сосками его груди.
– Я с тобой помолодела. Никогда в жизни я так себя не чувствовала, ¬– она одарила его долгим страстным поцелуем, с удовлетворением отмечая, как живо он реагирует на её ласку. – И ещё, я никогда в жизни столько не плакала. Такой плаксивой стала, реву по каждому поводу, как будто у меня кто-то внутри трубу пробил.
– Открыл задвижку, – поправил её Алексей. –¬ Обычно говорят про кран, но твой поток слёз – это уже задвижка, сечение должно быть больше.
– Ах ты гад! – рассмеялась она и встала.
Она больно укусила его за ухо,, взглядом заставила подняться и стянула шорты на пол, не позволяя ему прикасаться к себе. Потом она сняла с себя трусы и взялась рукой за его член, с прошлым мужем она себе такого не позволяла, стыдливо пряча глаза и краснея, но и теперь она не позволяла себе долго на него смотреть. Варвара закрыла глаза и опустилась на колени, продолжая держать в руке его член. Губы нащупали головку, она нежно поцеловала, взяла в рот и принялась ласкать, вздрагивая от возбуждения, слегка покусывая. После очередного укуса, Алексей, смеясь и морщась от боли, поднял её на ноги, и она толкнула его обратно на стул.
Варвара села на него, ощутив легкую дрожь во всём теле, и застыла, пристально глядя ему в глаза.
– Я нимфоманка, ты знал? – Варвара ехидно улыбнулась.
– Ты? Тебе ещё далеко, – ответил он.
– Да? А ты знаешь, верно? Ну-ка, расскажи, а?
– Какая глупость, – ответил он.
– Ну и что? Мне хочется хоть иногда побыть глупой, – сказала Варвара, начиная стремительный танец.
Она двигалась всё быстрее, разогреваясь, жадно хватая горячий воздух, ¬ всё вокруг пылало, она представляла себя в огромной печи, и это было уже не прохладное озеро, дарующее негу и спокойствие. Варвара хотела больше, ещё больше жара, горя, обжигая его жадными поцелуями, кончавшимися сильными укусами за язык, губы. Он кончил, быстрее, чем обычно, ей это даже понравилось, сил продолжать не было, огонь внутри не угасал, но и тушить его было нечем. Она двигалась по инерции, пока совсем не обессилила, уронив голову на его плечо и шумно дыша открытым ртом.
¬– Мне кажется, что на сегодня хватит, – прошептала она.
– Пожалуй, всё же нам не по двадцать лет.
¬– Я в двадцать, наверное, умерла бы от такого. Ты не представляешь, какой я была стеснительной.
– Да, не представляю, – согласился Алексей.
– То есть, я развратная женщина? –¬ Варвара приподнялась и гневно посмотрела на него.
– В меру развратная, то, что надо, – ответил он. – Давай есть.
– Давай, – согласилась она, и они ушли вместе в душ. Варвара обливала его холодной водой, желая увидеть, когда он, наконец, замёрзнет.
Обильно позавтракав, подтрунивая друг над другом, Варвара и Алексей с выражением морды довольного кота сидели за столом и неторопливо пили чай. Алексей недолго держался и доедал сырники под добрый смешок Варвары, наевшейся так, что живот у неё округлился.
– Мы с тобой как настоящие сибариты, – прошептала она, поглаживая живот, – живём ради плотских развлечений, услаждаем наше чрево.
– Иногда надо так жить, чтобы мозг отдохнул, – сказал Алексей.
– Наверное, но мне бы такая жизнь надоела.
– И мне, так можно и в животное превратиться, –¬ кивнул Алексей, с удовольствием доедая последний сырник, да, лишний, но такой вкусный, что хотелось есть ещё и ещё. – Изумительно, ты просто волшебница!
– Не-а, я животное, и ты, кстати, тоже, – она улыбнулась, ехидно сузив глаза. – Или ты не согласен?
– Отчасти согласен, так будет правильнее, – ответил он. – Я поясню свою мысль.
