делать? Я хочу верить, нельзя же ни во что не верить, зачем тогда здесь жить? – спросила Люба, посмотрев на Алексея тревожным взглядом.
– Верить надо, например, в любовь, – улыбнулся он. – А здесь надо думать, а не верить. Вот когда будет документ, который они примут в три секунды, вот тогда надо его внимательно прочитать и сравнить с тем, что было. А пока разговаривать не о чем, одни разговоры, ничего больше. Но, зато, мы перестали о другом думать, цены растут, а у нас одна конституция.
– И этот ковид, будь он проклят, – сказал Егор и встал. ¬– Так, хватит сидеть, в обед ещё поболтаем. Все работать!
Алексей встал и взял с полки свой противогаз и перчатки, хранить их возле холодильника было запрещено, но отдельной комнаты не выделили, поэтому стеллаж с СИЗом стоял у стены возле двери, максимально далеко от обеденной зоны. Никто не клал противогаз или перчатки грязными, старались промыть, вытереть, чтобы не воняло. Самира взяла свой противогаз и надела на голову шапочку.
– Я пойду датчики перепишу, – сказала она. – Моя очередь.
Она пошла в дальнюю дверь, ведущую в цех, Алексей пошёл следом. За дверью находился небольшой бокс, отделявший гудящий и парящий цех от операторской.
– А ты мне расскажешь, как и что работает? А то я читала, но не поняла до конца? – спросила Самира, доставая из сумки противогаз.
– С радостью, – ответил он. – Всем расскажу, могу короткое обучение провести.
– Им это неинтересно, – она махнула рукой в сторону операторской, подождала, когда Алексей наденет противогаз, и надела полумаску с фильтрами и очки. Затянув шапочку, она взяла перчатки, тонкие, не огромные чёрные, как у Алексея, взяла журнал со стола и первая вышла в цех.
Самира обходила все колонны, записывая показания датчиков, а Алексей стоял возле пульта и проверял готовность оборудования. Питающая ёмкость была пуста, пробный пуск центрифуг не выдал ошибок, всё было готово к работе.
Самира подошла к нему и потянула за руку. Они подошли к окну, где было вполне свежо и можно было снять маску.
– Там что-то шипит и гудит. Мне не нравится, – сказала Самира, показав на дальнюю колонну, которая действительно гудела.
– А что там? Она под давлением? – спросил Алексей, приподняв противогаз, чтобы она его слышала.
– Да, вроде, что-то около пятидесяти атмосфер, но там датчики врут, мне кажется, что больше. Я уже писала заявку, Егор обещал слесаря, но чего-то никто и не пришёл. Всех кинули на новый цех, ну ты знаешь.
– Да, там аврал, как всегда, –¬ кивнул Алексей. – Сейчас посмотрю.
Они подошли к колонне, рядом тяжело выл каскад компрессоров, судя по всему накачивая колонну сжиженным газом. Алексей осмотрел датчики давления, вытащил ручку и пощёлкал клавиши, меняя режим работы. Датчик не реагировал, значение застыло на месте, меню не открывалось. Он потрогал арматуру, редуктор давления – всё дрожало, сама колонна дрожала. Самира стояла рядом, во все глаза следя за ним. Алексей достал из кармана полукомбинезона длинную мощную отвёртку, он всегда носил её с собой, чтобы слушать подшипники, приложил к колоне, а ручку плотно прижал к уху, по привычке заткнув второе ухо пальцем сквозь шапку противогаза. Внутри всё дрожало, он хорошо знал этот звук, когда критическая масса переходит черту и происходит взрыв.
– Вырубай! –¬ крикнул он Самире, но она не услышала его сквозь противогаз и вой компрессоров. Он приподнял противогаз и крикнул ей в ухо. – Иди и выруби всё к чёрту, сейчас рванёт. Я пока компрессоры перекрою!
