роскошного убранства этой дамской комнаты, как и зеркало, отказывающееся слепнуть, демонстрируя правду в отражении реальности.
Сансира встала у зеркала, свет сотен свечей сначала ослепил её, но она скоро пришла в себя и увидела бледную девушку, уставшую и сонную, и это была она. Сансира улыбнулась себе, весело подмигнула, она всегда так делала с утра, желая разбить туман усталости в голове, отбросить в сторону дурные мысли. Девушка в зеркале весело улыбалась ей в ответ, протягивая руки. Сансира дотронулась до зеркала и ощутила тепло своих пальцев. Девушки прижали ладони, приблизили лицо друг к другу, коснувшись носами, и весело засмеялись, так громко, что задрожало зеркало, задрожали пол и потолок, а со стен, как змеи, поползли вниз обои. Мираж треснул и распался на миллионы ярких искр. Сансира зажмурилась, а когда открыла глаза, то была в тёмной холодной комнате, в камине горел огненный камень, слабо освещая пространство.
Сансира облегчённо выдохнула, девушка в зеркале тоже, улыбаясь себе, она склонилась над очагом и повернула камень. Стало теплее, а по потолку запрыгали красные и жёлтые языки пламени.
Они сели за стол, лисичка, как послушная собачка, села рядом с Сансирой, ожидая какой-нибудь еды. Если бы она учуяла мышей или других грызунов, то наловила бы их для хозяйки, малую часть оставив себе. Тень села напротив, смотря на девушку добрым любящим взглядом. Сансира узнала этот взгляд, но не поверила сразу, она не могла поверить. На неё смотрели два чёрных, полных любви глаза, и больше не было ничего, только расплывчатый образ, который можно было бы принять за кого угодно. Тень вздохнула, если, конечно, ей надо было дышать, и опустила лицо на ладони, упершись локтями в стол. Тень чуть склонила голову влево, а глаза зажглись хитрой смешинкой, так могла делать только бабушка и… Сансира протянула к тени руки и заплакала, прошептала коловший сердце вопрос: «Мам,¬ это ты?».
Тень улыбнулась, Сансира увидела её улыбку, на мгновение она увидела и незаметное лицо тени, грустное, уставшее, как и было у мамы, но полное любви к дочери, к сыну, мужу. Она была точно такая же, как и раньше, когда была там, откуда Сансира сбежала. Сансира в страхе посмотрелась в зеркало, нет, миража не было, тень была настоящая, а в зеркале была точно такой же, какой видела сейчас её Сансира. Тень нежно погладила ладони Сансиры и отрицательно покачала головой, резко убирая руки к себе.
¬– Но почему я не могу тебя обнять? – в слезах спросила Сансира.
Тень утвердительно кивнула, жестом отстраняясь от неё. Сансира горько заплакала, найти маму, после стольких мучений, и всё равно быть так далеко от неё. Взяв себя в руки, Сансира достала из сумки кувшин, накрытый чистой белой тканью, подвязанный верёвкой на горле. Его в сумке до этого не было, она тщательно осматривала содержимое сумки. Ничему не удивляясь, она достала круглый белый хлеб, отвязала верёвку от кувшина, расстелив тыльной стороной вверх белую ткань на столе, и положила на неё хлеб. Следом она вытащила большой кусок сыра, завёрнутый в полотенце. Она покрошила хлеб и сыр в миску лисичке, залив молоком, и поставила на лавку. Когда Сансира налила себе молока в глиняную пиалу, которую она наугад вытащила из сумки, лисичка стала есть. Молоко было тёплое и сладкое, выпив две пиалы, Сансира сильно захотела есть. Вместе с лисичкой они съели почти весь хлеб и сыр, выпили всё молоко, но всё ещё хотели есть. Убрав остатки со стола в сумку, она сунула рук внутрь, найдя там целый хлеб, большой кусок сыра и тяжёлый кувшин. Это обрадовало, значит, они не умрут с голода в этом подземелье.
