вдохнул жаркий душный выхлоп, еле сдержавшись, чтобы не закашлять. Воняло так, что кружилась голова. Он снял рубаху и обмотал ею лицо, чтобы кое-как дышать, и стал слушать. Сначала он ничего не услышал, только гудение ветра, выдыхание мерзкой вони, холм будто бы дышал. Постепенно он отсекал все паразитные звуки, шум волнующегося леса, дыхание холма, постанывание ветра, и услышал, что внизу разговаривают, громко, спорят, ругаются. Кто-то храпел, кто-то плакал, но там были люди – нет, не люди, там были вурдалаки. Он узнал их по разговорам, шипящему хриплому говору, который было сложно понять с первого раза. А он понимал, не одну ночь проведя в ските на дереве, изучая их язык, и его язык, они все говорили на одном языке. Если бы Каролина так сильно не боялась, она бы тоже смогла различать их речь, но страх сковывал её, ослеплял и оглушал.
Чаще всех говорил низкий хриплый голос, он заглушал остальных, кричал. Некоторые пытались его перебивать, после чего Игорь отчётливо слышал, как кто-то кого-то бьёт, жестоко, отчаянно, после чего все замолкали.
«Мы не будем больше здесь сидеть», – снова начал низкий голос. «Хватит, пора уже двигаться дальше. Если мы упустим этот день, то потеряем всё!»
«Почему ты решил, что она исчезнет? Почему мы должны верить этому уроду?»
– спрашивал другой голос, его поддерживали остальные.
«Кто сказал, что он не соврал нам? Это не наша война, нам никто из них ничего не сделал», – сказал другой голос, его подержали несколько голосов.
«Мы должны, эта тварь истребляет наших братьев!» – зарычал низкий голос.
«Они сами виноваты, так подставляться», – заметил его оппонент.
«Молчать! Я сказал Молчать! Мы должны найти эту тварь, пока эта ведьма будет спать!» – заревел низкий голос.
«А если она не проснётся, тогда эта земля будет наша?» – спросил кто-то.
«Да, она и так будет нашей!» – прохрипел низкий голос. Его поддержали одобрительные выкрики, всем понравились его слова.
«А что будем делать с этими девчонками? Надо найти этого мальчишку и разорвать на части!» – громко крикнул кто-то, его поддержали остальные.
«Найдём, если он ещё сам не вернулся обратно. А девчонки нам помогут пройти сквозь лес – это наш пропуск. А потом делайте с ними, что хотите», – ответил низкий голос.
Вурдалаки внизу заревели, Игорь перестал разбирать их речь, сквозь которую едва-едва раздавались крики и плач, голоса были тонкие, звенящие, молящие о помощи, молящие в никуда.
26. Буря
Ночная Москва была тиха и прекрасна. Пахло сиренью, мокрой травой и табаком, интересно, откуда Алексей уловил этот запах, невыкуренного табака, с оттенком чернослива и мёда. Он стоял у дома перед подъездом и дышал. Такси уже уехало, сумки и чемодан с инструментом стояли на скамейке, а он всё не решался войти в затихшую бетонную коробку, хотелось лечь прямо тут, поставить раскладушку и смотреть на звёзды, слушать песню ветра, далёкие звуки дороги, дыхание спящего района. Тепло, чуть душно после недавно прошедшего дождя, о котором напоминала лишь мокрая трава и асфальт, ветер разогнал молодые тучки, отдавая оставшуюся часть ночи луне.
Он сел на скамью, достал из сумки недоеденную плитку горького шоколада и стал медленно есть. В голове шумело от перелёта, запаха потных пассажиров рядом. Он вспомнил виноватые улыбки стюардесс, уставших милых девушек, пытавшихся урезонить подвыпивших пассажиров, возвращавшихся с долгой вахты. Так получилось, что рейс был полностью из вахтовиков. Девушки во время полёта подкармливали Алексея, каждая старалась что-нибудь принести, а он всего лишь по-доброму поговорил с двумя мужиками, потерявшими совесть от выпитого и высоты. Обошлось без драк, возможно, что сам вид нависшей над ними фигуры Алексея сыграл решающую роль, главное, что конфликт был исчерпан, мужики вскоре уснули, храпя до конца полёта.
