глаза, когда я зажмуривалась, целовал их, я пищала от удовольствия, коря себя, что так поторопилась, была слишком самоуверенной, думая, что всё прошло, забылось, а нет, этот животный страх залез в меня глубоко и сидит, ждёт своего часа. Наверное, поэтому у меня и не было отношений ни с кем.
– Пошли завтракать, – предложил он, а я ещё горела, не смотря на страх, держалась за своё разгоревшееся желание.
– Нет, закрой глаза, – скомандовала я шепотом, он повиновался. Я села на него, сразу почувствовав уверенность, надо было так и начинать. – Открой глаза.
Мы смотрели друг на друга, я любовалась им, а он мной. Я, наконец, решилась, привстала и поспешно ввела его в себя. Ему было больно, я поняла это по тому, как он побледнел, но ничего мне не сказал, боюсь, я его сначала просто сломала, так всё сжалось у меня внутри. Серёжа потом пошутил, что я «упорная порода», на что я неумело съязвила, что ему придётся поменять бур. Шутка ему понравилась, а мне кажется очень пошлой, стыдно, Есения!
Я так и не поняла, что почувствовала. Мне понравилось, особенно то, что это был он. Наверное, это и есть настоящая любовь, когда от секса получаешь больше эмоций, счастья, а не насущного и навязчивого конвульсивного сокращения матки, как с вибратором. Другое, всё другое, и мне это безумно нравится
Так мы стали жить вместе, то я у него, то он у меня, когда мама была у Дамира. Она решила, что ей пора окончательно съезжать и отдать нам большую комнату, где стояла нормальная двуспальная кровать, а мне больше нравилось ютиться на полуторке, не отпускать его ни на сантиметр от себя. Секс у нас быстро дошёл до автоматизма, как приятное упражнение, которое должно выполняться по расписанию: приходили с работы, в душ и в постель, ужинать и спать, второе упражнение утром, перед завтраком после зарядки, оно мне особенно нравилось. Страхи я свои не смогла перебороть и больше не пыталась, Серёжа считает, что в сексе нет ничего красивее женщины сверху, я тоже так думаю. Надеюсь, что не слишком обломала его надежды.
Пишу и не верю, что живем вместе уже больше месяца, с перерывами на его короткие командировки на пару дней. Полотенца и занавеску сменила, купила новое постельное бельё, заняла его шкаф своими вещами, немного, у меня их в принципе немного. Забавно, что он сам выделил мне место в своём шкафу, если быть точным, весь шкаф, оставив себе уголок и три полки. А как он отказывался привозить свои вещи ко мне, пришлось заставлять, и это была наша первая ссора, не думала, что это так бывает. Мне не нравится сориться, спорить да, но не ссориться. И мы договорились больше не ссориться и не драться, а мы подрались, точнее я, стала бить его, а он терпел, уворачивался от ударов. Бедный, синяки остались, какая же я истеричка, плохо, Есения, очень плохо!
В один из майских вечеров, когда мы сидели за столом и ужинали, успешно выполнив упражнение, мне было жарко и я нагло ходила в майке и трусах, хотя навезла сюда домашних костюмов, думала, чтоб буду строить из себя воспитанную даму. Я буравила его взглядом, и он не выдержал.
– Ладно, ладно, я всё понимаю – эксперименты ушли в тупик. Я тоже думаю, что они ничего не найдут.
– Ну и? – угрожающе спросила я.
– А что и? Они должны быть закончены. Оборудование расписано, пока не закончим, я не могу начать другой цикл, а снимать контракты тоже нельзя,¬ мы же не на тебя работаем.
¬ А стоило бы на меня! – огрызнулась я и погрустнела от обиды, даже всхлипнула, но не на него обиделась, на обстоятельства, на правила, на жизнь такую, всю правильную, спланированную. – А сколько ещё ждать?
– Ещё четыре месяца. Если хочешь, можем начать в моей домашней лаборатории, у нас есть час до отбоя. Или мы будем нарушать график сна? – улыбнулся он.
– Нет не будем. Я усну тогда прямо там. У меня, уже рефлекс. А что мы будем делать? У тебя есть здесь оборудование?
