семьёй его любимой сестры. Рыбак отнёс Сансиру на веранду, где стояло несколько раскладушек, застеленных старыми матрасами, слева от веранды стоял сарай для лодок, а если идти дальше вдоль берега, то скоро можно придти к рыбацким домикам, в которых можно прожить всё лето, питаясь одной лишь рыбой. Он бережно уложил Сансиру на раскладушку, подложил под голову все подушки. От неё ужасно воняло, но ему было всё равно, привыкший к полупоходным условиям, он не обращал внимания на такие мелочи. Дома отмоется, не беда. От мысли о том, какой он сюрприз привезёт жене, рыбак улыбнулся, впервые за много дней, лицо будто бы скрипнуло, кожа заболела, отвыкшая от этого положения.
Он развёл костёр и стал варить ужин, он, почему-то, был уверен, что от запаха еды она проснётся, а тащить её в машину и везти вот так, как подстреленного барана, он не хотел. Заботливая жена положила ему всё, что было нужно. Каша получалась наваристая, с рисом и перловкой, как он любил. В это варево он отправил всю тушёнку, какая была с собой, все три банки, и так увлёкся, что не заметил, как из веранды вышла Сансира и лисичка. Зверёк подбежал к костру и сел рядом, ожидая кормежки.
¬– Дядя Нурбек? – прошептала Сансира, не веря своим глазам. Она стала тереть их, не понимая, сон это или явь, и закричала от радости: «Дядя Нурбек!»
Он вскочил и подбежал к ней, упав на колени и заплакав от радости. Она упала на колени, крепко обняв его, прижавшись лицом к его морщинистой, мокрой от слёз щеке – Дядя Нурбек, дядя Нурбек, – шептала она, целуя его глаза, щёки, прижимаясь к нему, чтобы резко отпрянуть, удивлённо посмотреть в родное, живое, такое близкое лицо, обрадоваться, что это не сон, и снова обнимать целовать. – Я знала, знала, что ты меня найдёшь! Я видела это во сне, правда! Я знала! Знала!
Она то кричала, то шептала, плакала, не могла никак успокоиться, а он молчал, потеряв дар речи, потеряв голову от радости.
¬– Пойдём, пойдём, – пришёл в себя рыбак. ¬Тебе надо поесть, надо, а то не дойдёшь до дома.
– Ты всё такой же! – воскликнула Сансира. – Совсем не изменился! Буду есть! Я такая голодная, что съем целого барана!
– Будет тебе и баран, всё будет, – рыбак стёр слёзы радости, и они с трудом поднялись.
Они сели у костра, он положил в большие эмалированные миски кашу с мясом Сансире и лисичке, с горкой, от души, а себе половину чаши. Он не мог понять, хочет ли он есть, но знал, что поесть надо было, впереди ещё долгая дорога домой. Он приедет раньше, на день раньше, вот жена удивится, вот обрадуется!
Сансира и лисичка буквально смели кашу, лисичка легла на песок и удовлетворённо протявкала, она наелась до отвала. А Сансира съела ещё одну тарелку, а потом ещё одну, заставив дядю доесть вместе с ней всю кашу из котелка.
Он ни о чём не спрашивал, а Сансира ничего не рассказывала, она пила сок и, улыбаясь, смотрела на него – и он был готов всё отдать за эту улыбку! Пусть над ним играют дивы, пусть Шайтан смеётся над ним, но видит Аллах, что он готов отдать жизнь за неё, он начал снова жить. Как же будет рада жена, как она будет рада. Он сказал это вслух и Сансира, поняв его, засмеялась, а в больших чёрных глазах вспыхнуло столько любви и нежности к нему, к тёте Зейнаб, что у него закружилась голова.
Нурбек встал и пошёл к лодкам. Пусть племянница отдыхает, пусть дочка отдохнёт, а он пока затащит лодки в сарай, хватит на этот год. Он стал тянуть лодку, она упёрлась. Сансира встала рядом и помогла ему, какая же она стала сильная, как мужчина. Вместе они втянули лодки в сарай. Сансира раскраснелась, она ожила, много смеялась, а под ногами, как собачонка, бегала лисичка. Нурбек с первого взгляда полюбил этого зверька, а лисичка сама давалась ему в руки, верно разглядев большое доброе сердце. И за всё время они не сказали ни одного слова, разговаривая глазами, улыбками, смехом. Сансира часто обнимала его, прижималась к широкой груди, плакала, а через секунду смеялась, не в силах обуздать эмоции, нахлынувшие на неё бесконечным потоком.
