сличали Лизу и Варвару, как настоящие опера.
¬– Именно так, я Дева-Яга, – ответила Лиза. – А так, называйте меня Лизой.
Дети наперебой прокричали свои имена, и в этом весёлом шуме и гаме Лиза запомнила каждого ребёнка. Девочки попросили потрогать её живот, радуясь, что она ждёт тоже девочку. Каждая девочка подходила и гладила Лизу по животу, а мальчишки все краснели, смущённые насмешливыми, но добрыми взглядами Лизы.
Решили сначала съесть пирог Лизы. Варвара достала ножи из рюкзака и нарезала пирог на равные части. Дети ели с удовольствием, выпив половину купленного молока, а Лера расспрашивала Лизу, как она готовила. Девушки быстро сошлись, обменялись телефонами, тут же на месте, добавив друг друга в персональный чат, в который Варвару не пустили.
Когда пирог съели, а коробку выбросили в урну, вместе с пакетиками молока, Варвара обвела всех строгим взглядом, даже Лиза напряглась, не узнавая маму. Слева от Варвары сидела всё та же девочка, она прижалась к ней и зажмурилась, готовясь перенестись в другой мир, мальчик справа крепко сжимал её локоть, часто моргая. Дети взяли друг друга за руки, прижались, друг к другу, стараясь быть ближе и к Лере и Лизе, затаив дыхание, приготовились слушать.
– Я знаю, что сегодня Сансира сможет выбраться из этого сказочного мира. Какая бы ни была хорошая или страшная сказка, но она должна закончится, – прошептала Варвара.
Лиза с удивлением увидела, как потемнело, стало прохладно, даже холодно, а в нос ударил странный неприятный запах. Она отчётливее слышала запах земли, тухлой воды и холодных каменных стен. Сквозь густой туман, как сквозь стену, оббитую матами, послышались три хлопка Варвары, и Лиза увидела, подземелье, инстинктивно прижав ноги к перекладине скамейки, боясь дотронуться до земли. Она больше не чувствовала себя, не видела детей рядом, только ощущала их тепло, которое, как и она, рассеивалось в холодной неприятной атмосфере подземелья. Не желая обдумывать то, что она видит, внутренне понимая, что это разрушит видение, Лиза, как и другие, погрузилась в другой мир, перестав слышать рассказ Варвары, превратившийся в зрение, слух, осязание, но не твоё, а другого человека, испуганного, уставшего, сильного, ставшего храбрым поневоле.
Узкий туннель не кончался, не имея уже ни начала, ни конца, извиваясь, как гремучая змея перед броском, уходил в глубь земли, в самые тёмные затерянные места. На стенах, потолке и полу больше не было ни единого украшения, ни одного золотого блюда, меча, воткнутого в стену, ни единого камешка или хотя бы монетки. Грязный, покрытый толстым слоем пепла пол, шершавые мокрые от плесени стены и тяжёлый низкий потолок, спускавшийся порой настолько низко, что Сансире приходилось наклонять голову, чтобы не стукнуться. Она надела шляпу, защищавшую её от ударов, предупреждавшую о резком и неожиданном снижении потолка, и отбивавшую в сторону густые пахучие капли, норовившие попасть за шиворот, на лицо, в нос и рот. В туннеле было очень темно, но она видела путь, видела, как впереди идут три тени и лисичка, совсем не боявшаяся ни этих капель, ни неизвестности пути. И правда, этот туннель, не смотря на всю свою мерзкую наружность, был живым, здесь даже пахло иначе, легче дышалось, а мокрые липкие стены, нитки слизняков на них не пугали, а как-то даже радовали – это была жизнь, настоящая, безмолвная, бесстрастная жизнь без миражей, дурмана, знакомая, недобрая, но и незлая, безразличная.
Два раза Сансира делала привал, садясь на пол, усаживая лисичку к себе не колени, прислонившись спиной к холодной стене. Они наскоро перекусывали молоком и сыром с хлебом и забывались беспокойным коротким сном, после которого сначала было ещё тяжелее, тело деревенело, не хотело слушаться. Сансире снилась вода, не та красивая купель из белого мрамора в форме капли, где четыре жрицы кровавого бога омывали её чистейшей прохладной водой, а озеро, её любимое озеро. Много воды, бескрайние просторы, неторопливые волны и горные вершины, спрятанные в тонком тумане. Просыпаясь, она ещё долго чувствовала запах озера, зная, что оно уже недалеко и ждёт её. Во время сна у её ног дежурили тени матери, отца и брата, беззвучно переговариваясь, лаская Сансиру взглядом. Они улыбались, если бы у них был рот, они смеялись, если бы у них был голос, и они плакали, потому, что они ещё смогли сохранить глаза в этом чёрном месте, не ослепнуть, как другие, не пропасть, остаться человеком. Они знали, что это был их последний путь в этом подземелье и радовались, желая обрести свободу успокоения.
Туннель перестал уходить вниз, ноги встали на ровную дорогу. Всё как будто бы изменилось, появился новый запах, опять этот мерзкий липкий запах, а главное шум, дребезг, грохот. Сансира испугалась, неужели она снова возвращается назад? Могла ли она выбрать не ту дорогу? Нет, не могла, туннель шёл лишь одной дорогой. Они дошли до конца туннеля, и это был действительно его конец. Дальше начиналась каменная дорога, заискрившаяся рубинами и алмазами, в правая стена была создана из высоченных мраморных колонн, покрытых плесенью и грязью от старости, левая стена и потолок были выложены широкими мраморными плитами, а с потолка свисали канделябры без свечей. Справа пробивался дрожащий жёлтый и красный свет, неровными пятнами ложась на стену, потолок, отражаясь от пола. Сансира осторожно сделала несколько шагов и спряталась за первой колонной.
