Если останется ткань, попробуем сделать подобие палатки или навеса от дождя.
– Останется, – уверено сказала Ксюша и размотала ткань на земле, прикидывая размер паруса. – Ещё больше?
¬– Да, давай вот так, –¬ Марк встал и шагами померил длину. Ксюша размотала рулон до его ног, – пока так, надо посчитать.
Он вернулся на своё место и стал заново чертить плот, теперь требовалось больше места. Девчонки сели рядом, наперебой предлагая свои идеи, споря с ним, настаивая. Он сопротивлялся, объяснял, как будет лучше. Решили, что сначала стоит построить сам плот, а потом прикинуть по месту. После неторопливого обеда, они принялись за работу.
Марк рубил деревья, сухие стволы упирались, топор вязко входил в древесину, застревал. Марк никогда не рубил деревьев, поэтому его движения были неверными, он тратил слишком много энергии впустую. Срубленные деревья он на месте обрубал от веток и сучьев и вместе с волком оттаскивал к реке. Волк, обвязанный верёвочной уздечкой, старался один дотащить брёвна, чтобы Марк отдохнул, было видно, как ему невмоготу сидеть на месте без дела, и он покорно сидел, ожидая команды, неистово бил хвостом, поглядывая на девчонок, кроивших ткань для паруса. Постепенно Марк понял, как стоит держать топор, как и под каким углом наносить первый удар, перераспределяя свой вес для мощного удара, экономя силы. Он поглядывал на уже готовые брёвна у реки, а в голове рисовался их плот. После долгих блужданий по пещерам совершенно не хотелось спать, хотелось работать ещё и ещё, пока Ксюша не подошла к нему, когда он пересчитывал брёвна на берегу, получилось больше, чем он планировал, целых четырнадцать одинаковых, по толщине брёвен. Она взяла его за руки. И он понял, что они дрожат, как и ноги, уставшие от работы.
– Давай отдохнём, – сказала она и увела Марка с волком к Алёнке уже сложившей из камней очаг. Девочка уже разложила еду на чистом полотенце, а в котелке на очаге уже вскипала вода. Она смогла найти в сумке крупу, сушёные овощи, и варила кашу.
– Так, идите мойте руки, – скомандовала Алёнка Марку и волку.
Они послушно подошли к реке, Марк осторожно окунул руки в воду и замер. Холодная, обволакивающая, как молоко, вода гладила его руки, приглашая к себе, убаюкивая. Он посмотрел на волка, топтавшегося в воде и полоскавшего морду, с шумом брызгаясь во все стороны. Чистая, спокойная река, не было видно подводного течения, не было слышно криков, стонов, безумного смеха, но Марк понимал, что чёрная река никуда не делась, не стоит поддаваться глупым надеждам, что всё закончилось. Они вернулись к очагу, каша уже сварилась, и это было безумно вкусно. Марк не сразу понял, что в ней было, жадно, как и волк, глотая свою порцию, а Алёнка накладывала из бездонного котелка ещё и ещё.
После обеда все легли спать на сшитом парусе. Дул слабый прохладный ветер, здесь почти не воняло, было тихо и спокойно. Марк уснул первый, хотя и бодрился, прислушивался, желая угадать, грозит ли м опасность, но слышал тихое пение Ксюши и засыпал. Алёнка тихо разговаривала с Ксюшей, волк уже крепко спал рядом с ней, пока не уснула, уткнувшись лицом в жёсткую шерсть Огонька. Ксюша допела свою песенку, подумала, о чём она, спросила это у реки, она ответила ей шелестом волн, а ветер повторил мелодию. Было так тихо, хорошо и спокойно, что не хотелось никуда уходить, остаться здесь навсегда, слушать шелест волн, пение ветра, быть рядом с теми кого любишь, навечно… навечно?
