Баба Яга

всепоглощающий убийственный свет, полярный день, как назвал его Марк, он умел всё объяснить, умел успокоить, начиная что-то рассказывать, из прошлой жизни, о том, что когда-то вычитал в книгах, увидел в документальных фильмах. Ксюша с интересом слушала его, не представляя, как можно было столько читать, и засыпала, успокоенная, крепко сжимая его ладонь. И эти минуты тягостного пробуждения, когда слепой взор не видел ничего, кроме белого света вокруг, а пальцы вцепились в шерсть, инстинктивно, она слышала его голос, охрипший, усталый, но всегда добрый, даже, когда он ругался, провалившись в яму или поскользнувшись на льду. Он так смешно ругался, строя невообразимые конструкции, вспоминая к месту и не к месту всех предков человечества, что Ксюша громко смеялась, пробуждалась, переставая замечать слепящий свет, видя его, с надвинутой на глаза шапкой, сутулого от необходимости постоянно смотреть вниз через узкие щёлки вместо глаз.
Они шли уже много дней, не останавливаясь на ночлег. Дни считал Марк, он ловил положения солнца, прикидывал в уме, рассказывая Ксюше какое сейчас время суток. Так было легче, знать, что время идёт, что ты не стоишь на месте, а движешься, пускай и по временной оси координат. Огонёк вёл их другой дорогой, не прямым путём, о котором рассказывал Игорь, за день пересекавший озеро на лодке. В один из дней Ксюша испугалась, что это она виновата, не хочет искать Алёнку, поэтому они навечно застряли в этой белой пустыне, но Марк успокоил её, объяснив, как они движутся, что волк ведёт их на другой берег озера, обходя лес. Огонёк в ответ только рычал, принимая свою часть хлеба в минуты недолгих передышек, хлеб делился на всех поровну, на четыре части, и никогда не кончался. Лось же кивал мордой, подтверждая догадки Марка. Ксюша ничего не понимала, ей просто было интересно его слушать, смотря ему прямо в глаза. Один раз она расхрабрилась, попросила его подойти ближе, обхватила его шею руками и поцеловала, в одну секунду спрятавшись от его взгляда, но не выпуская его пальцы левой рукой. Он долго колебался, красный от смущения, ловя ей смущённые взгляды, и, наконец, решился, притянув Ксюшу к себе, лось чуть присел, чтобы им было удобнее. Второй поцелуй был долгий, честный, неумелый, объяснявший больше, чем любые, самые искусные слова. Волк с любопытством натуралиста следил за ними, посмеиваясь вспышками пламени, вылетавшими из пасти и носа. Ксюша заметила это и бросила волку свой кусок сыра, Огонёк на лету схватил его, проглотив в один присест.

Озеро кончилось, неожиданно, напоследок подшутив над путниками. Они упёрлись в ледяной берег, взобраться на него было невозможно, высокие отвесные ледяные утесы и заледеневший откос, напоминавший скалистую стену. Пришлось долго идти вдоль берега, а он всё не кончался, ледяные скалы становились всё выше. А они радовались, белая пустыня смилостивилась, они видели, что движутся, что меняется берег, меняется и замёрзшее озеро позади них, Ксюша без боязни смотрела назад, глаза привыкли к слепящему свету, и она первая увидела, что скалы пропали. Не веря своим глазам, они поднялись на берег. Позади осталось озеро, слева высились ледяные скалы и лес, одетый в белый кафтан, а впереди открывалась бескрайняя снежная степь.
– Куда дальше? – спросила Ксюша, с тревогой смотря в степь, ветер поднял клубы снежного дыма, горизонт заволокло этим облаком, лес на скалах зашумел, предупреждая, пугая.
– Не знаю, прямо, – пожал плечами Марк. – Другой дороги нет, куда бы ты не пошёл, а придёшь всё равно на границу миров, верно, Огонёк?
Волк зарычал, в знак согласия. Он побежал в снежный буран, с разбегу прыгая в него, и исчез.
¬– Куда это он? – испугалась Ксюша.
– На разведку, решил размяться, – ответил Марк. – Надо идти, а то замёрзнем и превратимся в эти скалы.