Шум внизу усилился, послышался звон битой посуды, драка, и всё безмолвное, ни крика, ни возгласа, ни вздоха. Сансире не было видно, что происходит внизу, и она, набравшись смелости, пробежала ещё несколько колонн, прячась за каждую, имитируя спецназовцев из боевиков, которые она смотрела вместе с братом. Он шёл рядом с ней, опережая на одну-две колонны, показывая жестом, когда она должна была совершать стремительные бесшумные броски между колоннами. Лучше всего это получалось у лисички, она чуяла, когда было можно, перебегая первой, с интересом посматривая вниз.
Так они пробежали половину пути, Сансира уже различала впереди новый туннель, откуда пахнуло знакомым ветром плесени и слизняков, ветром надежды. Брат стоял у колонны впереди и молчал, не делая никаких жестов. Он лёг на пол, и Сансира легла вслед за ним, лисичка легла и медленно поползла к свету. Тень брата тоже смотрела вниз, а позади остались тени отца и матери, смиренно стоявшие у колонны.
Сансира немного проползла к краю и увидела внизу огромный холл, наполненный светом тысяч свечей, потолок зала подпирали десятки мраморных колон, казалось, что эта колоннада выстроена в какой-то древний символ, но Сансира не смогла рассмотреть в какой. На полу стояли длинные столы, в три ряда, за которыми сидели сотни теней. Они жрали, дрались, ругались, изрыгая беззвучные проклятия, рвали друг друга на куски, чтобы потом снова сесть за стол и пить, жрать, пить, жрать! Столы были уставлены яркими манящими яствами, от вида которых скручивало живот, но не было запаха, ни единого намёка на вкус. Тени запихивали в себя всё это роскошество, не в силах насытиться. Грязные комки пищи пролетали сквозь них на пол, покрывая тонкий изящный мрамор грязью, разливами вина, пива. Картина была настолько дикая и бессмысленная, мерзкая и невыносимая, что Сансира отползла назад, борясь с накатившей дурнотой. Шум звона посуды, опрокидываемых лавок усилился. Тень брата, следившая за происходящим, вскочила и замахала Сансире. Она быстро встала, лисичка была уже у тени брата, готовая бежать дальше. Краем глаза Сансира увидела, что внизу началась массовая драка – дрались все со всеми, столы были перевёрнуты, а тени превратились в чёрную копошащуюся отвратительную массу. Тень брата сделала знак, и они побежали, не прячась за колоннами, вкладывая в эту перебежку все силы, не боясь быть услышанными. Но их услышали, Сансира, влетев в туннель, услышала за спиной дикий беззвучный вой, как кто-то карабкается по стене. Она не стала ждать, что будет дальше, не оборачиваясь, побежала вперёд, не разбирая дороги.
Сколько они так бежали, она не знала. Тень брата не сбавляла темп, лисичка тоже подбадривала её, убегая вперёд и часто оборачиваясь, еле слышно тявкая, чтобы она не сдавалась. Туннель пропал, будто бы его и не было. Она упала на узкую дорожку, и закрыла глаза от усталости. Где-то рядом шелестела вода, это была река, не видение, она слышала её, чувствовала запах воды, шумной, грязной, заросшей тиной, но живой.
Лисичка уткнулась мордочкой в ухо, слегка укусила, будя Сансиру. Она открыла глаза и села, подобрав слетевшую шляпу. Сил больше не было, хотелось лечь и уснуть, и больше ничего. Перед ней была узкая дорожка из белого песка, а по обеим сторонам зеленел луг с большими яркими цветами. Первое желание было встать и упасть в него, в эту мягкую зелёную перину, пахнущую росой, нежными цветами, молодой травой, мёдом. Сансира встала и огляделась, странное место, опять морок, дурман, мираж, обман –запаха травы не было, на ветру качались красивые цветы, но она их не чувствовало, а на небе горело солнце, слишком ровное, слишком правильное, чтобы быть правдой. Сансира пристально посмотрела вперёд, там действительно была река и небольшая пристань, возле которой стояла высокая фигура в белой длинной одежде. Краем глаза она заметила, как зелёный луг, как яркое солнце слева дёрнулись, покрылись нервной зыбкой, а солнце даже стало стекать на землю, как желток из разбитого яйца. Она сделала несколько шагов вперёд, мираж зашумел, зовя её, и она повернула голову к солнцу. На лугу стояли мама, папа и брат, живые, в чистой красивой одежде, из плоти и крови. Они тянули к ней руки, медленно шли к Сансире, и её сердце дрогнуло, глаза вновь обманулись. Она была уже готова сделать первый шаг на зелёный луг, протянувший к ней влажные стебли, как вдруг она ощутила болезненный укус за руку. Лисичка подпрыгнула и сумела укусить Сансиру за левую ладонь, больно, до крови. Зверёк упал на траву, и тут же зелёная трава схватила её в железный кокон, утаскивая за собой. Сансира выхватила нож и, схватившись за край этого кокона, отрезала стебли, выдернув друга назад, на спасительную дорожку, куда эта злобная трава не могла добраться. Разрезав ослабшие путы, Сансира прижала к себе испуганного зверька, лисичка была в порядке, только очень сильно испугалась, жалобно скуля.
Сансира подняла голову от друга и увидела, что её семья, из плоти и
