что ей не стоит больше приходить сюда.
¬– Каролина? – удивилась Варвара. – У меня дочь и сын, Каролины никогда не было. Вы же знаете, как зовут моих детей? – ответила она, перейдя на насмешливый шепот.
– Конечно, и ваша дочь Лиза скоро вернётся к вам. Поверьте, мы тоже можем это просчитать, – он посмотрел ей прямо в глаза, Варвара увидела в них Лизу, ей было плохо, она не видела всего, скорее чувствовала это. – Вы ей поможете, я вижу, что так оно и будет. Обиды нужны слабым людям, так они могут оправдать свою слабость, оправдаться перед окружающими. Вы не такая, ваша обида глубока, но она ничто, по сравнению с вашей любовью. И это меня восхищает, ведь вам, по вашему року, стоило ожесточиться, стать подобием тех, с кем нам приходится работать, бороться. С вами бороться мне не хочется, всё, даже самое ужасное, что произошло не по вашей вине, но и не без вашего участия – всё это тоже имеет огромную часть добра, не того, что описывают в сказках, что пытаются вбить в головы людям жрецы, думающие, что они знают истину! А они ничего не знают, они даже не представляют, насколько истина сложнее и проще, чем их лживые догматы. Как видите, я с вами откровенен.
– Да, но вы ничего и не сказали по существу, – прошептала Варвара, медленно жуя зефир. – Мы с вами ведём довольно пространный около философский разговор о добре и зле. Мне нравятся ваши комплименты, я не буду отказываться от них.
– А это не комплименты, – он взял зефир и долго смотрел на него. Варвара ждала, что он продолжит свою речь, вопросов к нему у неё не было, просто было интересно, что он ещё скажет. Капитан откусил половину зефира, ровно, будто разрезал его ножом пополам и сказал: «Это не комплимент, Варвара Андреевна, а приговор. Не думайте, что нам, таким как я и мои коллеги, свойственна хотя бы малая часть добра, которая есть в вас. Мы каратели, так просто и ясно, без лишних слов, и должны были бы вас уже уничтожить. Вы знаете, за что, и не знаете. То, куда вам удалось войти, то, что вам удалось выжить, есть ваше счастье и несчастье. Время покажет, что будет большим. Но, и я хочу это подчеркнуть, то, что вы узнали, то, что вы создали уже достаточно для того, чтобы вас больше не было на этом свете. Я говорю прямо, честно, вы знаете, что я не вру вам.
– Но вы и не говорите всей правды, –¬ заметила Варвара, наливая себе вторую чашку чая. Она налила и ему, и они молча пили, не смотря друг на друга. Он больше не сверлил её невидимым взглядом, видимо, узнав всё, что ему было нужно.
– Давайте по существу вопроса, – наконец сказал он. – Кстати, мне понравилось, как вы бросили этого вурдалака через бедро. У вас хорошая техника, ваш муж неплохой тренер.
– Вурдалака? – переспросила Варвара. –¬ Но они же показали удостоверение.
– Показали, и я вам показал своё, но значат ли они что-то? Вы знаете ответ на этот вопрос. А теперь конкретно – ваша названная дочь Каролина, которая тоже вурдалак, не будем кривить душой, она вурдалак, причём сильный, с огнём внутри, поэтому она и смогла вырваться. Я знаю, что вы звали её, дали ей дорогу. Но без внутреннего огня, желания мести, злости, не чёрной, нет, она другая, также, как и вы, так вот, она бы не выбралась оттуда. Она сумела наделать шуму в нашем затихшем мире. Вы себе даже не представляете, сколько трудов нам стоило достичь этого шаткого баланса, сколько веков. Я выскажу своё личное мнение,¬ все они были достойны того, что сделала с ними Каролина, все двадцать».