¬– Что-то есть, пошли, покажу.
Мы ушли в кабинет, он включил ноутбук, очистил стол, разложил на нём посуду, стёкла, ватные палочки, пинцеты, салфетки и прочее. Он всё доставал и доставал, а я хихикала, не понимая, куда столько.
– Вот всё, что есть. Что тебе надо для отбора образца твоего паразита?
– Ты о моём неубиваемом стафилококке? Ватная палочка, – пожала я плечами.
¬– Хорошо, готовь препарат, я подготовлю прибор, – он достал красивую коробку, из которой вынул блестящий металлический футляр.
¬– А что это? – с интересом спросила я, примеряясь палочкой к носу, процедура неприятная, но есть гораздо противнее.
¬– Это мой личный нанопорный секвенатор, – ответил он, открыл футляр, в котором лежала небольшая флешка и сменные приёмные модули, куда следовала накапать материал для распознавания.
¬– Ого, круто! Я хотела себе такой, но у меня таких денег нет, – я сунула палочку в нос, старательно повозила, залившись слезами. Затем быстро подготовила препарат, разбавив водой для инъекций. Я всё делала на автомате, не задумываясь, что могу занести что-то с одежды, что эта комната нестерильна и прочее.
– Приступим, – он капнул препарат в приёмник. Компьютер заворчал, зашумел вентилятор, а флешка зажглась. –¬ Пошли спать, утром посмотрим.
– Пошли, – кивнула я, всё ещё вытирая слёзы, в носу свербило, хотелось чихнуть, но я сдерживалась. – А что он найдёт? Ему же потом надо будет мои гены исключить, да?
– Всё уже заложено в программу, я твой геном включил в тест, – загадочно улыбнулся он.
– Ах ты гад! – я несильно стукнула его в плечо. – Так ты всё заранее подготовил и мучил меня!
– Да, каюсь-каюсь, – он покорно поднял руки вверх. – Я хотел проверить, когда ты меня начнёшь строгать.
– Как я тебя люблю! – развеселилась я, повиснув на его шее. – Ну, пошли спать! Мне не терпится узнать результат!
– Не спеши, может ничего и не будет, – осторожно заметил он.
– Это тоже результат, – спокойно ответила я. – Не думай, что я не понимаю. Будем исключать шаг за шагом.
– Будем. Наверное, надо кровь посмотреть, как думаешь?
– Не-а, кровь мою твои орлы уже посмотрели и ничего не нашли, – я задумалась, то целуя, то покусывая. – Я думаю, что надо искать в другом месте, где нет столкновения с раковыми клетками. Не знаю, как объяснить.
– Мы ищем исходный код, – предложил он, я закивала.
Утром, ещё не выполнив упражнение, мы бросились к вычислительной машине. Ничего, как и я предполагала, мне это приснилось. Серёжа расстроился больше меня, а я села на кресло и, взяв новую палочку, решила покопаться глубже. Нос ответил сразу, ещё я палочку не сунула, острой болью, а из глаз хлынул такой поток слёз, что я промочила салфетку насквозь.
– Стой, дай-ка её мне, – Серёжа надел перчатки и взял мокрую салфетку. Без подготовки, он выдавил мои слёзы в чистый приёмник и вставил флешку. – Попробуем, что может быть чище девичьей слезы?
¬– Ну ты скажешь! Рассмеялась я, а голова уже думала, что там может быть, кроме слёзной жидкости? Откуда там взяться биоматериалу? Логика мешала, противилась надежда, перерастая в глупую уверенность. Я не стала её угнетать, пусть будет то, что будет.
Глава 42. Моя плазмида. Моя любовь
Всё больше мои записи приобретают вид остросюжетного романа, а я так и чувствую! Всё ускорилось, жизнь встрепенулась, побежала, и я за ней не успеваю! Мне снова хочется писать, работы на удивление немного, записала свою радость и жду не дождусь вечера, когда мы, я и Серёжа, вместе взглянем в бесстрастный, но неравнодушный, небездушный экран его ноутбука, а там! Я знаю, я уверена, что там что-то будет!
