обменялись телефонами, –¬ сказал Алексей.
¬– Было бы здорово, если бы он приехал на выписку, – мечтательно сказала Варвара и нахмурилась, уловив странные вибрации в воздухе. –¬ Нет, так не будет, точно не будет.
¬– Ты уже знаешь, как будет?
– Знаю, может не всё, но нам надо готовиться, ¬– Варвара встрепенулась и толкнула его кулаком в живот. ¬– Готовься, дедушка. Первый удар примем мы на себя.
¬– Хорошо, я не против, – сказал Алексей, не пытаясь расшифровывать её ребус, время покажет, что будет, но пока он запомнит эти слова, уберёт на нужную полочку.
Лиза не родила, она не смогла сама родить. В этом не было её вины, она и не поняла, как всё произошло на самом деле. Когда её ввезли в отделение, новый приступ сковал ей горло, она перестала совсем дышать. Уколы, ещё уколы, быстрый разговор врачей, коридор, мерцающий свет лампы, и она в операционной уже без сознания. Не было времени разбираться, что вызвало анафилактический шок, в карте отсутствовали данные об аллергии на лекарства, она была почти здорова, если не считать злокачественной опухоли матки. В этом она превзошла и маму, и бабушку. С ребёнком всё было хорошо, маленькая, недобравшая до срока веса, девочка была здорова, ещё не осознавая, что мамы нет рядом. Ребёнка унесли в отделение интенсивной терапии, накормили, и малышка быстро уснула. Лиза, оставшись в операционной, оглушённая сильной дозой анестезии, лежала на столе, всё сильнее погружаясь в тягучую чёрную массу, в которой нельзя было пошевелить ни рукой, ни ногой. Не хватало воздуха, она захлёбывалась в этом чёрном вареве, пыталась барахтаться, опускаясь ниже и ниже. Внезапно её кто-то дёрнул за ноги и потащил вниз. Тащили два человека, каждый держал за одну ногу. Падение, стремительное, с бешеной скоростью, чёрная масса пропала, она была свободна и летела вниз, зажмурив глаза от страха. Острая боль пронизывала всё тело, а внизу живота горел раскалённый камень, неизвестно кем и когда засунутый в неё. Она чувстовала, что это был инородный камень, тяжёлый и горячий, ей хотелось быстрее вырвать его из себя, вспороть живот, разорвать ткани руками, но Лиза не могла пошевелиться, продолжая падать. Внезапная прохлада и удар об воду. Больно, спина неприятно хрустнула, Лиза успела закричать, но не услышала своего крика. Те, кто тянули её вниз, вытолкнули Лизу на поверхность воды. Она открыла глаза и увидела яркое солнце на высоком голубом небе, она слышала крики чаек, но не видела их. Вокруг было холодное озеро, почему-то Лиза знала, что это именно озеро, вода, без края, без берега, бесконечная сплошная вода.
Её вели, держали на воде. Она попробовала повернуть голову, шея задрожала от напряжения, а спина отозвалась невыносимой болью, но она смогла увидеть справа от себя плывущую рядом девушку, державшую Лизу за руку, помогая ей плыть вместе. Девушка была голая, каштановые волосы подвязаны голубой лентой точно такой же, как у мамы, которую они должны были отдать какому-то парню. Лиза повернула голову налево и увидела маму, другую, молодую, какой она была двадцать лет назад. Она тоже была голая, как и Лиза. Мама держала её за левую руку и улыбалась, что-то шепча, но Лиза не разбирала слов. Они доплыли до какого-то места, Лиза не понимала, что в нём особенного. Девушка приблизилась к ней, обняла и, хитро улыбнувшись, сделала глубокий вдох и поцеловала Лизу в губы, вдохнув часть воздуха. Они полетели вниз, крепко обнявшись. Лиза успела увидеть, что мама плывёт вслед за ними. Снова удушье, Лизе показалось, что она начала задыхаться, запаниковала. Девушка не выпускала её, отдав свою часть воздуха… что было дальше Лиза не смогла понять, если можно было понять то, что произошло с ней до этого.
