смирительной рубашке, рукава были туго затянуты. Жидкие волосы убраны, туго зафиксированы на затылке. Ее усадили на стул, и высокий санитар вышел, не сказав ни слова. Мария осматривала комнату и тихо улыбалась. Вальц включил диктофон и сказал:
– Мы будем записывать наш разговор. Я должен предупредить вас об этом. Меня зовут Ульрих Вальц, а это моя коллега Сюзанна Ланг.
– Вы можете делать все, что посчитаете нужным, – ответила Мария Хайлиг, лицо ее было совсем другим, чем на фотографиях, молодое, не лишенное привлекательности, если бы не выпученные глаза и неестественная худоба. –¬ Вы знаете, а у меня точно такая же палата, но нет стола или стульев, одна кровать, к которой меня привязывают, а в туалет я хожу по часам, надо терпеть, а то придется в своем санье лежать. Я терплю, другие нет, я знаю. Кстати, инспектор Вальц, я знала, что придете именно вы. Забавно, правда? Так говорят все сумасшедшие, не правда ли? Они же всегда все знают, но я действительно это знала, а вы, Сюзанна, зря пришли сюда. Вам будет плохо, но этого уже не избежать, поэтому примите мои соболезнования.
Мария смотрела им в глаза одновременно, не двигаясь. Она улыбалась, даже посмеивалась, для наглядности состроив дикую гримасу, которую, по ее мнению, должны были бы носить умалишенные. Девушка ничего не боялась, в ее взгляде горела искренность, неподдельная честность и воля, перекрываемая лучами света, любви ко всем, исходившего из сердца. Вальца очень удивил этот взгляд, он чувствовал, что начинает доверять ей, а сердце мальчишки, которое увидели в нем, бьется все чаще и чище, переходя на бешеный ритм.
– Вы ничего не сможете сделать, поверьте мне. Не берите эти смерти на свою душу – это не ваша вина, и вы ничего не сможете сделать, не сможете никого спасти. Эти люди будут спасены, не мешайте им обрести рай, они искупят, они все искупят свои грехи.
¬– О ком вы говорите? – спросил Вальц.
– О грешниках, которым суждено умереть, – спокойно ответила девушка
– Вы можете сообщить нам место и время? – спросил Вальц, готовясь записать ее слова в блокнот.
– В полдень, когда возрадуется мир, узрев непорочное сердце святой Богоматери, – ответила Мария и склонилась к стакану, став пить воду. Она пила медленно, пристально глядя на Сюзанну, которую уже бил нервный озноб. –¬ Вы не сможете иметь детей. Так повелел наш Господь, но это не наказание, а ваш дар. Вы, как тот молодой ангел, что пришел к нам первым. Ваше сердце должно умереть, чтобы вы смогли спасти других, ангелы не должны иметь сердец.
– А вы тоже ангел? ¬ Спросил ее Вальц.
– Нет, я жалкий человек, которого обуял демон, вам же так рассказала моя мать? Она увидела во мне исчадие ада. Она права, я родилась там, а она выносила меня в этом мире, но мое место там, – девушка вновь принялась за воду. – Вы же знаете, что я долго жила с ее родителями, не могу назвать этих людей родными, они выращивали меня, как растят помидоры в теплице.
– Почему они умерли? – спросил Вальц, – их смерть мне кажется довольно странной, оба отравились в один день.
– Вы, наверное, думаете, что это я их убила? Вовсе нет, они сами решили уйти, пришло их время. Я им только указала их путь. Не думайте, что это были хорошие люди, мне здесь живется гораздо лучше, чем жилось с ними. Здесь меня кормят, по крайней мере, я здесь уже два дня и ни разу не была голодной.
– Потом вы жили вместе с Андреасом Фишером, верно? Он удочерил вас? –¬ спросил Вальц.
– Нет, он оформил опекунство. Вы меня проверяете, правильно, надо понимать, когда у меня голова вывернется наизнанку. Он забрал меня в свой интернат, там я провела несколько лет, там кормили и особо не били, так, заставляли сидеть на удушливых занятиях, что-то впихивали, а я кивала, что со всем согласна.
