Сиротская Ойкумена

минуту, и ничего тебе за это не будет!
- В университете говорили, что климат – самый страшный убийца в истории? Разве даже малейшая вероятность спасти кого-то не стоит попытки? Но есть еще кое-что личное. Это из-за рассинхронизации времени. Я уже потеряла маму, а здесь у меня будет больше шансов увидеть еще раз отца. И я не хочу встретить его, будучи древней полоумной развалиной – так не годится!
- Девочка, ты насмотрелась дурацкого кино! Вместо одного шанса на миллиард целых полтора - как же, выгодное дело!
- Даже если полтора на миллиард – я не передумаю.
Ольга оставалась спокойной – наверно, усталость сказывалась. Ответом ей стали ритмичные гудки – китаянка прервала линию.
Через месяц Ольга впервые вошла в гигантский полукруглый зал с панорамной вогнутой стеной. Он назвался «чистый бокс», и без одноразового скафандра в нем делать было нечего. Посередине - джакузи в виде раковины с откинутой верхней частью. В нижнюю, как в наклонную чашу, вполне удобно помещался человек и мог плавать там, как в замкнутой ванне.
- Это колыбель, - любовно сказала старший преподаватель Теслюк, постучав перчаточной костяшкой по крышке. – Она даст начало всему. Вы понимаете?
Ольга сказала «да».
- Для того чтобы вы имели возможность принять участие в решающем прорыве, работали сотни талантливых специалистов. И они установили, что и как можно сделать, а что нельзя. Поскольку процесс переноса сознания необратим, все подвергается строго размеченной процедуре. Цифровая атомизация. Полное исчезновение. Биологически вас больше не будет, но как личность модифицированная вы получите интересную, хотя и несколько непредсказуемую судьбу. Вы не станете исключительным существом или роботом. Вы станете первой женщиной нового вида, понятно?
Теслюк добавила, что после испытаний в колыбели Ольга должна дать окончательное согласие на полную трансформацию в небиологическое существо.
Ольга спросила:
- Доктор Ксифенг сказала, что практической ценности от такого эксперимента ждать не следует, потому что ИИ-система контроля не может быть задействована, ведь ее автоматически блокирует аварийная защита семантического ядра, проще говоря, сам Модератор. Разве подключения интерфейса еще не было?
Теслюк ответила не сразу. Она, помрачнев, ответила:
- Мы подошли к качественному сдвигу. Дальнейшие эксперименты невозможны без решительного прорыва.
- Неужели раньше не было тех, кто был готов добровольно?
- Да если бы не хватало! Ты понимаешь, что означает даже одна попытка включения биосоциальной личности в контур?
- Это как взрыв сверхновой, только невидимый?
- Это бесконтрольный хаос. Защита может натворить бед.
- А вдруг нет? Разве нельзя одолеть хаос?
- Многие в истории поддавались такому искушению. Чего стоит один только Дубов Град – а он даже не серьезное исследование, а так, любительский опыт. Лучше не вспоминать, правда? Всплеск повредит логическое ядро мира, никакой рассудок и стальная воля не удержат.
- Разве только рассудок и воля могут удерживать?
Теслюк не ответила и быстро пошла прочь.
- Это провал! - разобрала Ольга ее слова издалека. – Да и чего вы ждали. Она же ребенок. Крестовый поход детей, блин!
- Я не ребенок! – заорала Ольга. – Идите к черту, с вашими метафорами, я все сделаю как надо!
- Закончим пустопорожний разговор! – в голосе Теслюк отчетливо лязгнула сталь. - Я вызываю Первого – он явно пожелает вам кое-что сообщить.