Она проснулась в страхе, осознав эту мысль, с которой ушла в блаженный сладкий сон. Навечно, именно навечно. Сколько они уже спали? Долго, она видела это, ветер растаскал срубленные деревья, пытался сбросить брёвна в реку, одно всё же укатилось в реку и, подхваченное течением, уплыло к расщелине. Ксюша резко встала и проследила за его ходом, бревно несильно ударило о стены, камни, как бы нехотя, отталкивали его, и оно скрылось. Ксюша бросилась расталкивать друзей, первой проснулась Алёнка, заревевшая в первый момент, когда неведомая грубая сила вырвала её из объятий мамы. Она увидела папу, повисшего на деревянных кольях, замёрзшего в ледяном кургане, и заревела ещё сильнее, не зная, где кончается граница между сном и явью. Алёнка рыдала и быстро рассказывала всё, что увидела, путая слова, слоги. Ксюша внимательно слушала, вспомнила то чувство, когда они перешли озеро, она почуяла беду там, далеко за лесом, и теперь точно понимала, что это был Игорь. Когда Алёнка успокоилась, они вдвоём растолкали Марка и волка. Марк открыл глаза и долго лежал на спине, молчаливый, нахмурившийся. Он не видел Ксюши, не видел Алёнки, взгляд его был на другой стороне мира, ему снилась прошлая жизнь в мире живых. Внезапно гримаса ужаса и боли исказила его лицо, губы беззвучно закричали, он весь сжался и задрожал. Алёнка и Ксюша с ужасом смотрели на него, их тоже посещали такие сны, редко, всё реже и реже, когда ты заново переживаешь свою смерть, смерть тех, кого любишь сильнее всех. Они не трогали его, он всё равно их не услышит, не поймёт, а тихо сидели рядом, взявшись за руки. Волк тяжело встал, упал, опять встал, замотал башкой, отгоняя морок сна, и поплелся по берегу, разгоняя остывшую кровь по жилам.
Они построили плот, с мачтой по середине, парус, сшитый девчонками, был свёрнут и подвешен на рее, на корме плота лежали привязанные якоря, связанные и сбитые из крепких толстых веток, заострённые на концах, очаг и небольшой навес, под которым они могли лечь, плотно прижавшись друг к другу, два весла, неказистых, но крепких, длинные шесты, бухты тросов, крепко обмотанные вокруг невысоких бревён, которые Марк установил по углам плота, он называл их швартовочными канатами. Девчонки удивлялись, откуда он это всё знает, а сумка давала ему всё, что он хотел, но не давала готовые вещи, всё приходилось делать самостоятельно. Марк рассказал, что он ходил в секцию, и на следующий год у него должна была быть первая регата. Он и отец мечтали построить свою яхту, даже закупили дерево, которое сушилось на даче. Он ожил, рассказывая это, совершенно не думая о том, что всё это осталось там, куда они никогда не вернутся, девчонки тоже не замечали этого, забрасывая вопросами, помогая, иногда мешая ему и Огоньку собирать плот на воде.
Девчонки и волк были на плоту, восторженные, с горящими лихорадочным весельем, болтавшие без умолку, отпугивая коварную тишину. Марк отвязал якорь от пня, кинул его на плот и сам запрыгнул на судно. Плот зашатался, покачал недовольно мачтой. Марк смотал якорь, привязавл, взял шест и с силой оттолкнулся от берега. Река подхватила плот, развернула в другую сторону и понесла неторопливой походкой к расщелине. Марк попробовал оттолкнуться от дна, чтобы развернуть плот, но шест провалился вниз, и ему показалось, что кто-то успел схватиться за его конец. Он стал веслом разворачивать плот, и в конце концов ему это удалось, река угадала его желание и, натолкнув плот на незаметный порог, развернула плот. Марк привязал девчонок и волка к мачте, себя обвязал верёвкой, одним из швартовочных тросов. Он стоял впереди, высматривая пороги. Река текла медленно, и он легко отталкивал от препятствий веслом, потом бежал на другой край, выравнивая ход плота.
