лживыми проповедями. Неважно, шли бы они все к черту, шайтану, Вельзевулу и к кому-то ещё, не помню всех имён этого коллективного зла, определенно верующим человечеством. А как же просто назначить, выбрать, придумать зло, не видя его в себе? Очень удобно.
Голос Сергея Николаевича мне понравился, его таким и представляла: в меру низким, ненарочито брутальным, чтобы это не значило, твёрдым, с лёгкой хрипотцой уставшего человека. Интересно, а как воспринимают мой голос? Я не раз записывала себя, слушала свой голос на случайных видео и каждый раз морщилась, не нравится, какой-то он слишком тонкий, а когда я общаюсь с детьми, так и вовсе детский. Оля долго смеялась над моими рассуждениями о голосе и важности моей персоны, безапелляционно заявив, что голос мне подходит, и вовсе он недетский и нетонкий. Мне нравится придираться к себе, и это сложно, найти что-нибудь новенькое, я же идеальная со всех сторон.
Сергей Николаевич пригласил меня в воскресенье на встречу в научном центре, он приезжал в субботу днём. Я отказалась, в воскресенье у меня была смена в хосписе, а вечером начиналось суточное дежурство в больнице. Честно, я испугалась, что не оправдала его надежд, стала что-то придумывать, предлагать другие дни, но он оборвал меня, предложив встретиться завтра, он с вокзала сразу поедет на работу, если у меня нет планов на вечер. Он поспешно добавил, что не хотел бы портить мою личную жизнь и не настаивает. Я расхохоталась, чем, точно, удивила его, вряд ли он ожидал такой реакции. Мне показалось, что в его голосе появилось смущение, даже если это не так, я всё равно запишу это себе, мне было это приятно.
Конечно же, я согласилась, какая ещё у меня личная жизнь? Вот именно, никакой! Утром в субботу я отлично покаталась на своих роликах с палками, легко отмахав стандарт 10 км., поплавала в бассейне, на групповые не пошла, это был бы перебор. Мы с мамой мошенницы, ходим в фитнес-клуб по одному абонементу, графики наши перестали совпадать. А в клубе об этом знают и не возражают. Один менеджер объяснил мне, заметив, что на пропуске фото мамы, что им это выгодно в любом случае, так как и я, и мама привлекаем в зал мужчин, иногда женщин, которые хотят равняться на нас. Вот глупые, они думают, что мы такие стройные из-за регулярных занятий, но это же не так. После разговора с ним я залезла на их инсту, полистала, увидев там себя, маму, других красивых девушек порой в самых пикантных моментах занятия. Мы использовались как бесплатная реклама, я больше десяти лет занимаюсь фитнесом, а мама чуть ли не с начала фитнес движения в стране после развала СССР. Смешно, нам не жалко, пусть используют. Это как в природе, симбиоз, каждый паразитирует друг на друге. По-моему, прекрасно, вот бы ещё получить скидку в магазине, пусть хоть снимают, как я ем!
Очень долго собиралась, сделала причёску, передумала, собрала волосы в тугой пучок, заколола простой заколкой. Всё не то! Хотела надеть костюм, не понравилось, сняла, а идти в джинсах и футболке не хотелось, надо же произвести приятное впечатление, а с другой стороны, зачем? Тогда уж стоит надеть короткое платье, босоножки на высокой платформе, разукраситься, ногти не успею покрасить. Пошло, мне всё не нравилось!
Мама взяла надо мной шефство, и я почувствовала себя маленькой девочкой. Она заплела мне косу, убрала её на затылок, заколола своей чёрной заколкой с искусственными рубинами. Заставила меня выгладить белую сорочку, без рюшек или прочих украшений, у меня все простые, больше похожие на мужские. Потом я гладила её серые брюки, босоножки всё же надела, чтобы не зажариться окончательно, губы чуть подмазали блеском, глаза подкрасили и всё. Никаких украшений, только простые серебряные серьги в ушах. И это то, что я хотела, но никак не могла слепить.