Целый день просидела как на иголках, нервничала, ругалась на себя, на Сергея, что он так медлил. Если бы он был рядом, то мы бы точно поссорились, как важно, оказывается, не поддаваться стремлению любви быть всё время вместе каждую секунду. Мне бы этого очень хотелось. Я стала иначе воспринимать его частые командировки, мои ночные дежурства, когда мы по нескольку дней не виделись, не касались друг друга, понимая, что так будет лучше, с моим неуживчивым характером. И откуда у меня такой характер? Я виделась себе иначе – уравновешенной, рассудительной, справедливой и умной, а оказалась нетерпеливой, ревнивой и от этого часто нетерпимой к чужому мнению, которое я воспринимаю не иначе как заблуждение.
Сергей забрал меня с работы, я так скоро привыкну и буду ворчать, когда придётся вновь садиться в метро. Мы ехали молча, переглядывались, как заговорщики, ну дети, просто дети! Ему тоже нравилась эта игра, я чувствовала, что и ему не терпится узнать результат. Глупая мысль, что он был дома и всё знает, а меня испытывает, хочет поизучать, как экспонат, как препарат под окуляром микроскопа, как я себя поведу, что я буду делать, если ничего не нашли? Он нахмурился, напрягся, заметив мои тревожные взгляды, полные беспочвенных обвинений и обиды, и мне стало стыдно. Я стала щипать себя под коленкой, чтобы выбить дурь из головы.
– Ты чего это там делаешь? – удивился он, быстро взглянув на мои ноги и меня в интересной позе с закусанными губами.
– Провожу психотерапию, – вздохнув, ответила я. Последний щипок был особенно болезненным, аж слёзы из глаз потекли. – Я так дурь выбиваю.
– А, понятно. Я обычно начинаю отжиматься или приседать, пока не свалюсь, – кивнул он, весело посмотрев на меня. – Не делай себе больно, можно же иначе как-то.
– Нельзя, я всё перепробовала, –¬ замотала я головой, как девочка, которая больше не хочет есть кашу, эту склизкую овсяную кашу. – Раньше помогали лыжи, летом коньки, стачивала за сезон три комплекта роликов. Теперь мало, нет столько времени себя убивать на дистанции, вот и нашла способ методом тыка.
¬– Методом щипка, – поправил он.
– Ну да, мне к психиатру надо, я знаю, знаю.
– Не надо, ни в коем случае, – быстро ответил он. – Эти люди никого не сделали лучше.
– А разве люди в принципе хотят делать кого-то лучше? – усмехнулась я. – По-моему, в основном они хотят жрать друг друга, разве я не права?
– Права, –¬ вздохнул он и, поморщившись, улыбнулся.
– Чему это ты улыбаешься? – насторожилась я.
– Да так, понял кое-что.
– И что понял? – начала злиться я, предчувствуя какой-то подвох.
– Понял. Почему ты такая сильная и красивая.
– Спасибо, – улыбнулась я. – А разве я красивая?
– Самая красивая на свете. Ты даже не представляешь, какая ты красивая, – он быстро взглянул в глаза, я увидела всё, что хотела, он не врал, не придумывал, не шутил, не льстил – и откуда у меня в голове эти подлые слова?!
– Да, не знаю, – согласилась я. – Я себе кажусь чересчур худой, груди нет, одни кости. И мужчинам я не нравлюсь, никто не знакомился, не приставал даже. А нет, в детстве пару раз лапали мужики. Один даже в машину пытался потащить, но я тогда была маленькая, у педофилов свои предпочтения. Я больше нравилась женщинам, вот они домогались, было дело.
Я покраснела, хотела добавить, что не лесбиянка, а он пожал мне пальцы, потянул к себе. Мы встали на светофоре и поцеловались. Вот так и надо заканчивать глупые разговоры, признания, совершенно ненужные, неловкие.
Дома я потащила его в душ, как бы меня не терзала неизвестность, ожидание чуда, они отошли на второй план. Я о них не забыла, но смогла перестать постоянно об этом думать. Сегодня всё вышло прекрасно, я смогла лечь и расслабиться, довериться Серёже, главное, чтобы он не выпускал моих рук, держал, крепко и смотрел в глаза. Страх ещё