Он провёл рукой по столу. Варвара увидела, что он принёс с собой кожаную папку, с которыми уже давно никто не ходил. Но как папка очутилась на столе, она же не видела её? Решив не думать об этом, она сконцентрировалась на фотографиях, которые он выкладывал на стол, сдвинув к стене вазочки и тарелки. На фотографиях были разные люди, молодые и не очень, смотревшие в камеру недобрым взглядом. Никто из них не был приятен, Варвара не любила таких людей. Была и одна девушка, яркая брюнетка, красивая, но со злым взглядом на ухоженном, искусно нарисованном лице, были и другие женщины, серые на вид, невзрачные, с таким же гадким взглядом.
– Кто все эти люди? – спросила Варвара, насчитав ровно двадцать человек. Она брала одну фотографию за другой, честно пыталась вспомнить эти лица, но внутри было пусто, и всё сильнее росла неприязнь к этим людям, которых она никогда не знала.
¬– А это и не люди, – спокойно, будто бы он говорил какую-то обыденность, – сказал капитан, не выражая лицом ни единой эмоции. – Это вурдалаки, такие же, как те, что приходили в ваш дом.
– Кто? – удивилась Варвара. – А, ну да, хорошо, примем этот термин, возможно, он точен. Так это всё ваши сотрудники?
– Нет, вовсе нет. Тех двоих, которые приходили к вам, мы изловили давно. Они предатели и работают на нас, выискивая своих же.
– Ага, а тогда кто вот эти люди? Вурдалаки, как вы их называете? И какое отношение они имеют ко мне? – спросила Варвара.
– Прямое,¬ это те, кого вернула обратно ваша названная дочь, развязав тем самым настоящую войну. Вы же помните, что к вам пытались ворваться, не думайте, что им нужны были ваши вещи. В вашем доме, да и на этом этаже есть люди более обеспеченные, не было смысла вскрывать именно вашу квартиру, где и поживиться особо нечем, будем честными, согласны?
– Согласна, мне до сих пор непонятно, зачем они ломились сюда, –¬ согласилась Варвара.
– Тогда вас защитил ваш муж. Он сделал это, не задумываясь, сильно рискуя своей жизнью, так не рискуйте им, если его увидят, то вы потеряете вашего мужа. И это не фигура речи, он отправится туда, где вы были, но он не сможет вырваться из чёрной реки, ему помогут, не сомневайтесь, – он выложил на столе другие фотографии, на которых были уже растерзанные тела, обугленные останки, море крови, гнилого мяса, кости. Странно, но Варвару совершенно не тронули эти снимки. Она брала их и без эмоций рассматривала, находя что-то общее в растерзанных телах и фотографиях злых людей. – Вы узнали их, это они, физическая оболочка, оставшаяся в нашем мире. Я не буду врать. Мы были бы не против, чтобы все они были убраны навсегда, но это не возможно.
– Почему? – Варвара серьёзно посмотрела на него. – Они вам нужны? Нужны те, кто будет выполнять грязную работу за вас?
¬– Верно, и если вы отбросите от себя все гуманистические идеалы, которыми вы полны, то увидите, что без них будет ещё хуже. Мир живых способен рождать своих чудовищ, с которыми мы не справимся, история много раз доказывала это. Именно поэтому нам нужен противовес, те, кто будут противостоять новым, более сильным, уничтожая их, или, хотя бы, ослабляя.
– Мне кажется, что я поняла вашу мысль, –¬ кивнула Варвара. – Но почему вы не думаете, что они в один момент смогут договориться между собой?
– Мы думали об этом, к нашему счастью, не смогут, так заложено, так утверждено. Я не смогу вам ответить на вопрос кем, кто создал это шаткое равновесие, но не пытайтесь найти в этом руку какого-либо божества. Все они когда-то были этими новыми, чтобы подчинить волю людей, надо сломать их, растоптать, уничтожить на глазах некоторую часть, чтобы потом назвать это добром, и люди поверят, и тут хвала солнцу, не навсегда. А добро, то понятие, которое люди издревле пытались передать потомкам, то добро, которое в чистом виде невозможно по природе своей, ему необходимо зло, чтобы бороться со злом. Вот такая краткая история человечества.