Тень встала первой из-за стола, и подошла к двери, показывая, что пора было уходить. Сансира вытащила огненный камень из очага, он послушно затих, приятно согрел руку. На прощание, Сансира подошла к зеркалу и дотронулась до ладони своего отражения, они улыбнулись себе, вдруг отражение с тревогой взглянуло на дверь, Сансира повернула голову позже. За дверью послышались гулкие шаги, шла какая-то большая колонна, шагая как попало, ударяясь о стены, колотя по ним. Тень припала к двери и слушала. Колонна остановилась, кто-то шарил по стене, царапал дверь. Сансира замерла, стараясь дышать тише, а лисичка приняла боевую позу, своей решительностью заразив и Сансиру, схватившуюся за рукоятку кинжала, висевшего у неё на поясе. Она вытащила оружие на половину, комната вспыхнула от стального блеска. Тень замахала ей, и Сансира тут же убрала кинжал обратно в ножны.
Шум за стеной стал затухать, но ещё долго были слышны отголоски топота сотен ног, от которых дрожала стена и пол. Когда всё стихло, Сансира решительно подошла к двери с намерением открыть засов, тень остановила её, взяла за руку и отвела в сторону. Лисичка бросила свою боевую позу и расслаблено сидела на полу, обмотавшись пушистым хвостом. Сансира расслышала осторожный шелест за дверью, посмотрела на тень, потом на лисичку – никто не проявлял беспокойства, а тень даже обрадовалась. Заскрипел засов, и дверь отворилась. В комнату вошли две тени, самая высокая закрыла дверь, но не стала закрывать засов.
Другая тень подошла к Сансире, сделала жест левой рукой, будто бы прикладывает ладонь к фуражке, отдавая честь. Сансира узнала в этих чёрных смеющихся глазах отца и бросилась к нему, чтобы обнять. Ей почти удалось это сделать, она ощутила, как мертвенный холод сковал её грудь, как только она прижалась к нему. Отец оттолкнул её, строго посмотрев на дочь. Пускай это и была всего лишь его тень, Сансира увидела его лицо, закостеневшее от труда и невзгод, за которое его считали плохим человеком, и глаза, полный любви и тоски, радости, горя, злости от невозможности даже обнять любимую дочь. Рядом с отцом встала самая высокая тень, она без труда узнала брата, жестами напомнив о себе, да она и так его увидела. Сансира научилась различать их лица, не видя в тенях останки человека, видя в них их самих. Брат ощутимо похлопал её по плечу, как друга, другого парня. Он никогда не церемонился с ней, не принимал в расчёт, что она была девочкой. Они играли вместе, дружили как лучшие друзья, дрались, она получала от него, а он от неё, и никогда не жаловалась на брата. А сколько раз он выручал её? Сколько раз она ревновала его к другим девушкам, воспринимая брата, как свою собственность, просила прощения у него, а он не понимал, за что, или делал вид, что не понимает. Сансира посмотрела на маму, её тень обеспокоенно смотрела на неё, а девушка уже не видела их, слёзы застилали глаза, а ноги подкосились. Она упала на колени, закрыв лицо ладонями, глухо, стараясь тише плакать, задыхаясь от слёз, от нахлынувшего вновь переживания потери, радости внезапной встречи, с которой она не знала, что делать. Так бывает, когда радость рождается не к месту, мешает идти вперёд, мешает быть сильной, неутолённая, она становится обузой, перерождаясь в горе и отчаянье, сильное, подавляющее. Тень мамы встала на колени рядом с ней, отец и брат тоже, окружив Сансиру. Они осторожно, стараясь не навредить, гладили её по голове, по рукам, их глаза плакали вместе с ней, но они не могли плакать, слёз у них не было, как не было ничего от живого мира, кроме ещё живых глаз. Сансира видела их взгляды, чувствовала заботу, ласку, и ревела ещё больше, уже не сдерживаясь. От потока слёз на земляном полу стали прорастать цветы, слабые, серого цвета, бутоны в этом полумраке казались чёрными, тёмно-серыми, но каждая капля слёз Сансиры на секунду зажигала их, и она видела, что цветы синие, красные, жёлтые, розовые, бирюзовые, крепкие, с упругими стеблями и нежными бутонами.