В научный центр я приехала первой, за полчаса. Гуляла по палисаднику, часто посматривая на часы. Вскоре мне стало казаться, что он беспардонно опаздывает. Ровно в пять вечера, как и договаривались, к входу в научный центр подошёл Сергей Николаевич. На фотографиях он казался мне ниже, я думала, что буду выше его на полголовы. Он был чуть выше меня, в костюме, в свежей рубашке и галстуке, бледный и уставший. Мне стало его жалко, и он увидел это в моём лице и смутился, слегка покраснев.
– Есения Викторовна, здравствуйте! – бодро, совсем непохоже на уставшего человека, сказал он, подойдя ко мне. – Наконец-то, мы с вами встретились.
– Здравствуйте, Сергей Николаевич, – ответила я, вспомнив этикет, протянула ему руку.
Он пожал деликатно, неслабо, как делали это другие мужчины, будто бы не желая повредить мои нежные пальчики, а твёрдо и в тоже время нежно. Не люблю вялые руки, мужчина дожжен быть сильным. Я улыбнулась и что есть силы сжала его ладонь, получив моментально импульс его силы в ответ. Он был гораздо сильнее, и мне не было больно, кости не захрустели. Мы усмехнулись друг другу, было видно, что ему это понравилось.
– Пойдёмте ко мне в кабинет. Марина вам уже всё показала, не думаю, что я расскажу что-то новое, –¬ предложил он, я кивнула.
Мы вошли, охрана встала в приветствии, Сергей Николаевич пожал им руки, охранники кивали мне, я их запомнила, они-то меня точно запомнили. Его кабинет находился на последнем этаже 14-этажного корпуса, под самым небом, как он сказал. На этаже всё было просто, без суперотделки, как это было принято в административных зданиях чиновников, директоров, когда с первого взгляда понятно, что здесь должен сидеть хозяин. А здесь располагались в основном серверные, архивы и небольшой кабинет с простой табличкой без должности: «Павлов Сергей Николаевич».
– Удивлены? Ждали ковровых дорожек, золота и бархата? – спросил он, открывая передо мной дверь.
¬– Да, что-то подобное и ожидала, – кивнула я и вошла. Кабинет был простой, стол, стулья, шкафы, небольшой лабораторный стол, вешалка и холодильник.
¬– Ну да, можно и золотом отделать, новый директор так и сделает.
– А что, готовится назначение? – нахмурилась я, прокрутив в голове сценарий, когда типичный чиновник закрывает мой проект, не желая разбираться.
– Пока нет, но к этому надо быть всегда готовым. В России живём, здесь не может быть ничего постоянного.
– Кроме царя, – заметила я.
– Все смертны, но медицина творит чудеса, –¬ вздохнул он и подошёл к холодильнику. – Хотите что-нибудь выпить, жара страшная, с ума схожу.
¬– Да, не откажусь. На ваш вкус. А вы снимите пиджак, а то перегреетесь, – сказала я и, увидев его смущение, улыбнулась. – Вы меня ничем не сможете шокировать, кондиционер лучше не включать.
Я открыла окно, впуская тёплый воздух. За окном плавился город в вечернем мареве, пахло чем-то тёплым и сладким.
– Вот вы уже и начинаете мной руководить, – заметил Сергей Николаевич и повесил пиджак на вешалку. Белая рубашка была мокрая от пота, но меня это не смущало.
– Байкал будете?
Я кивнула, он налил треть стакана напитка, разбавив минеральной водой. Мы сели, он на директорское кресло, ничем особо не отличавшееся от гостевого места. Странно было находиться в таком кабинете начальника, где не чувствовалось его превосходство, обычно посетители должны были сидеть ниже, желательно, чтобы смотрели подобострастно снизу вверх.
Вкус напитка что-то всколыхнул в моей памяти, парк, аттракционы, рядом папа, лето, яркое солнце и очень хочется пить. Залпом осушила стакан, Сергей Николаевич принёс бутылки и налил нам ещё.