– Когда вы познакомились со своим отцом? – шепотом спросила Сюзанна.
– Дитрих Монк не мой отец, он всего лишь донор спермы для моей матери. В интернате и познакомилась. Он работал вместе с Андреасом, я тоже ходила на его занятия, тогда я и поняла, кто я на самом деле.
– После интерната вы поменяли имя. Это и есть понимание вашего «я»? – спросил Вальц, старательно записывая свои впечатления в блокнот.
– Да, но не думайте, что я возомнила себя истинной Богоматерью. Они все грешники и еретики! – глаза ее вспыхнули. – Мое имя звучит по-настоящему наоборот. Я должна была собрать их всех, чтобы покончить навсегда с этим!
– Скажите, а Дитрих Монк и Андреас Фишер поддерживали вас в вашем стремлении? – спросил Вальц. – Они решали или может вы?
– Они ничтожества! – рассмеялась Мария и снова стала пить. Она делала это для того, чтобы успокоиться, тело подергивалось от мелких судорог, она хотела освободить руки, и было видно, как Мария сдерживает себя. – Я сразу же разглядела их сущность и подчинила себе.
– Вы вели с Андреасом Фишером и Дитрихом Монком половую жизнь? – спросила Сюзанна.
– Да, с обоими сразу. Вы не представляете, какие они беспомощные и как ими легко управлять. Когда я переселилась к Фишеру, то с нами жил и Дитрих. Я им отдалась в первый же вечер. Они ползали у меня в ногах, выполняли все приказы, тогда я увидела гниль внутри них. Это было забавно, как легко было ими управлять, как они ждали, когда я им разрешу прикоснуться к себе. Это интересно, как порок может полностью уничтожить личность человека – я точно знаю, как это происходит. Вы думаете, что эти два урода что-то решали? Да, их слушали самые глупые, наподобие тех, что сидят здесь вместе со мной – это не люди, у них уже нет души, только тело, которое гниет заживо. Они все в моей власти, у них нет своей воли, поэтому они подчиняются мне, а я веду их.
Она замолчала, попила воды и спокойным взглядом смотрела на Вальца и Сюзанну. В ее глазах не было тщеславия или торжества, лишь спокойная уверенность в своей правоте.
– И куда вы их вели? – спросил Вальц, он снял очки и стал вытирать их чистым платком. Мария внимательно следила за его действиями и благосклонно улыбнулась.
– Как бы вы ни старались смыть грязь, ваши глаза все равно будут видеть ее. Всегда, каждую секунду,¬ такова ваша судьба, и вы сами измазаны этой грязью, большая часть вас состоит из нее, но это защитный слой, так вы сможете прожить еще десять лет, – она замолчала и посмотрела на стену, ища окно. Вальцу показалось, что она увидела солнце, и он машинально обернулся назад, желая увидеть то, что видит сейчас она. Мария не обратила на него внимания, смотря неподвижным взглядом в одну точку на стене. – Нет, не десять лет. Я вижу, что вам придется скоро сделать выбор, и он решит вашу жизнь. Если вы предадите себя, то проживете еще десять лет, если нет, то умрете весной.
– А я? – спросила Сюзанна, с силой сжав пустой стакан.
– Вы умрете не скоро, одна, и будете этому рады, ¬– ответила Мария, даже не взглянув на нее. – Вы не вправе принадлежать себе, делайте то, что делали, не думая, не сомневаясь.
Она замолчала, продолжая улыбаться. Улыбка красила ее, лицо светлело, наливалось здоровым румянцем, но резкие тени изредка надвигались на глаза, расползаясь по лицу, и Мария зажмуривалась, борясь с собой.
– Так куда вы ведете их? Куда вы ведете тех, кто лишен воли? – спросил Вальц.