– Мне надо это обдумать, я так сразу не готова это принять, – прошептала Варвара.
– У вас на это есть время, жизнь не закончилась для вас. Но, если вы этого сами не захотите. Я не советую, я вам приказываю – заприте ваш дом, не этот, а другой, вашу горящую домовину, закройте её так, чтобы ваша названная дочь или кто-нибудь другой, кого вы приютили, не имел на это никакого права, ¬ никто не должен перейти черту, выйти за порог. Они могут приходить к вам, но не шагу в наш мир. Я достаточно ясно всё объяснил? –¬ он сверкнул глазами, Варвара увидела, что на неё смотрит оскаленная морда волка, готовая разорвать её лицо на части, перегрызть ей горло, не задумываясь. Не было в этих глазах больше понимания, интереса, ничего, кроме ярости и уверенности в своей силе… и она чувствовала эту силу, не его одного, а сотен, тысяч таких же, как он, которых она увидела в его глазах – страшный, кровавый легион жизни.
Быль или небыль? Редко встречаются люди, после разговора с которыми долго не можешь себе представить, допустить того, что этот разговор был в действительности. Думаешь, придумываешь ответы на вопросы, которые никто и не задавал, формируя внутри себя нечёткое мнение, в желании заместить в себе этот раздражающий клубок из колючей проволоки сомнений и тревог на что-то более понятное, обтекаемое, не способное до конца успокоить, приемлемое, удобное. Вот так и Варвара металась от одной мысли к другой, не находя ответа для себя. Она полчаса назад проводила гостя, а может прошёл целый час? Взглянуть на часы было также больно, как и подняться с кровати и пройти на кухню, чтобы снять все сомнения, но она продолжала лежать, вцепившись пальцами в покрывало, сминая и подтягивая его к себе. Она сделала над собой усилие и встала, пора было собираться. Она переоделась в летнее платье, длинное, до самых пяток с закрытыми до середины предплечья рукавами, и успокоилась, причёсываясь перед зеркалом. Соорудив на голове подобие японского клубка и воткнув двё чёрные деревянные палочки, она примерила пару украшений, выбрав самое простое, похожее на поделку ребёнка в виде прыгающего тигра или барса, они с Алексеем так и не смогли понять, слишком фигура хищника была выполнена примитивно. Он привёз его Варваре не так давно, она любила его подарки, часто, оставаясь в одиночестве, перебирая эти народные поделки с разных уголков страны, раскладывала их на кровати и любовалась, как маленькая девочка, доставшая из тайника свой сундучок с сокровищами.
С замиранием сердца она прошла на кухню и застыла на месте. На столе стояли две чашки, тарелки с пряниками, вазочка с конфетами и открытая коробка зефира. Фантики от конфет были аккуратно сложены в разноцветные кубики и уложены на блюдце чашки гостя. Варвара подошла к столу и взяла зефир из коробки. Съев его, она взяла второй и долго смотрела на свою чашку. Из неё пила точно она, в этом не был никаких сомнений: крошки были собраны в блюдце, все по одной стороне, справа, как она всегда делала, фантики от конфет лежали сложенные в четыре раза, расправленные, без единой морщинки. Это была её привычка с детства, когда она волновалась или о чём-то думала, то не могла успокоить свои руки, хотелось постоянно что-то делать, например, расправлять ногтем фантики от шоколадных конфет, чтобы фольга была ровной и блестящей. Она убрала свою чашку в раковину, вспоминая весь разговор с этим капитаном, она не могла вспомнить, на чём они закончили, что последнее он сказал? Взяв вторую чашку в руки, она ощутила запах одеколона, крема после бритья, Алексей не пользовался такими, его запах был совершенно другой. В голове застучали молотки, она едва не выронила чашку из рук, ожидая новый приступ головной боли, захотелось вернуться на кровать и пытаться ни о чём не думать, но боль быстро стихла, освободив её. По телу пробежала прохладная дрожь, с улицы раздались сигналы