Самира всё поняла верно и побежала в операторскую. Уже у выхода она обернулась на Алексея, который пытался закрыть окислившиеся задвижки, чтобы перекрыть давление газа от каскада компрессоров, прилежно нагнетавших сверхизбыточное давление в колонну, ревя и дребезжа стальными роторами. На мгновение она увидела малую вспышку, всё будто бы замерло на месте. Из колонны вырвался огромный огненный шар, поглотивший Алексея. Это было страшно и красиво, она не могла сдвинуться с места, пока ударная волна не откинула её в бокс, а Алексея далеко от взорвавшейся колонны. Ему повезло, что на пути не было ничего, кроме труб под потолком. Его впечатало в стену, разорванная осколками спецовка горела, но он уже ничего не чувствовал, после взрыва погрузившись в вязкое чёрное ничто, вновь забравшее его к себе.
Самиру Егор втащил в операторскую, она была в сознании, контуженая, осколки её не задели. Она всё время кричала, что там Алексей, что надо его спасать. Егор вбежал в цех, забыв про противогаз, про перчатки, про всё, в едком дыму и парах кислоты не сразу увидев Алексея. Он дотащил его до бокса, захлопнул дверь и упал на пол, ослабев от паров. Юля и Люба с трудом втащили его и Алексея в операторскую, вовсю орала сирена цех остановили, но к ним до сих пор никто не ехал. Девушки пытались что-нибудь сделать, приводили в чувство Егора, до Алексея они боялись дотронуться, а Самира сжалась в углу и то кричала, то плакала.
54. Слушай песню ветра
Алексей открыл глаза и тут же зажмурился. Он думал, что никогда больше не увидит этого, но чёрная мгла заползла ему под веки, громко смеясь в лицо беззвучным гыканьем. Он опять здесь, в том же самом месте, если это имело хоть какое-то значение. Глаза плохо привыкали к темноте, не различая ничего вокруг, но слух уже уловил движение где-то рядом, и Алексей, на всякий случай, отошёл в сторону, врезавшись головой в толстое дерево. Он обошёл его и присел за толстым стволом. Звук приближался, он стал отчётливее, узнаваемым – это топала сотня ног по пыльной дороге, бурча себе под нос, отпуская в никуда беззвучные ругательства, рыща обгорелыми, искалеченными рылами, стуча длинными гнилыми зубами.
В первый раз, когда он очутился здесь, Алексей едва не попался им в руки. Такой же слепой и непонимающий, он быстрее других сориентировался, спрятавшись за камень. Что было потом, он помнил, поэтому сидел за деревом тихо, стараясь не дышать. В груди всё горело, тихие вздохи вырывались из его рта против его воли. Ему стало страшно, что они сейчас услышат его и найдут, слишком быстрой будет их победа, у него нет ни палки, ни хорошего камня, дешёво отдаст себя. Он пошарил руками возле ствола и нащупал тяжёлый камень, в три раза больше его ладони. Вздохи тут же прекратились, он успокоился, крепко сжав примитивное оружие.
Толпа остановилась где-то рядом, зашумели голоса. Слух, как и зрение, вернулся, он различал их гортанные выкрики, определённо, они искали его. Алексей осторожно выглянул из-за дерева, вурдалаки стояли спиной к нему, решая, куда он мог пойти: по полю или дальше по дороге. Никто не смотрел в его сторону, дерево и обломки валуна никого не интересовали, степь просматривалась на много километров вперёд. Из высокой травы выскользнули три тени, толпа заорала ещё громче и двинулась дальше по дороге, размахивая жердями и каменными топорами, какие можно было встретить в музее.
Алексей подождал полчаса, а может час, время в этом чёрном вязком воздухе тянулось очень странно, иногда ему казалось, что оно просто останавливается, и вышел из укрытия, быстрым шагом идя к дороге. Куда идти, в каком направлении? Везде было всё одинаковым, глазу не за что зацепиться. «Слушай песню ветра» вспомнил он название недавно прочитанной книги, которую ему дала Варвара. Он подумал о ней и услышал еле заметную мелодию, сыгранную на бамбуковой флейте. Мелодия была очень тихая, возможно, что ему показалось, но ветер принёс несколько нот из степи, не зря он выбрал это дерево, туда и звала его музыка, далеко-далеко в степь.