– Не может быть! Как это мы превратимся в скалы? – засмеялась Ксюша.
– Их здесь не было, я помню эту дорогу, наверное, помню, – ответил Марк, он осмотрелся, всё было ему знакомо, он здесь уже был. Дальше будет холодная река с быстрым течением, при переправе через которую он чуть не потерял одну из сестрёнок, Машка застряла между камней, крепко ударившись, но камни удержали девочку, а Марк остался  с Лизой и оборванной верёвкой, которой он привязал к себе сестру.
Далеко от этого места на берегу был невысокий курган, превратившийся в ледяной утёс, вода размыла берег, подобралась к нему и замёрзла, не успев забрать его в пучину. Это был Игорь, занесенный снегом, не живой и не мёртвый, холод избавил его от постоянных мучений, жизнь замерла в нём, замерла и боль. Ксюша долго смотрела в ту сторону, до этого утёса было много дней пути вдоль берега по озеру. Она не знала, что там, пытаясь распознать тонкую струну, запевшую внутри неё.
¬– Что ты увидела? – спросил Марк, вернулся Огонёк, весёлый, весь в снегу. Волк нахмурился и лязгнул зубами, требуя от неё ответа.
– Я не знаю, не понимаю, – Ксюша посмотрела на лес, ища у него подсказки. Вековые сосны зашумели, стряхивая с себя белое одеяние. – Лес говорит, что нам надо туда идти, но не сейчас, а когда вернёмся.
– Хм, интересно, лес знает, что мы вернёмся? – удивился Марк.
¬– Знает, – кивнула Ксюша и прямо села на лосе, как бывалая наездница. – Пошли, я вижу дорогу.
Марк с сомнением посмотрел на неё, потом на волка, зверь дыхнул пламенем и побежал вперёд, Ксюша поехала за ним. Марк догнал их, Ксюша поймала его руку и уверенно посмотрела на него. Марку показалось, что красная ленточка на её шее часто вспыхивала, словно загораясь.
Они очень быстро дошли до реки. Шумные свободолюбивые воды были замурованы в ледяную крепость, под толстым льдом шумела вода, билась, страдала. За рекой началось мелколесье, карликовые ели, берёзы, незаметные кустарники, выбивающиеся из-под снега.
¬– Это похоже на тундру, – заметил Марк. – Не хватает ещё парочки песцов и белого медведя, заблудившегося в тундре в поисках еды.
– Вот медведя нам не надо, – испугалась Ксюша, вспомнив фильм про белых медведей, как эти милые на первый взгляд мишки растерзывают тюленей, не скрывая своего истинного лица.
Из надвигающегося на них снежного бурана выбежало две полярные лисички. Зверьки с любопытством посмотрели на путников, потом с некоторой жадностью на лося, и скрылись в буране.
¬– Ух-ты! – воскликнула Ксюша. – Так мы скоро к океану выйдем, да? Видишь, я ещё что-то помню!
– Можно это назвать и океаном, – согласился Марк и похлопал лося по левому боку.                – Пора с тобой прощаться, друг.
Лось склонил морду, как бы извиняясь. Ксюша соскользнула с его спины, Марк снял сумку.
¬– Я знаю, ты хочешь помочь, ты готов, и спасибо тебе! – Ксюша обняла зверя за шею, уткнувшись лицом в его морду. – Но тебе нельзя, ты знаешь это, да?
Лось мотнул головой в знак согласия. Марк похлопал лося по спине, дёрнул за рога, зверь топнул всеми копытами.
– Ты будешь нас ждать, ты вернёшься сюда, когда мы выйдем оттуда, – сказала Ксюша и посмотрела зверю в глаза, лось моргнул, и две крупные слезы скатились из его глаз.        – Мы вернёмся, я обещаю. Ты познакомишься с такой классной девчонкой, ¬ ты её полюбишь, точно полюбишь! – Ксюша потрепала зверя по морде и властным жестом показала назад.
