неброскими украшениями, которые принесла мама, подобрав и набор аксессуаров к платьям. Рукава платья заканчивались тонкими сетчатыми перчатками, неплохо скрывавшими клеящий бинт, Женя замечала, как на нее смотрят, улыбалась, довольная собой, иногда взглядом отворачивая парней и молодящихся бабников, желавших познакомиться с ней. Некоторые были настойчивы, и три раза Жене пришлось громко просить их уйти и не приставать к ней.
Женя ушла в Александровский сад и села на скамейку, набросала сообщение опаздывающей Ане, и принялась за чтение. Летний день тут же померк. Она очутилась в пропахшем порохом и смертью городе, видя перед собой непонимающие глаза голодных людей, детей, просивших у матерей и выживших бабушек хлеба, воды, как они прижимаются к мертвым домам, смотревшим пустыми глазницами выбитых снарядами окон, погоревшими дырами на них, без злости, с грустью, не в силах помочь. Женя отложила книгу и вытерла слезы с глаз. Ее легкий макияж уже потек, и она растерла тушь по щекам. Не замечая этого, Женя смотрела на зеленую траву, как над цветами порхали капустницы, а подальше, у скамеек копошились воробьи, выхватывая куски брошенной кем-то булки.
Аня быстро нашла ее, еще издали увидев тонкую фигуру подруги на лавке. Она побежала к ней, раскрасневшись от радости и бега. Она тоже оделась в голубое платье, они не сговаривались, короткое, легкое, открывающее ноги в допустимой мере, привлекающее внимание, вздергивающееся при порывах ветра, с кружевным лифом и чашечками, зрительно увеличивающими грудь. Аня не обращала внимания на интерес парней и мужчин постарше, раздевавшими ее глазами, она подбежала к Жене, села и обняла подругу теплыми руками, встряхивая, осуждающе смотря на Женину тоску.
– Ну, ты чего опять расквасилась! – возмутилась Аня. – Вон у тебя даже тушь потекла!
Аня достала из сумочки салфетки и вытерла лицо Жени. Удовлетворившись своей работой, Аня звонко расцеловала ее, и девочки дружно расхохотались.
– Ты чего так долго! – возмутилась Женя.
– Ой, я пока выбрала, что же надеть, чуть папу с ума не свела! – смеялась Аня. – Ну что, пойдем?
– Пошли, – Женя убрала книгу в сумку, они встали и, взявшись за руки, пошли к выходу из сада. – Куда пойдем?
– Не знаю, я хотела посмотреть памятник, ну этот, на площади у вокзала, –¬ сказала Аня. – Здесь, вроде, недалеко.
– Недалеко, но придется ногами потопать, – усмехнулась Женя, вспоминая, как быстро Аня может устать и требовать привала.
– Ничего, справлюсь, – Аня остановилась у ворот Александровского сада и кивнула Жене на трех парней лет двадцати, все это время шедших за ними. – А чего они за нами идут?
– Склеить хотят, – быстро поняла Женя, парни решили, что девочки остановились, чтобы познакомиться, и прибавили шаг.
– А, поняла. Сейчас обломаем, – Аня хитро улыбнулась, сощурив глаза. – Мы с Машкой часто так делаем, сразу отстают.
Женя знала, что Машка, это Мария-Луиза, лучшая подруга. Аня обняла Женю за шею, Женя сразу поняла эту игру и обняла ее за талию. Когда парни были совсем близко, девочки поцеловались, делая вид, что совершенно не обращают на них внимания. Парни заржали и ушли в сторону, спектакль начинался. К девочкам побежала разъяренная женщина, став кричать, что они распутные шлюхи, как они могут делать такое в святом месте. Аня не понимала, что случилось, а Женя, которую разбирал дикий хохот, потащила ее к переходу. Уже перебравшись на Тверскую и, пройдя несколько домов, они остановились. Женя хохотала, а Аня непонимающе смотрела на нее.
– А теперь все мне объясни! – возмущенно топнула ногой Аня.
¬– Это не Европа! – хохотала Женя, немного успокоившись, сквозь смешки, она стала объяснять. – Здесь так не принято, карается законом. У нас не может быть такого, как у вас, в вашем рассаднике греха и порока! Как-то так, поняла?