Он достал телефон, чтобы посмотреть время: половина пятого, пора ложиться спать или не ложиться вовсе. Он открыл мессенджер, с улыбкой перечитывая переписку с Варварой. Как она радовалась, что он возвращается раньше, и как она волновалась, боясь операции, а она будет завтра, в десять утра. Алексей поставил будильник на девять утра, пускай они и договорились не звонить и не писать друг другу перед операцией, ему не хотелось пропустить от неё звонок или короткое сообщение. Варвара доверялась ему, рассказывая много и ничего в то же время. Его это трогало, он понимал, что всё сильнее привязывается к ней, хочет с ней общаться, как и она с ним, найдя в нём настоящего друга, готового выслушать и не церемонящегося с ней, говорящего так, как есть, как он думает. Он убрал телефон, пора было заканчивать с этими нежностями, так он себя высмеивал, называя перезрелым подростком, а телефон заманивал, привязывал к себе, отнимая уйму времени, а с другой стороны, куда его ещё девать? Он поднялся, взял вещи и пошёл домой.
В квартире было душно, все окна он закрыл, помня о весёлых майских грозах, сегодня обещали, финальный аккорд перед летом. Распахнув все окна, он сложил грязную одежду в корзину, что-то сразу закинул в машинку, запустив тщательную стирку на высокой температуре, и ушёл на кухню. Съеденный шоколад разбудил в нём аппетит, в холодильнике оставались нераспечатанные нарезки сыра и колбасы, вечный хлеб для тостов, который никогда не портился. Сложив всё в большие бутерброды, поставил их запекаться в духовку, разложил в комнате диван, в очередной раз окинув задумчивым взглядом пустую комнату, мысли о покупке кровати были слишком слабы, шкаф есть, диван есть, телевизор, который он не включает и спортивный коврик с пудовыми и двухпудовыми гирями возле балкона. Он полил алоэ, в целом кактусу было всё равно, он ещё ни разу не зачах, оставаясь подолгу без воды. А сколько ему было лет? Алексей задумался, на кухне звякнул таймер, наверное, больше тридцати лет, он его посадил ещё школьником.
Быстро поев, он пошёл готовиться ко сну, диван разложен, застелен, можно было просто лечь и всё, но надоедливая привычка всё делать по регламенту мешала. Он умылся и только нанёс пасту на щётку и сунул её в рот, как за стенкой, у соседки, кто-то вбежал в ванную. Он узнал её по голосу, точнее по стонам, она цеплялась за стенку душевой кабины, картинно, как в порнухе стонала, кричала «Да! Да!», а рядом пыхтел и стонал тенорком какой-то мужик. Слушать это всё было неприятно, неудобно, а главное, он не был виноват, не желал стать случайным свидетелем их игр, может счастья, кто знает. Он думал несколько секунд, открывать кран или нет, слышимость была такой в уснувшем доме, что ему казалось, что он стоит рядом с ними, а так оно и было, их отделяла одна стена. У влюблённых всё шло к завершению, Алексей тихо вышел на кухню, бесшумно закрыв дверь в ванную. Он почистил зубы на кухне, пытаясь выбросить из головы эти животные рыки, нарочитую театральность, принятую в обществе масскультуры, и не мог. Большинство соседей с радостью бы стали свидетелями подобных сцен, в домовом чатике не раз обсуждались со смаком такие случаи, а ему было неудобно и даже как-то противно. Он вспомнил, как ещё в училище они с друзьями сняли девку, вспомнил лица товарищей, такие же животные крики, охи-вздохи, стоны лосей во время гона, тогда он не смог остаться, выбежав из общежития, весь бледный, зелёный от накатывающего тошнотворного чувства зверя, а он не хотел быть зверем, никогда не хотел. Друзья смеялись над его трепетным отношением к женщинам, а были ли они его друзьями? Женщины тоже смеялись над ним, все эти молодые прекрасные девушки, которым он так опрометчиво доверял свои чувства, как дурак. Да что говорить, его бывшая жена смеялась над ним, называла чистоплюем и белоручкой, видимо, не до конца понимая значения этих слов. В ванной всё стихло, потом зашумела вода, послышались смех, радостные разговоры. Алексей подумал, что воспитание порой делает тебя слабым, зависимым, но не стал выдавать своего присутствия, отправившись спать.