Быстро стемнело. Нурбек вёл свою старую «четвёрку» по трассе. Сколько было уже лет этой машине? Сложно сказать, она была точно старше Сансиры, ещё крепкая, в заботливых руках рачительного хозяина. Как часто он думал о том, что не зря не продал эту машину, не поменял её на новую, и машина отвечала ему благодарностью, подсказывая свои проблемы, выручая, помогая каждый день. Сансира спала на заднем сиденье, лисичка устроилась впереди рядом с водителем, смотря на дорогу. Нурбек изредка гладил её, лисичка радостно виляла хвостом, ну прям, как собачка. Наступала ночь, прохладная, свежая, на дороге было свободно, и он ехал спокойно, не разгоняясь, держа свои любимые восемьдесят километров в час. Сансира иногда вскрикивала во сне, открывала глаза, видела машину дяди Нурбека, слышала его хриплый ласковый голос, пробивающийся сквозь шум дороги и мотора, и успокаивалась, снова засыпая. Нурбек смотрел в зеркало заднего вида, и, когда Сансира засыпала, умолкал, чтобы не мешать ей спать. Он рассказывал ей про их простую неинтересную жизнь, как ругается на него Зейнаб, а он это терпит из последних сил – всё, как обычно, как дома, она ехала домой!
Яркий свет фар ослепил Нурбека, впереди появилось чёрное пятно в ослепительном свете биксеноновых фар, промчавшись совсем рядом, едва не касаясь борта его машины. Он снизил скорость, ожидая продолжения. Лихие ребята не раз останавливали его по дороге, но взять с него было особо нечего: старая машина, старая рыбацкая куртка, видавшие виды спиннинги, сеть, да палка уголка, купленная им для ремонта чего-то очень давно, а вот для чего, он уже и сам не помнил, возил уголок с собой в машине на всякий случай. В зеркало заднего вида ударил яркий свет, он разглядел по габаритам машину, вроде 120-й кузов «кукурузера». Джип обогнал его и, встав перед ним, резко дал по тормозам. Нурбек готовился к этому манёвру, и сумел быстро затормозить, не доехав до бешеной машины несколько метров. Подстава не удалась, и из внедорожника выскочило четверо ребят с кривыми от злобы рожами.
Нурбек посмотрел назад, Сансира задвигалась, но не проснулась. Он вышел из машины и встал перед ней, ожидая «конкретного разговора», сколько их было у него за всю жизнь, с какими только бандитами не приводилось общаться, и всегда всё заканчивалось мирно.
– Эй, старик! – к нему подошёл самый здоровый, квадратный парень и невежливо толкнул его в плечо, но несильно, было видно, что парень знает «берега».
– Можно и повежливее, – спокойно ответил Нурбек, поправив куртку. – Что вам угодно, молодые люди?
– Да ты нас чуть не ослепил своей колымагой! Мы чуть в кювет не улетели! – истошно закричал второй парень, высокий, с широким злым лицом и глупыми глазами. Остальные парни усмехнулись, посмотрев на него.
– Да вы что? Неужели? – Нурбек посмотрел на свои тусклые, по сравнению с джипом, фары, и покачал головой. – Ай-яй-яй, простите, ребята, в следующий раз выкручу лампочки, они совсем старые стали, так ярко светят, что вот, вас ослепили.
Два парня у джипа заржали, старик им понравился. Один сказал, что хорош, нечего здесь ловить, но высокий глупец не унимался.
¬– Нет, ты не понял! Короче, что там есть у тебя, давай, показывай, как будешь свою вину заглаживать?
– Невелика вина, чтобы я её заглаживал, – ответил Нурбек. – Пустой базар ведёшь, остынь.