Экранный человек откашлялся и начал:
- Вы справились на твердую пятерку, Ольга. Я рад, что образовательная система построена на совесть, она работает. Возможно, в этом наше спасение. Если вы еще не в курсе, орбитальные станции ПВО имеют двойное назначение. В первую очередь это не средство обороны, а часть энергетической системы нашей планеты, а в перспективе – инструментарий климат-контроля планеты. И очень жаль, что им приходится выплескивать огромные запасы аккумулированной энергии в военных целях. Это поистине неразумная трата бесценного ресурса. Нам бы эти мощности, в нашу лабораторию. Тогда полпроекта сразу готово.
Товарищ Первый призадумался и после некоторой заминки продолжал:
- И нам нужен сверхмозг, но не машинный разум, а человеческий, причем обладающий возможностями выполнять поставленную перед ним конкретную задачу.
- И это буду я? – спросила Ольга. – Но я ведь всего лишь обычная девушка, не более того.
- Обстоятельства таковы, что без отчаянных мер не обойтись. Хрен редьки не слаще! – с этими словами Товарищ Первый отключился.
Ольга погасила свой коммуникатор и замерла в тяжелых мыслях. Хрен редьки не слаще. Получалось так, что от того, что она выберет, зависело слишком уж многое. Ей страшно не хотелось совать голову в полную неизвестность. Но в то же время нечто неизъяснимо сильное внутри нее выметало сомнения, словно сор.
- Все образуется, - говорила она себе. - Дай только времени пройти.
И время стало проходить, в самом деле.
Пришел день, когда нужно было сделать шаг за пугающую дверь в место, именуемое «чистый бокс». Ольга, переодетая в бледно-зеленый водолазный поддоспешник, прошагала сквозь насыщенный обеззараживающей взвесью, но не особо длинный коридор под ультрафиолетовыми лампами. За очень толстой дверью стояла зябкая мгла. Ступив в нее, Ольга углубилась в гигантскую сферическую пустоту, в которую выдавалась узенькая площадка шагов на двенадцать в длину, вроде прыжкового трамплина, только со светящимися неоновыми перилами. Дверь за ней тихо закрылась и отрубила синий ультрафиолет. Ольга прошла к перилам.
Она сказала в диктофон: - Папа, мне очень сильно повезло. Меня взяли в проект. В него зачислили не очень много девушек и парней. Это было круче подготовки первого полета в космос, точно говорю. Как будто распахнулось бесконечное небо, и ты уже не пылинка, а искорка. Столько всего довелось узнать.
Она спрятала диктофон в карман тонкого скафандра – на всякий случай, вдруг пригодится. Переступила через низкий борт раковины и аккуратно прилегла в густой полужидкий гель, тускло подсвеченный снизу зелеными точками.
- Ну, будь что будет. Авось не пропадем! - весело сказала Ольга и, нажала на кнопку. Щелкнула застежками опустившаяся верхняя створка, и в закрытом пространстве воцарился красивый малахитовый полусвет.
- Наберите побольше воздуха и начните считать. Не торопитесь. Главное – ничего не бояться – подсказывала через наушники Вилма.
Ольга начала отсчитывать.
Посмотрев в верхнюю зеркальную панель, она испугалась. Она сидела в середине жутковатого бутона кабелей, как будто ее голову оседлал неведомый огромный паук или она превращалась в Медузу Горгону.
Дрогнуло где-то очень глубоко под полом, как всегда вздрагивало при контрольном подключении интерфейса, но сегодня тряхнуло на совесть и пошла мелкая вибрация без остановки. Как будто тряслись старые кости и даже малахитовый свет подмигнул на мгновение. Ольге стало тревожно, но отступать уже было нельзя.
- Эх, - с болью выдохнула она, - кто же знал, как оно получится…
Она ощутила, что испарина легла на спину, а руки мелко затряслись.
А переходить оказалось совсем не больно, удивленно подумала Ольга. Но зато жутко чертовски.
Сколько это продолжалось, она понять не могла. Связи с ИИ не было. Но в какую-то минуту дрожь прекратилась, точнее, остановилась мелкий тремор пола.
Ольга подождала еще минуту, прислушиваясь. Никто не выходил на связь. И понять, удачным или провальным оказался эксперимент, пока было трудно.