«Так, давай вылезай уж!», – про себя выругался Алексей, слыша позади себя копошение в высокой траве. Через мгновение на него с дикими криками бросилось три вурдалака, потрёпанные, меньше его, но каждый держал в руках по заострённой жерди и каменному топору. Алексей давно услышал эту засаду и спокойно ждал нападения. Первого он пнул ногой, опередив, бросившись вперёд, отчего два других вурдалака остановились, не ожидая отпора. Второму он с размаху размозжил голову, не думая о том, что делает. Третий успел замахнуться, но получил кулаком в морду, осев на землю. Алексей действовал быстро, как на войне: схватил топор и точными движениями разил противника, убивая мёртвого второй раз. Бесконечная чернота принимала его жертвы, вурдалаки падали на землю, рассыпаясь в гнилой прах, который тут же подхватывал ветер, унося в степь.
Алексей отдышался, выбрал топор понадёжнее, взял самую толстую и длинную жердь, и пошёл вслед за ветром, раз он уносил их прах в степь, значит и ему туда. Сердце, которое он перестал слышать, забилось, кровь разыгралась в его жилах – нет, он ещё живой, как и в прошлый раз, надо терпеть, долго терпеть.
Степь охотно приняла его, ветер дул в спину, но навстречу лилась мелодия флейты, Та же самая, что вывела его отсюда много лет назад. А сколько уже прошло времени? Он задумался, память всколыхнулась на секунду, но вдруг он вспомнил про Самиру, в груди всё похолодело.
Его кто-то окликнул, он обернулся, готовый нанести удар, но это была Самира. Она шла к нему в длинном чёрном платье, протянув руки. Он выставил вперёд копьё, и она остановилась, обиженно поглядев на него.
¬– Ну, Лёша, чего ты? – улыбнулась она. –¬ Это же я, не узнаёшь?
«Тебя не должно быть здесь, ты успела уйти!», – беззвучно проговорил он и понял свою ошибку, нельзя было разговаривать с ней, это не могла быть она, не могла. Тогда бы они сразу были вместе.
¬– Я пришла за тобой, я знаю дорогу домой, – ласково проговорила она, улыбаясь, –¬ Иди ко мне, ты же тоже этого хочешь.
Она выскользнула из безразмерного платья, громко захохотав, изогнувшись всем телом. Он смотрел на эти пляски голой девушки, не отвечая на призывные взгляды и позы. Она подошла совсем близко, упершись в остриё копья.
– Ты не сможешь, не противься, иди со мной, иди ко мне, – она сильнее упёрлась остриём в грудь, слегка проткнув тонкую кожу. Призрак захохотал, из груди полилась чёрная кровь.
Рука его дрогнула, но голова, освобождённая от принципов, в этом месте ты сам за себя, дала твёрдую команду, и он воткнул копьё в девушку. Она истошно закричала, затряслась от боли, но вдруг затихла и, разразившись диким хохотом, рассыпалась, чёрной пылью взметнувшись в небо.
«Нельзя думать, нельзя думать!» – твердил про себя Алексей, отключая всю мыслительную деятельность. Ему это удалось, и долгое время ничего не видел и не слышал, кроме бесконечной степи перед собой.
Ветер поднял вихрь чёрного пепла, закружив его в бешеном смерче, из которого стали вырастать дома, а за ними улицы города. Алексей остановился, что-то острое кольнуло его в сердце, он узнал город, узнал эти улицы, дома. Всё было не так, как он запомнил в последний раз, приехав в Грозный уже после войны, не хватало памятника «трём дуракам» в начале проспекта имени царя.
Он пошёл вслед за вихрем, в самую глубь миража. Дома смотрели на него слепыми глазницами окон, в которых не было стёкол. Пока он шёл, с них осыпались кирпичи, рушились вывески, падали фонарные столбы. И ни единого звука, город рушился бесшумно, и от этого становилось страшнее. Он шёл посреди улицы, машин не было, людей тоже ¬ это был заново отстроенный мёртвый город, но почему?! Он же видел его живым, с радостными