Она перестала плакать, вертела головой, чтобы насмотреться на родных, и не могла, хотелось видеть всех сразу, больше, ещё больше. Лисичка сидела перед ней, не мешая, лишь изредка поглядывая на дверь, прислушиваясь, одним ухом к шуму ветра за стеной.
Первым поднялся брат, он взял слева от камина посох Сансиры, про который она совсем забыла, ловко повертел его в руках, поражая невидимого врага, и кивнул сестре. Она встала, улыбнулась, и брат бросил ей посох. Отец и мать отошли подальше, а Сансира, поймав посох, завертела им в ответ, как учил брат, мощными точными движениями поражая врага, она видела этого врага, и пускай он был уже повержен, унесён в ничто чёрной рекой, она вновь и вновь хотела уничтожить его, чувствуя, как отчаянье проходит, отступает – этот тоже морок, обман, способный приковать тебя на месте, погубить тебя.
Наигравшись, она, возбуждённая, полная сил, даже стало жарко, отошла к двери, чтобы не сломать цветы. Мама склонилась над ними и сорвала все, цветы сами шли к ней в руки, не сопротивляясь. Она сделала красивый букет и подошла к дочери, рукой показав на сумку. Сансира вытащила из сумки первое, что попалось под руку,¬ это было белое льняное полотенце, расшитое красными птицами и солнцем по середине. От его белизны комната засветилась, солнце согрело сердце, а птицы замахали крыльями, беззвучно радостно защебетав. Мама взяла у неё полотенце и бережно завернула цветы. Отдав свёрток дочери, она решилась и, когда Сансира убрала его в сумку, быстро обняла дочь, прижавшись лицом к её лицу. Сансира не почувствовала холода в груди, сердце сильно заколотилось, закружилась голова. Тень мамы отошла назад, нежно разглядывая дочь. К ней подошли тени отца и брата, все смотрели на Сансиру, глазами призывая спешить, лисичка уже стояла у двери, поглядывая на хозяйку. Сансира кивнула, что поняла, крепко сжала посох правой рукой и подошла к двери. Дверь открылась сама, пропуская в комнату холодную вонь подземелья, сильный ветер, который, как показалось Сансире, дружелюбно приветствовал её, ветер всегда был её другом.
Громкая музыка разрезала полумрак на части, бешенный бит и завывания фальцета солиста окончательно разрушили сказочную атмосферу. За соседними столами расположилась группа подростков, курящих вейпы, ржущих и матерившихся через каждое слово. Варвара оглядела их, видя, как стараются эти молодые самцы перед самочками показать свою значимость, доминантность, подкалывая друг друга, порой издеваясь, а молоденькие самочки набивают себе цену, вытягивая уточкой губки. Она переглянулась с Лерой, которой несколько парней уже махали, они были знакомы. Девушка отмахнулась от них, скорчив презрительную гримасу.
– А Сансира найдёт дорогу домой? – спросила Варвару девочка, державшая её за левую руку. Девочка тихо всхлипывала, как и другие дети, ещё не до конца освободившиеся от картин небывалого мира.
– Конечно, она же встретилась со своими родными, а они всегда помогут в трудную минуту. Как бы вы ни злились на родителей, на братьев и сестрёнок, они всегда помогут вам, запомните это.
¬– Грустная сказка, –¬ сказала Лера.
– И вовсе негрустная! – возразил мальчишка рядом с ней. – Страшная! А они будут сражаться с другими тенями?
– Нет, не будут, – ответила Варвара.
– А почему? –¬ удивились несколько мальчишек.
– А потому, что в битве часто нет никакого смысла, они просто погибнут. Битвы красивы в книгах, фильмах, а в жизни это боль и горе, – ответила Варвара, её шепот было еле слышно через фон громкой музыки и ржача.
– А она точно выберется из этого страшного подземелья? – спросила девочка напротив,