Лось отошёл назад, обернулся, провожая взглядом Марка и Ксюшу, входивших в снежный буран. К зверю подбежал волк и не сильно цапнул зубами за переднюю ногу, дружелюбно виляя хвостом. Волк прорычал что-то и скрылся в снежном буране. Лось постоял на месте, порыл снег ногой, отрыв пучки зелёной травы, и принялся медленно есть, где-то завыли волки, потом всё стихло.
Снег слепил глаза, мешая видеть, слышать, думать. Они пробирались сквозь буран, не чувствуя ног, не чувствуя земли под ногами. С каждым метром, с каждым шагом идти становилось всё труднее и труднее, буря мешала, отталкивала назад, свирепела. Воздух становился плотнее, Ксюше казалось, что он становится липким. От снега темнело в глазах, пока они не погрузились в кромешную тьму, где ничего не было, ни Марка, ни Огонька, ни её самой, Ксюша перестала чувствовать себя. Она закричала от страха, громко, истошно, погружаясь на дно бесконечного ужаса, не слыша своего крика, не слыша себя, даже своего голоса внутри.
¬– Тише, не кричи, – зашептал на ухо Марк, прижав Ксюшу к себе и зажав ей рот ладонью. ¬ –  Мы перешли черту, здесь нельзя кричать, а то нас быстро найдут.
– Я больше не буду, – зашептала Ксюша, когда он убрал ладонь. – Я так испугалась, что ты пропал, что Огонёк пропал.
¬– Мы рядом, видишь эти всплески огня? – Марк показал перед собой, Ксюша почувствовала его движение, но не увидела, глаза отказывались видеть в глубокой черноте.
¬– Я ничего не вижу, – прошептала Ксюша. – А ты видишь меня?
¬– Да, ты скоро научишься. Не бойся своего страха, здесь он твой друг и спасёт тебя, когда придёт время.

29. Мой лучший День Рождения

По больничному коридору взад и вперёд бродили будущие мамочки. Вцепившись накрашенными коготками в телефоны, девушки и женщины, решившиеся на этот подвиг, помолодевшие душой, но не телом, болтали без умолку. Отовсюду пищало, булькало, звенело, телефоны надрывались от входящих слов, картинок, ссылок, а искусственный интеллект, в который всегда превращался мозг обладателя гаджета после двух-трех часов непрерывного смотрения в экран, впускал в себя весь этот поток информации, не просеивая, не отбирая, пропуская сквозь себя без задержки.
Варвара стояла у ординаторской, опершись на спинку дивана, и читала выписку, изредка поглядывая на молодых мамочек, попавших сюда из-за угрозы выкидыша. Те, кто потеряли ребёнка, уже вычищенные, лежали в палатах с закрытыми глазами или уставившись в потолок. Девочки с круглыми животами старались не подходить близко к Варваре, пугались, когда случайно забредали в конец коридора, поспешно, сверкая пятками, улепётывали к своим. Варвара не обижалась, вспоминая себя в их положении, она понимала, что была бы не лучше, а может, вполне может быть, что точно закатила скандал, требуя перевести прокажённую в инфекционное отделение. Маска пугала людей, заставляя придумывать небылицы, но и без маски было не лучше – небылицы обретали стойкий фундамент из раствора сплетен и фантазий «Я сама видела!». Не все были такими, одна девушка часто садилась рядом с Варварой на диване у окна, они молчали, по-дружески кивнув друг другу, и читали, каждый своё, один раз они поменялись электронными книгами, не сговариваясь, решив сделать это одним взглядом. Оказалось, что девушка читает Тургенева, а Варвара, желая сбить тревогу, читала свежие выпуски финансовых журналов. Варвара зачиталась Фаустом, а девушка её журналом, они обменялись книгами и короткими взглядами насмешки над теми будущими мамочками, которые, забыв о том, что уже давно вышли за пределы своих размеров, продолжали носить модные шмотки, обтягивающие их, как футболка «Sex instructor» обтягивает пузо самоуверенного толстяка на пляже. Выглядело это ужасно, будущие мамочки переставали носить бельё, светя перед всеми. Варвару поражали медсёстры, гинекологи, в отделении работали одни мужчины, не обращавшие внимания на них, заходя в отделение и надевая халат, они утрачивали пол, превращаясь в беспристрастных врачей, способных успокоить,