– Давай, – она подставила чашку, и он налил ей чай из большого заварочного чайника, не разбавляя, как и себе. Чай уже остыл, в окно светило жаркое солнце, и это было в самый раз. Варвара обмахивалась китайским веером с маленькими птичками и улыбалась, готовясь парировать его доводы, он видел это по её хитрым глазам и чуть подёрнутой кромке губ вверх, выражавшей еле скрываемое ехидство и превосходство. Сначала его это раздражало в ней, а потом он резко поменял своё мнение, искренне полюбив её всю без остатка.
– Животными нас сделала природа, мы рождены животными –¬ это так, тут сложно спорить. Но каждый из нас имеет возможность стать человеком, воспитать в себе человека.
¬– А разве все люди вокруг не такие? Разве они ходят заросшие шерстью, с наточенными клыками, рвут мясо на дороге, глодают кости? – ехидно спросила она, тут же скрыв улыбку за веером.
– Глодают и ещё как, ты не раз встречала таких людей. Но вот стали ли они человеками, вот вопрос. Слово-то какое смешное получилось, «человеками», фильм сразу вспоминается.
– Ага, «Гараж». «Люди-люди, человеки!» – процитировала Варвара. – Это говорил исцелившийся немой.
– Именно, человеки, а может правильнее сказать люди. Это трудно, надо работать над собой, надо находить для себя оправдание многих поступков, которые совершаются людьми, чтобы действительно понять людей, понять то, что они делают, что делают для них. Нельзя быть просто добрым, надо уметь понимать и оправдывать зло. Нет, оправдывать неверное слово, – он задумался.
– Принимать, ты это хотел сказать? – предложила она.
– Да, пожалуй, принимать верное слово, – закивал он и уставился в свою чашку. – Человек должен быть способен на поступок, осознанный, порой героический, часто незамеченный, непонятый.
– А как же героические подвиги? Разве в них имело место раздумье? Я себе слабо представляю, что человек, зная, что идёт на смерть и, думая об этом, совершит подвиг. Он, скорее всего, постарается сохранить свою жизнь.
– Нет, не соглашусь. На войне ты думаешь иначе. Первая твоя задача ¬ выжить, но это сначала. Позже, если тебя не убили в первом же бою, ты начинаешь обдумывать, пытаться понять, что ты тут делаешь, что делают рядом с тобой эти молодые ребята, которые и женщины никогда не нюхали, не целовали. Ты выживаешь, выполняешь приказ, а список из имён и фамилий молодых парней растёт, и в один момент ты понимаешь, что это не просто список, а живые люди, у них есть своё лицо, и ты видишь его, читая каждый день сводку. Я сужу по себе, я не могу залезть в голову другим людям, но я сам видел, как один майор, у которого остались дома жена и четверо детей, как он сам вызвал огонь на себя, чтобы эти молодые ребята не попали в капкан, зря не погибли. Думал ли он о своей жизни? Думал, я сам думал, когда бросил наперерез огню наш бронетранспортёр, чтобы другие, те, кто замешкался, испугался, успели уйти, выжить. Я не считаю это героизмом, в этом нет подвига, и это был осознанный, хорошо продуманный много дней назад шаг. Смогли ли они сделать то же самое? Не знаю, даже если бы и не смогли, жизнь всегда выдаёт шанс человеку стать человеком. Тавтология получается, а мы даже не пили ничего, а чувствую, что пьян.
– Да? А почему?
– Всё ты виновата, – ответил он.
– Да? А что я сделала?
– Ты как вино, хорошее, но от тебя пьянеешь, – ответил он. ¬Корявый комплимент, затасканный, но это правда.
– Ничего не корявый, мне нравится, – она игриво опустила вер, чтобы он увидел её улыбку, и тут же подняла его обратно к глазам. – А ты думаешь, что человеком можно стать только на войне?