– А, да, поняла! – засмеялась Аня. – Но нас же не посадят в тюрьму?
– Нет, но могут поколотить, – серьезно заметила Женя. – А я в этом платье далеко не убегу.
– Тогда не будем дразнить гусей, я же правильно сказала? – спросила Аня, Женя подтвердила. Аня покраснела и прошептала ей на ухо. – А ты классно умеешь целоваться.
– Да, умею, – побледнела Женя, спрятав глаза.
– А у тебя уже было? Ну, было, да? – зашептала Аня.
– Да, – шепотом, стыдясь себя, ответила Женя.
– А у меня нет, – неожиданно громко ответила Аня и шепнула ей на ухо. – Ты мне ничего не рассказала, ты обещала!
– Я помню, я все помню, – вздохнула Женя, решившись, пора было уже все рассказать Ане, отнекиваться, юлить она устала, Аня скоро уедет. Страх сковал горло, она закашляла, с трудом перебарывая в себе приступ паники.
Аня достала из сумки резинку и долго с задумчивым видом подвязывала волосы, смотря в сторону. Они стояли посреди панели, и пешеходам приходилось обходить их, не смотря на широкий тротуар, всем хотелось идти именно туда, где они стояли. Аня не обращала на них внимания, она умела не видеть людей вокруг себя, это поражало Женю, ей очень хотелось тоже научиться этому, не обращать внимания на мнения других, часто злые, завистливые и мстительные. Особенно остро она это чувствовала в спортшколе, когда выигрывала какие-нибудь соревновании, она уже и не помнила, сколько у нее грамот и медалей, все забирала себе мама.
– А ты лесбиянка? – неуверенно спросила Аня и быстро добавила. – В этом нет ничего плохого, это же нормально.
– Нет, я не лесбиянка, – быстро ответила Женя, ответ дался ей легко, без сомнений. Она вспомнила про игры с напарницей Машей, вихрем пронеслись в голове ее «рабочие будни», Женю затошнило, и она покачнулась назад. Аня поймала ее и с тревогой взглянула в глаза.
– Женя, тебе плохо? Вызвать врача?
– Нет, не надо, – Женя отошла к автобусной остановке и прижалась к ней плечом.
– Точно не надо врача? – переспросила Аня, встав рядом, держа ее за руку.
– Не надо, я все объясню, тогда поймешь. И это ненормально.
– Что ненормально? – не поняла Аня.
– Да все это, когда мальчики с мальчиками, а девочки с девочками или женщинами.
– Ну, да, я с тобой согласна, но нас учат другому. Мы вот с Машкой недавно в спектакле играли двух девушек, которые не могут быть вместе. Так смешно было, когда мы учились целоваться! Ты не представляешь, как это комично и глупо выглядит! Я думала, что все будут над нами смеяться, а нам так аплодировали. А потом, тут вообще умора, все стали думать, что мы с Машкой пара, а у нее парень есть! Так этот дурак тоже стал так думать. Ну, у меня парня нет, я уже много раз говорила, я же болтаю без умолку, так что вот так, даже не знаю, что и дальше будет.
– А твой папа как к этому относится? – спросила Женя, ей стало легче, и они пошли дальше вверх по улице.
– Нормально. Он спросил меня, кто мне больше нравится. Ну, я ему честно ответила, что он! – расхохоталась Аня, Женя негромко рассмеялась, все еще стиснутая в груди приступом паники. – Нет, ну я ему честно сказала, что вполне традиционна, и чтобы он не беспокоился.
– А он беспокоится?
– Не-а, он вообще непробиваемый, мне кажется. Если я ему заявлю, что хочу поменять пол, то он пожмет плечами и отправит меня спать, а утром я уже сама забуду, что и хотела!
– А что, разве можно пол поменять? – удивилась Женя.