Внезапно река закипела, и плот рвануло вперёд в расщелину. Марк пытался выровнять курс, но плот его не слушался. Первый удар был сильный, затрещали брёвна, Марка отбросило назад, он вскочил и что есть силы оттолкнулся от каменной стены. Плот рвануло на другую строну, он успел оттолкнуться, упал, больно приложившись о швартовочный столб с намотанным тросом. Плот не пострадал, встал посередине и понесся сквозь ссужающуюся расщелину, скорость росла. Марк схватился за канат, девчонки завизжали от страха и восторга, с широко открытыми глазами смотря вперёд. Плот вылетел из расщелины на широкую спокойную гладь реки и будто бы застыл на месте. Река расширялась всё дальше и дальше, берега были плохо видны, взбираясь круче, где на вершине стояли молчаливые дозорные в виде огромных камней и жуткого вида мёртвых деревьев. Марк отвязал девчонок и волка, вспомнил про себя, и отвязал от себя канат. Ветер весело ударил в спину, приглашая к игре, Марк развязал парус, выровнял надувшееся полотно, чтобы плот не несло к берегу. Девчонки закричали от восторга, бросились его обнимать, едва не повалив на пол. Волк встал на носу, взяв на себя роль дозорного.
– Ты смотри, а Огонёк-то у нас морской волк! – засмеялась Ксюша, показывая на волка, он важно повернул к ней морду и пыхнул пламенем, чтобы не болтала.
Ветер сильнее надул парус и погнал плот по реке. От быстрого бега становилось веселее на душе, они смеялись, радуясь, не думая о том, что может быть впереди. Река несла их, сокращая расстояние и время, желая скорее выдернуть живых из этого мрака мёртвых, а они чувствовали себя живыми, и те, другие, что охотились за ними, знали это и ждали в засаде. Река не смогла бы вынести вурдалаков в другой мир, им нужен был ключ, пропуск, такой, как Алёнка или Ксюша с Марком. А они забыли обо всём, сидели на плоту, весело болтая, вспоминая прошлую жизнь, перебивая, смеясь, удивляясь – и не было в этот миг места для грусти, она осталась там, в пещере, вся, без остатка.
Волк зарычал, встал в стойку, как породистая гончая, почуявшая след. Марк встал и подошёл к нему. Перед ними была безмятежная водная гладь, справа высился высокий скалистый берег, а слева уходила затопленная равнина, если бы всё вокруг не было чёрным, то могло показаться, что за затопленной равниной высятся колосья. Марку захотелось, чтобы это было так, он вспомнил позапрошлое лето, когда они с отцом, вчетвером, мама не захотела ехать, бегали по полю, засеянному рожью. Он ощутил опять сладковатый запах ржи, перемешанный с воспоминанием о домашнем ржаном хлебе, который навострились печь сестрёнки, и забыл совсем про волка. Волк, видя, что он не здесь, зарычал громче, толкнув Марка лапой. Марк вырвался из воспоминаний и ещё раз вгляделся вперёд. Река разделялась на два рукава, справа был узкий рукав, пробившийся между скалами, быстрый, бурлящий. Он помнил, какая может быть опасной быстрина на реке, особенно под мостом, где у пловца не было шансов выжить. Он посмотрел налево, там был широкий медленный рукав, и огромная затопленная равнина. Ветер опустил парус, решив дать им время на раздумье.
¬– Что там такое? – спросила Алёнка, побежав на нос плота. – Ух-ты! Ничего себе!
– Да уж, ничего себе, – согласился Марк, плот почти остановился, влекомый медленным течением вправо, река подсказывала верный путь, и Марк это увидел, задумавшись ещё сильнее. – Река ведёт нас на пороги, в быстрину.
¬– Так давай повернём налево, а? – предложила Алёнка и обернулась на Ксюшу, ища поддержки. Алёнка вскрикнула от неожиданности Ксюша стояла как столб, схватившись за виски, бледная, это было видно даже в этом чёрном свете.
– Что ты слышишь? –¬ спросил Марк у неё.
– Я не слышу, я вижу, – прошептала Ксюша. – Они там, их много, очень много. Они ждут нас. Видишь, ты видишь?
Она схватила Марка за руку и повернула к себе. Он посмотрел в её тревожные глаза, превратившиеся из серых в огненно-красные. Поперёк реки полукругом стояли лодки вурдалаков, огромные мёртвые деревья, на которых сидело