– Нет, не только на войне, – он постучал ногтём по фарфоровой чашке и нахмурился. – Нет, ты права, только на войне. Война у всех своя. Чтобы вырваться из плена жизненных потребностей, нужен вызов, брошенный тебе и тобой, нужен конфликт, сложный, долгий, порой длиной всю жизнь. Давай вернёмся к академику Вавилову, его война, которую не он начал, но он её разогрел, и даже сам вручил врагу оружие, дал власть, так вот его война прояснила, кто есть кто, это стало не только его войной.
– Но они проиграли, все проиграли, – прошептала Варвара.
¬– В войне не может быть абсолютного победителя, проигравшая сторона надеется и может получить реванш. Пока да, истинная наука проигрывает, даже сейчас, когда поднимают знамя популярных, удобных идей те, кто в этом мало что смыслит, но хочет возглавить, получить власть. Раньше гнобили, сажали, а теперь по-другому – тебе просто не дадут денег на исследование, если ты не в струе, не поддерживаешь общепринятые теории и практики, не разрабатываешь нужные популярные направления. Так во всех сферах, и не только в нашей стране. Да, репрессии физические ушли, на их место пришли репрессии экономические, социальные, например, изоляция, отказ в публикациях. А ведь для науки важно иметь много разных точек зрения, нельзя принимать одну и говорить, что она одна единственно верная, а остальное ложь и преступление!
– Да, я поняла, мне кажется, что ты имеешь ввиду. Я недавно читала какие-то блоги, статьи про аллергию, помнишь, я тебе говорила, что у Машеньки сыпь пошла?
– Да, помню. Марина с ума сходить начала, затаскала ребёнка по врачам.
– Вот, именно, что затаскала. И каждый говорил одно и то же, что раз у вашего мужа есть дерматит, то это генетическое. Сейчас любая болезнь генетическая, так удобнее, всё и сразу объясняет, – сказала Варвара, отложила веер в сторону и нахмурилась. – А недавно я прочла про туберкулёз. Оказывается, раньше считалось, что это может быть только наследственным заболеванием, настоящий догмат, не о чем думать. А оказалось, что есть возбудитель. Так может и там есть, просто его ещё не нашли?
– И искать не хотят. Техника развивается, нам рассказывают про новые технологии, расшифровку геномов, а что толку? Можно сколько угодно расшифровывать геном, только это не расшифровка, а раскодировка, считывание набора букв, огромный массив бесполезных данных.
– Пока бесполезных, как-то это всё должно сдвинуться с места, – предположила Варвара.
– Должно, вопрос в какую сторону? Пока я вижу, что всё катится к созданию новой религии, которую теперь называют наукой, научным прорывом, в который мы должны верить без сомнений, не пытаясь понять, о чём идёт речь. Производство уже победил маркетинг.
– Он всё победил. А маркетинг к какому миру можно отнести? Мне кажется, что это ближе к животному пониманию жизни. И это не плохо, мне нравится, как поменялось наше потребление.
– Да, это действительно неплохо, – согласился Алексей, – и это животная сущность. А ещё, я могу окончательно замусорить тебе голову рассуждениями.
– Давай, я готова, – сказала Варвара, она выпрямилась, как прилежная ученица, поправила на себе воображаемое платье, дёрнув для приличия бюстгальтер.
– Я думаю, что необязательно иметь внешний конфликт, противостояние, чтобы стать человеком. Часто достаточно иметь внутри себя этот конфликт, а раз он есть, пускай и тлеющий, затушенный бытом, но не до конца, значит, есть шанс, что тебе удастся вырваться и приподняться над мещанством, над животным миром.
– Ты знаешь, когда я училась в институте, а потом вышла замуж, то часто думала об этом. Много читала, и это не нравилось моему мужу, он видел мир по-другому, а я не позволяла себе думать иначе, принимая его сторону. Димка очень похож на него, Лизка так полная копия. Интересно, а ведь давно не вспоминала её, – Варвара задумалась и потянулась к пульту. Давай глотнём немного животного мира, надо официоз послушать, что там в мире-то творится?
Она включила телевизор. Скоро должны были начаться новости. А пока шёл очередной репортаж про пьяную поножовщину. От голоса и музыки криминальной хроники они оба вздрогнули, Варвара