– Можно. У нас учится такой мальчик, или девочка, я не понимаю, как его воспринимать. Как это воспринимать, так будет точнее. Короче, это мальчик, но он ходит в платье, красится и все делает, как девчонка. Даже на каблуках как-то пришел. Нам объяснили, что он пьет какие-то лекарства, гормоны или что-то подобное, я не запомнила, поэтому его надо понять, поддержать и прочее. Фу! А я не хочу! Он ходит к нам в туалет, но я же вижу, что это мальчик, у него висит эта штука. Мы его выталкиваем, а нас за это ругают.
– Забавно у вас жить, – усмехнулась Женя. – У нас бы такого пацана давно бы уж в унитазе утопили.
– Да ладно! А это как? – Аня от удивления округлила глаза.
– Да вот так: бьют по коленям и мордой в унитаз, потом смывают. Самый смак, если кто-нибудь туда насрал.
– Какой ужас! – Аня дернулась от омерзения. – Фу, гадость! А девочек тоже так макают?
– Бывает, – спокойно ответила Женя. – Но в основном морду разрисовывают помадой или тушью, могут лифчик порвать, колготки, воды на жопу налить. А разве у вас этого нет?
– Вроде нет, – Аня пожала плечами, задумавшись. – У нас частная школа, там такого не бывает. Один раз видела, как парни дрались, но они так, скорее выпендривались друг перед другом.
– У нас веселее
Их подхватила толпа китайских туристов, и девочки быстро дошли до мэрии. Китайцы облепили памятник, громко обсуждая, маша руками, делая сотни фотографий, и скоро эта лавина схлынула на бульвар.
– А кому этот памятник? Это кто такой? – спросила Аня, разглядывая грозную фигуру Юрия Долгорукова.
– Юрий Долгорукий, вроде как основатель Москвы, – ответила Женя, щурясь смотря на памятник. – Я недавно читала, что раньше здесь стоял другой памятник.
– А какой? – Аня схватила телефон и стала в нем рыться. – Сейчас сама найду. А вот, нашла! Генералу Скобелеву, да?
– Да, Скобелеву. Я так и не поняла, зачем его разрушили. Это было после революции, тогда все памятники рушили, особенно царям, генералам.
– Ага, я читала. Слушай, вот тут написано, что памятник создали на народные деньги. Не понимаю, зачем надо было рушить?
– Затем, надо было все разрушить, чтобы создать новое, а по сути то же самое.
– Я когда готовилась к поездке, смотрела много разных сайтов, старые фотографии – кучу всего. А вот смотри, здесь же теперь все по-другому! – Аня показала Жене фотографии улицы начала XX века, 50-60-х годов. Все фотографии были в разнобой, перескакивая на пять-шесть десятилетий туда-обратно. – Так интересно, как меняется город, как все меняется в нем. Вот, даже люди совершенно другие, видишь?
– Вижу. Я об этом никогда не задумывалась, – пожала плечами Женя. – А разве в вашем городе не также?
– В том-то и дело, что не так. Сравни, я специально нашла старые фото, а это сделала сама перед отъездом, – Аня показала ей центр Ландсберга современный и старый, фотографии были потертые, много черно-белых, на домах висели флаги со свастикой, на других фото флагов не было, но везде сохранялся общий вид и позы прохожих. – Я это папе показывала, а он не удивился. Он считает, что наш город законсервировался много столетий назад.
– Ага, точно! – воскликнула Женя. – Смотри, а эта лавка есть на всех фотографиях!
Она показала на лавку мясника, у которой разве что менялась вывеска, но сохранялось название и жадного вида собака на логотипе, готовящаяся съесть большой кусок мяса, держа в лапах огромные нож и вилку.
Они пошли дальше, оживленно обсуждая новый вид города, подолгу задерживаясь у витрин бутиков, примеряя на себя выставленные наряды, но не заходя внутрь, совершенно не хотелось уходить от яркого жаркого солнца. Им бибикали из проезжающих машин, из одного «Каена» звали в гости, девочки не видели их, поглощенные прогулкой, перебивая, смеясь, толкаясь, убегая, дурачась. Аня не взяла с собой свою камеру, некому было нести, поэтому чувствовала себя свободной, указывая Жене, где ей надо встать, чтобы фото было супер.
На Маяковской они сели на большие качели в виде лавок, уставшие и голодные. Аня увидела китайский ресторан и побежала туда за небольшим обедом. Женя хотела