Парни у джипа заржали ещё громче, здоровый парень тоже ухмылялся и отошёл назад, дело для него было решённое. Но этот не унимался, он схватил Нурбека за шиворот и повалил на капот, злобно дыша.
– Да я тебя, старый, прямо тут завалю, как собаку, и брошу в яму подыхать! – заскрежетал он зубами.
В этот момент из машины бесшумно вышла Сансира, её разбудила лисичка, всё это время следившая за происходящим через лобовое стекло. Сансира держала в руках железный уголок, крепкий, уже ржавый, из толстой стали. Увидев, что дядю Нурбека повалил какой-то урод, она не раздумывая размахнулась, повертела уголком, как боевой палкой, привыкая к его весу, и ударила долговязого по хребту. Парень отлетел на капот, и свалился на дорогу. Квадратный парень бросился на Сансиру, она огрела его точным ударом в живот и несколько раз прошлась по спине, ударила под колени и хотела добить, но её схватили за руки два других парня. Она вырывалась, но они были сильнее. Квадратный парень встал, громко охая, и пошёл на неё. Нурбек бросился на него, но парень одним ударом уложил старика на асфальт.
– Держи её, сейчас я её, – прошипел квадратный парень, намереваясь ударить Сансиру, но она изловчилась, коса освободилась от заколки, и мотнув головой так, что наконечник стрелы едва не попал по глазам парней, вырвалась из их рук, отбежав влево. Парни, державшие её, отошли подальше, бороться с девчонкой, тем более такой дикой, они не хотели. Оскорблённый здоровяк ринулся на неё, но получил удар косой по лицу, отпрянул назад, схватившись за рану. В это время встал долговязый парень, он вытащил из кармана травмат и направил его на старика. Сансира в один прыжок оказалась возле него, выхватила кинжал и со всей силы ударила по короткому стволу пистолета. Долговязый выронил ствол, травмат выстрелил, но звук был странный. На дороге в свете фар валялся гнутый пистолет, ствол разорвало. Сансира приложила лезвие к шее долговязого, его лицо перекосилось от ужаса, ещё ни разу их ночные гоп-стопы не встречали такого сопротивления – они ни разу не встречали никакого сопротивления, думая, что так будет всегда.
– Кто ты? – прошипела Сансира, вдавив лезвие в шею так, что полилась тонкая струйка крови. – Никто, никто, – зашептал долговязый. – Мы уходим, уходим. Нет вопросов, всё решено.
– Вот и вали, – Сансира сверкнула глазами и отошла от него. Она помогла дяде встать, этих она не боялась, они были просто лохами, не вурдалаками, как ей показалось сначала.
– Вы это, без обид, – сказал здоровяк, и дотронулся рукой до щеки, из которой сочилась густая кровь. – А ты боевая, уважаю.
Он поднял сломанный травмат с дороги, толкнул долговязого в машину, и вскоре они уехали, развернувшись через сплошную.
Нурбек отряхнулся и серьёзно посмотрел на Сансиру, она смутилась и убрала кинжал в ножны.
– Не надо так больше, зло притягивает зло, найдётся тот, кто не отступит, – сказал он, погладив ещё дрожащую после боя Сансиру.
– Я знаю, но я так испугалась за тебя! Я думала, что это они… – она осеклась, не зная, стоит ли рассказывать это дяде Нурбеку.
– Ничего, потом всё объяснишь, когда будешь готова, он обнял её и, посмотрев в глаза, улыбнулся. – А здорово ты их, ты настоящий воин!
– Ага! – Сансира засмеялась.
Домой они приехали под утро. Город ещё спал, не было даже первых собаководов. Нурбек и Сансира поднялись на пятый этаж старой панельки, как радостно ей было снова почувствовать запах родного дома, он совсем не изменился – пахло пловом, лепешками, кофе и пивом, разлитым на первом этаже, всё как всегда! Нурбек бесшумно открыл дверь, он часто смазывал замки, чтобы не будить жену своими утренними приходами.
– Здравствуй, моя милая, – у двери стояла тётя Зейнаб, невысокая стройная женщина в тонком халате и длинной чёрной косой. Она, казалось, не постарела, если не вглядываться в новые морщинки возле глаз и не ко времени состарившиеся руки из-за