Он проснулся задолго до будильника, короткие сны перемешались с реальностью, ему снилось, что он в самолёте, но кто-то снаружи назойливо и упорно сверлит фюзеляж. Алексей встал разбитым и усталым. Телефон был пуст, Варвара ничего не писала. Алексей пошёл умываться и застыл на входе в ванную, прислушиваясь, за стенкой кто-то мылся, вроде соседка, судя по кашлю. Он спокойно умылся, переоделся в спортивный костюм и вышел на улицу размяться.
У подъезда стояли три мрачные фигуры, Алексей вскользь осмотрел их, делая вид, что ему неинтересно. Ожидавшие кого-то мужчины нервно курили, не обращая внимания на выходивших из подъезда. Когда Алексей вернулся со спортплощадки, их уже не было, а возле урны валялись окурки. Навстречу ему вышла соседка, миловидная шатенка в строгом деловом костюме. Девушка мило улыбнулась ему, узнав соседа, он кивнул в ответ, не сразу вспомнив о том, что ему пришлось слышать ночью. Алексей отругал свою глумливую рожу в зеркале лифта, усилием воли переключая себя на рабочий режим.
Время тянулось до омерзения медленно, так было всегда, когда он возвращался домой из долгой командировки. Он уже успел переделать всё, что хотел, вымыть пол, даже помыть окно на кухне, а часы остановились на половине первого. Алексей с тоской оглядел пустую квартиру, проверил телефон – ничего не было, только чатик дома распухал от входящей пустоты. Он подумал о Варваре, о том, что она, должно быть, сейчас уже на операционном столе или уже нет, кто знает, сколько требуется времени, чтобы лишить женщину главного, и это были не его мысли, слова, недоступные мужскому мозгу – так сказала Варвара. Он не стал её переубеждать, доказывать что-то, зачем? Она так думала и не хотела глупых штампов из интернета, мотивирующей дряни, и неважно, что по сути ей было ничего не нужно, поздно и незачем, она так думала, так чувствовал, и этого было для него достаточно. Он вспомнил, как она заплакала, говоря ему это вчера, перед вылетом, а он молчал, не зная, что сказать, а сердце разрывалось, искренне, честно болело за неё. У него был такой вид, что кто-то подошёл к нему и спросил, всё ли в порядке. Алексей не запомнил, кто это был, ответив на автомате, что всё в порядке. А она почувствовала это, и стала его успокаивать, не он её, а она. Алексей сел на стул и схватился руками за голову, ему было до сих пор стыдно, а за что?
Он вскочил и как был пошёл в магазин, но через минуту вернулся, чтобы переодеться, идти в драных шортах и застиранной футболке было некрасиво.
Выходя из подъезда, он увидел, что трое неприятных типов были на детской площадке. Они ждали кого-то, матери с детьми уходили дальше глубь микрорайона. Алексей сделал им замечание. На что получил невнятный ответ, что они скоро уйдут. Набрав четыре полных пакета в магазине, он быстро шёл домой. Странное чувство тревоги вспыхнуло в нём, телефон он оставил дома, взяв лишь ключи и карточку.
На детской площадке никого не было, дворник собирал окурки и ругался на своём языке. Алексей кивнул ему, они были знакомы, дворник, пожилой узбек, покачал головой, жестом показывая вокруг себя. Алексей вздохнул, всё было понятно и без слов, загаженная лавка в семечках, окурках, земля в харкотине, будто нет другого места быть свиньёй. Возле подъезда стоял белый спринтер фургон без