– Вот и хорошо, не люблю ненужных церемоний, – улыбнулся он, и пришла пора мне смутиться, почему-то я слегка покраснела, щёки загорелись.
¬– Я тоже, – негромко ответила я, не понимая, чего это я начала смущаться.
Мы выпили по три стакана, молча, разглядывая друг друга, изучая, без стеснения, не переходя на пошлое раздевание глазами. Мне было интересно, что он за человек, надеюсь, ему была интересна я. Сейчас, записывая этот день, я терзаю себя, желая понять, понравился Сергей Николаевич мне или нет. Не знаю, ничего особого я не ощутила, никаких бабочек в животе или прочей чуши не было, никакого возбуждения. Мне было интересно, кажется, этого уже немало.
– Так, с физиологическими нуждами покончено, предлагаю перейти к делу, – сказал Сергей Николаевич и открыл толстую записную книжку, не думала, что сейчас кто-то использует такой архаизм, все обычно тычут пальцами в экраны, забывая потом, что и где сохранено. Книжка была потрёпанная, по размеру больше ежедневника. Я с интересом рассматривала её, как он листает страницы, останавливается, читает, хмурится. У него простое лицо, стандартное, как бы сказала Оля, и мне больше нравилось смотреть, как мысль пробегает по нему, как что-то внутри него загорается. Стыдно признаться, но я не могу толком описать его, передать портретное сходство, я увидела его под своим, понятным только мне углом, а вообще, что значит внешность, что она даёт, кроме первичного влечения? – Я не могу больше всё помнить, видимо, старость приходит. Надо записывать, главное не забыть, что записал.
– Я записываю в трёх местах: в телефоне, на планшете и в облаке, ставлю напоминания. Всё равно перечитываю всё подряд. Как начнёшь искать что-то, натыкаешься на заброшенное дело, переключаешься, забываешь, что было сначала, и так по кругу.
– Есть такое, забыл, как этот синдром называется, – усмехнулся он. – Вы не помните?
– Не знаю, не особо интересуюсь психиатрией и психологией.
– Что так? Я думал, что врачей в обязательном порядке учат быть психологами, – он так посмотрел на меня, как преподаватель на экзамене по анатомии, и я немного растерялась.
– Учат, но это же не основная специальность, – начала я оправдываться.
– Да, простите, конечно же, вы правы. Просто даже нам приходится сдавать эти психологические тесты, а мне, как руководителю, приходится регулярно посещать семинары, повышать квалификацию. А как же иначе я смогу управлять коллективом, если мне кто-нибудь не расскажет прописные истины с пространными выводами?
– Точно! – улыбнулась я в ответ на его смешок. – Это как новая религия, какой-то эрзац, смесь всего. Не знаю, напоминает комбикорм.
– Религия, пожалуй, вы правы. Очень похоже на новую религию. А пастыри почти те же, сменили наряды. Вас допекают священнослужители на работе? Мне кажется, что они должны постоянно виться вокруг ваших пациентов.
– Вьются, лезут. Ничего, пока отбиваемся, – пожала я плечами, и нахмурилась, к чему же он клонит? Он явно меня испытывает или допрашивает, а может просто приглядывается, что я за человек. Я напряглась, решив, что больше не пойду на излишнюю откровенность. Как же это глупо!
– Я получил ваш график из больницы и хосписа. Меня искренне удивляет, как вы всё успеваете и ещё живы? Нет, я не хочу вас хвалить или подлизываться. Вовсе нет, хотя вы достойны похвалы, но, мне кажется, что вам она не нужна.
– Почему же вам это кажется? Все люди любят доброе слово, особенно, когда их хвалят? – ехидно спросила я, прищурив глаза, не знаю, что за рожа у меня вышла, но Сергей Николаевич широко мне улыбнулся.
– Мне Марина передала ваш портрет, – он пролистал книжку, ткнув пальцем в страницу. – В целом, она права, я согласен с её мнением.
¬– Да? И кто же я? Можно посмотреть? – я протянула руку к книжке, он прижал её к себе.
– О, нет! Это тайна останется у меня, – голосом