Она лежала на кровати, тёплая и сухая. Рядом лежала эта девушка, она распустила волосы, Лизе понравились длинные кудрявые пряди, она всю школа мечтала о таких. Девушка гладила её и улыбалась, шепча губами мелодию, но ничего не было слышно. Они были в квартире у мамы, Лиза узнала комнату, но это было другое место, как-то всё было не так. Слишком яркое солнце из окна, лучи играли на потолке, танцуя непонятный хаотичный танец, и что это за девушка, гладившая её, садившаяся рядом, чтобы помассировать ноги, живот, и грудь. Иногда девушка склонялась над Лизой, накрывая лицо шелковистыми, пахнущими мёдом волосами, и целовала её, ласково, нежно, чуть покусывая острыми зубами. В какой-то момент Лиза поняла, что не сопротивляется, отвечая на эти шаловливые поцелуи. Спина больше не болела, а руки исследовали девушку, гладя её грудь, живот, ноги, осторожно продвигаясь пальцами по внутренней стороне бедра, девушка прижимала её ладони к себе, постанывая, когда Лиза глубоко вводила пальцы во влагалище. Ей нравилось, как девушка реагирует на её ласки, еле заметными движениями подсказывая, как ей больше нравится. Девушка вздрогнула, и громко застонала, опав на неё, страстно целуя, переживая бурный оргазм, и Лиза ощутила жгучее нестерпимое желание, чувствуя острое жжение во влагалище, сильнее прижимая девушку к себе, обнимая её ногами. Девушка всё понимала и чувствовала её, спускаясь ниже, раздвигая ноги, припадая губами к горячему лону, лаская безумно горячим языком, напористо и в тоже время ласково входя в неё. Лиза потеряла связь с реальностью, улетев куда-то ввысь, повиснув в этом солнечном свете вместе с ней. Ей казалось, что она сама растворяется в этом свете, из неё выходит этот камень, освобождая её, делая совсем невесомой. Она услышала тихий шепот мамы, говорившей, что всё закончилось, и теперь всё будет хорошо. Она исчезла после поцелуя мамы, время в этот момент для неё остановилось.
Два дня, ровно два дня Варвара спала. Придя домой из роддома, она разделась и легла в кровать, отключившись в одну секунду. Алексей уже видел несколько раз её затяжные сны, нервничал, пытался будить, но всё было тщетно. Вот и в этот раз он сильно занервничал, созвонился с Петром Михайловичем, он взял трубку сразу же, так как был на ночном дежурстве. Пётр Михайлович внимательно выслушал его, дал указания. Алексей всё делал прилежно и аккуратно, измерил давление, посчитал пульс, послушал дыхание, сердце. Ничего делать было не надо, только ждать и ухаживать за больной. Он знал, что надо делать, подложил клеенку и одноразовые пелёнки, следил, чтобы она долго не лежала на мокрой пелёнке, менял положение тела, разминал руки, ноги, массировал спину, живот, внутренне ужасаясь от того, что делает. Варвара была в эти дни и живая и мёртвая одновременно, он будто бы ворочал труп, тёплый труп, осторожно поил её, кормить не имело смысла, и было опасно.
На следующий день, выполнив всё, что положено с Варварой, Алексей поехал в роддом, на звонки они не хотели ему отвечать. Достучавшись до заместителя главврача, он получил информацию о Лизе, что она родила, девочка хорошая, здоровая, а её прооперировали, удалили матку полностью. Лиза лежала пока в реанимации, тяжело отходя от наркоза. Сухие бесцветные слова: состояние стабильное, тяжелое, вес нормальный, рефлексы в норме, аппетит хороший и так далее, эти слова коробили его, но давали достаточно информации, чтобы перестать думать о худшем. Ему выдали список того, что надо было принести для Лизы. Варвара не приходила в себя, и ему пришлось лазить по их шкафу, роясь в женском белье, роясь в тайниках двух дорогих ему женщин.