- Радуйся, ты вроде жива, - сказала себе Ольга и внезапно поняла, что замыкавшая ее прежде раковина больше не мешает видеть то, что было снаружи. Наверно, створки стали прозрачными, подумала Ольга и протянула руку, но не нащупала ни стенок, ни свода, равно как и не чувствовала ни руки, ни своего тела, хотя, кажется, связное мышление оставалось при ней. Она рывком присела, отчего ее подбросило метров на пять кверху, и увидела, что в «чистом боксе» включился настенный экран. С него смотрела китаянка-профессор, и взгляд ее был непривычно изумленным, будто видела она привидение.
- Как слышно, скажи, если слышишь! – потребовала заместитель заведующего кафедрой.
Все-таки непривычно было слышать ее голос не живьем, как прежде, а из плоховатого динамика. А в камере виднелся, как ни в чем не бывало, шерстяной плед на спинке стула и рядом со стулом масляный обогреватель, который, как помнила Ольга, всегда был включен на кафедре биосферы, потому что профессор Лю Ксифенг беспрерывно зябла и куталась, сидя за столом.
И здесь Ольга неизвестно отчего стала видеть себя со стороны – она утратила плотность и была словно в россыпи искр, полупрозрачная, но не восковой бледностью, а новой световой природой. Она поднесла руки к глазам, с удивлением видя их одновременно отовсюду и насквозь, и сказала «как-то непривычно, что меня нет, а я вижу все как раньше».
Китаянка ответила с улыбкой: «Ты неправа. Скорее нас всех уже почти нет, кроме тебя, да и видеть ты начнешь теперь по-новому, дочка».

***
Едва только первые солнечные лучи сумели найти дорогу над морем и холмами, чтобы впечататься в крыши и восточные стены города Эфраима и облить коротким золотом в его окна, глядящие на восток, она проснулась в тишине глубоко под землей.
Вход в лабораторный комплекс был устроен посреди странно огромной дубравы, через которую к воротам вела единственная проселочная дорога, заросшая по обочинам лопухами и репейником. В лесу бродили шелесты и сказочно пахло листвяной прелью. Звуки, запахи, ветер, холод и дождь – все это никуда не девалось, разве что стало намного больше всего, и это было очень правильно. И если не придираться по мелочам, то перемен было не так чтобы много.
29 глава
Я словно отплыл в далекое путешествие по океану, не зная точно, когда увижу искомые земли и где в точности это произойдет. Моя команда роптала и порывалась швырнуть за борт, все подходило к безрадостному концу. Но в один прекрасный день, когда уже думалось, что вот и все, появилось чувство, что неизвестный берег уже близок, вот-вот покажутся над горизонтом скалы и белая линия прибоя. Это ощущение трудно передать.
Модератор, «Посмертные хроники».
Он ожидал, что там будет какая-нибудь затхлая стоячая вода, ржавый металлолом или раздутый лошадиный труп, например. Но все это оказалось ерунда - в колодце ничего не было, кроме тугого воздуха, не было даже дна. Постников рушился в него камнем, сделать уже ничего было нельзя, и он приготовился к удару, хрусту ребер и по возможности мгновенной смерти.
Но этого не случилось. Совершенно того не ожидая, его мягко усадили на густую траву, отчего сиганула врассыпную горсть золотистых бабочек. Было светло, потому что камеры действовали снова, но работали они теперь необычным образом - будто его кожа стала прозрачной, и он мог отлично видеть одновременно во все стороны, вроде стрекозы, захватывая круговую панораму голым мозгом, а не только глазными яблоками.
Постников обнаружил, что запутался в густой траве посреди бешеного цветения горного луга - и был луг этот слащавым до тошноты. Только вместо зябкой осени на нем гудело яростное альпийское лето, и от цветастой пестроты невозможно было оторвать взгляд. В синих колокольчиках басовито