– Нет, не лишен воли. Никто не лишал их воли, они сами отдали ее, сами уничтожили ее. Они все греховны, они возомнили себя подобными Богу и должны искупить свою вину. Кто-то сможет заслужить рай, но не все, не я решаю, никто из нас этого не может решить. Мука, только страшная мука способна искупить этот грех. Те, кто нарушили первую заповедь, должны страдать – это их путь к искуплению, а я лишь показываю им дорогу. Меня ждет ад, я знаю это и готова,¬ это мое истинное место, но, если вы думаете, что я боюсь, нет, совершенно не боюсь, я видела ад здесь, я живу в этом аду. Я жду смерти и вечных мук –¬ это мое избавление, мой рай. Попробуйте меня понять, вы, инспектор, должны меня понять. Я вижу по вашим глазам, что вы меня понимаете.
Девушка закачалась на стуле, крепко зажмурив глаза. Она стала тихо выть, отвратительно лязгая зубами. Когда приступ прошел, она широко открыла глаза и заплакала, горько, не в силах вытереть слезы с лица. Сюзанна встала и вытерла ей лицо салфеткой.
– Я носила в себе уродов, я знала, что родится урод, поэтому должна была убить его, каждого из них! Они не имеют права на жизнь, на свете итак много уродов живет, –прошептала Мария, она слабела на глазах. Припав к трубочке, она едва не опрокинула стакан. Вальц успел подхватить его и стоял рядом с ней, держа стакан. Мария пила, кашляла, захлебывалась, но продолжала пить, пока не выпила все до капли. – У меня мало времени, завтра мы все должны умереть. Вы хотите еще много узнать, спешите, у вас мало времени. Я готова вам ответить, я никогда не врала – ложь страшный грех, страшнее лишь молчание, когда надо говорить, когда надо кричать, призывать!
Вальц взял ее за плечи, и она немного успокоилась, взглянув на него светлыми любящими глазами. Ему показалось, что она погладила его по лицу, горячие пальцы, пахнущие железом.
– Вы умрете весной – это ваш долг, ваша смерть. Не переживайте, вы сделаете правильный выбор, – прошептала Мария. – Если бы я могла любить, я бы вас полюбила.
– Спасибо, – закашлялся Вальц. – Скажите, Мария, откуда у вас были деньги? Ваша, эм, секта, давайте называть вещи своими именами.
– Это не секта, – замотала головой девушка. – Секту создали Монк и Фишер, а я лишь показала этим заблудшим грешникам путь истины.
¬– Хорошо, откуда у вас были деньги? Мы смотрели ведомость Фишера, у него вряд ли бы хватило денег на все, – сказал Вальц.
– У каждого есть деньги, кто-то дал больше, кто-то дал меньше. Я не считала приход и расход, этим занималась Урсула Леве, она хорошо делала свою работу. Я сама выбирала новые места для наших встреч, мне помогала Руфь, она мне всегда помогала. Она должна закончить наше дело, уже скоро, когда солнце встанет в зените, вы узнаете об этом.
– То есть это будет завтра? – спросил Вальц.
– Для нас не существует ни сегодня, ни завтра, как и для вас. Вы сами придумали себе это время. Следите за солнцем, оно самое честное на этом свете –¬ это и есть глаз божий, только люди забыли об этом, – Мария положила голову на правое плечо, коснувшись щекой его ладони. – Руфь поможет всем, она выведет всех на свет, вы увидите, как они воспарят, как зажжется небо, и их души воспарят в небо! Все, кроме нее – она пойдет со мной в ад, она тоже хочет этого, также как и я.
¬– Руфь – это та, кто застрелила Дитриха Монка? – спросил Вальц, медленно ворочая мозгами, с трудом отделяя в словах Марии зерна нужной информации.
– Она стала орудием, мечом, разящим слабых, – ответила Мария, подняла голову и улыбнулась, мечтательно закатив глаза. ¬ Я знала, что не увижу этого восхождения, но я знала, что должна быть здесь. Каждый должен сделать то, что должен.
Вальц вернулся к столу и, взяв планшет, нашел скриншот с видео оргии, где была хорошо видна девушка, протягивающая руки к распятию. Он показал фотографию Марии, девушка подалась вперед и довольная, взглянула на него.
– Я знала, что вы найдете. Дитрих любил снимать наши собрания. Вы увидели там только пороки, похоть… так и есть, чтобы освободиться, надо выпустить все это из себя. Руфь прекрасна, она слаба физически, но она сильна духом, она сможет, не сломается.
–