Как быстро он полюбил Лизу, забыв, срезав из своей памяти то, как она поступала с Варварой. Лиза оказалась живой, умной и хорошей, совсем не такой, какой он рисовал в воображении. Они легко сдружились, даже переписывались в тайне от Варвары, Лиза добавила его в секретный чат, где была она и Маринка, там они обсуждали Варвару, решая, что и как лучше делать, как совладать с упрямством, и в этом Алексей был незаменимым помощником, ведя «подпольную работу» вместе с ними. Маринка приехала сразу, как он сообщил обо всём. Она помогла ему собрать вещи для Лизы, не выдержала и долго плакала на кухне, ей ни разу не доводилось видеть Варвару в таком беспомощном положении. Маринка решила ничего не рассказывать мужу, Дима неправильно поймёт, начнёт нагнетать, сеять панику, что в итоге приведёт его маму в дурдом. На третьи сутки Варвара пришла в себя, ровно в тот же час, когда и отключилась. Она догадывалась, что пришлось пережить Алексею, ясно понимая своё состояние, но молчала, глазами благодаря его, что он молчит, не задаёт лишних вопросов, а просто заботится о ней. Алексей ещё не успел рассказать, как она первая кратко описала всё, что произошло с Лизой. Алексей сильно удивился, а потом долго смеялся, ловя самодовольные весёлые взгляды Варвары, называл ее доброй прекрасной ведьмой. Она смеялась вместе с ним, бросалась обнимать его, шепча, что она самая счастливая бабушка, потом вдруг начинала плакать, долго, навзрыд, не подпуская его к себе, выдавливая последние капли тревоги, страха за Лизу.
Через полторы недели им отдали малышку, прикрывшись кипой документов, которую собрала Варвара. Лизу перевели в терапевтическое отделение, но выписывать не собирались, шов гноился, его пришлось несколько раз вскрывать. Лиза стойко переносила заточение, только ночью позволяя себе тихо поплакать, потосковать о дочке, которую она так и не увидела после рождения. Множество фотографий не спасало, тоска глодала её изнутри, с жадностью слушая рассказы мамы о дочке, какая она, как ест, спит. У неё болели вены от препаратов, кружилась голова, ела через силу, подолгу заставляя себя съесть хотя бы тарелку супа. На третью неделю заточения Лиза с удивлением для себя обнаружила, что больше не испытывает боли внизу живота, нет позывов к болезненному желанию, предвестнику частых затмений, к которым она привыкла. Врачи много объясняли, что надо ещё полежать, прокапать курс, были опасения, что метастазы пошли и в других органах. От этого лечения Лиза чахла, теряла силы, худела, и всё же жить становилось легче. Она была уверенна, что дочка в надёжных руках, её совсем не волновало то, что молоко у неё быстро выгорело, груди перестали каменеть даже при просмотре фотографий. Хорошо, что после операции её перевезли с одного этажа на другой, роддом был при клинической больнице, медсёстры рассказывали ей ужасы про то, как транспортируют таких мамаш, как она, через весь город, а ребёнка определяют после месяца в дом малютки. Особо изощрялись ночные медсёстры, склонявшие Лизу к ежедневному посещению часовни, находившейся в подвале главного корпуса. Лиза не слушала их, погружённая в свои мысли, спорить с ними она не хотела, как не хотела и открыто конфликтовать, чувствуя себя в зависимом положении, а веру в доброту и открытость работников медицины она утратила давно, несмотря на свои малые года.
Всё поменялось в квартире у Варвары. Комната изменила вид, запах. Кровать сдвинули к окну, поставили детскую кроватку, пеленальный столик. Всю мебель купил и собрал Алексей, с первого взгляда определив лучшее место, Варвара не спорила с ним, занимаясь документами, покупая одежду для малышки, подгузники, кремы, немного игрушек, бутылочки, смесь. Что-то отдала Маринка, складывавшая все детские вещи, чтобы в будущем отдать кому-нибудь, у них нашлась и коляска, родители Марины купили для Маши новую
