туманность. И уже невозможно было различить: где мои мысли, а где мысли Даны; мы бродили в этом росистом тумане, прикасаясь к причудливым плавающим существам – овеществленным фантазиям нашего общего сознания.
Лодыжки оказались, как и помнилось мне, тонкими, гладкими и нежными, а пятки – очень узкими. Но Дана возмущенно брыкнулась, откинув меня на подушки:
-Не смей покушаться на мои ноги! Не думаешь ли ты, что я останусь?
-Очень даже думаю.
-Забыл, чем закончились наши с тобой пресловутые трое суток? А пошли уже вторые.
-И ты решила обмануть ситуацию? Давай снимем дурацкие маски и перестанем копаться в себе, своих поступках и мотивах.
-Боюсь похмелья.
-Перестань, мы не маленькие дети в игры играть. К тому же – все изменилось.
-Глупости! Ты как обычно захочешь уйти, а я…захочу, чтобы ты ушел – и не возвращался!
-Но я не собираюсь уходить!!
-Конечно, ты ведь дома – уйду я!
-Дана!- крикнул я, однако она уже оделась и выскользнула за порог. Странное чувство подвесило меня между софой и прихожей: уверенность, что Дана не ушла, а прислонилась к входной двери снаружи и плачет. Я вскочил, рывком открыл дверь, но Даны там не оказалось. И тотчас пространство, разделявшее нас, выросло из точки, в которую сжималось в ее присутствии: я не успел преодолеть его в этот раз, перепрыгнуть, пока оно было сжато, а теперь никаких сил не хватило бы перемахнуть зияющую внутреннюю бездну. Только соприкосновение с Даной сокращало, почти уничтожало ее: в душе не рождалось сомнения и вопросов – почему мы вместе.
Слияние наше происходило естественно и органично, так что даже размышления об этом казались излишними; мы словно простирались друг в друга, превращая взаимное присутствие в некую гомогенную среду и не оставляя в ней пустот. Но хлопнувшая за Даной дверь давала ясно понять, что я не свободен. Меня мучило безвозвратно утерянное и нереализованное в ускользнувший миг: тайные обиды Даны, невысказанные и не выплеснутые. Я не мог желать зла Дане, напротив, старался приносить ей радости и удовольствия, а получалось, что каким-то нелепым образом зло свершалось, ведь наши встречи всегда лишь предваряли разъединение. В этом зазоре и возникал провал, преодолеть который можно было только вдвоем: в переплетении тел и сознаний.
Эта мысль длилась как нечто объемное и протяженное и вбирала в себя огромное время-пустоту, наполняя его плотной субстанцией. Так вероятно и происходят озарения: в один прекрасный момент все твои накопления молниеносно разворачиваются пружиной, что позволяет совершить качественный скачок на другой энергетический уровень.
С утра я все мучился мыслями о Дане и успокоился только, твердо решив вечером спокойно обдумать тактику с ней. По средам мы обычно ужинали вдвоем в ресторане, однако на пороге дома меня перехватил дед архивариус и заманил-таки к себе. Конечно, я приходил к нему до этого пару раз и слушал обстоятельный рассказ о жизни – с просмотром фотоальбомов и чаепитием,– но сегодня он заарканил меня внепланово.
-Никита, я хочу сообщить вам нечто интересное.
Его отличная осанка говорила о хорошей физической форме. От меня не ускользнуло и то, как он стоит и ходит – крепко, а не на полусогнутых ногах. Вдобавок дед не имел отталкивающего затхло-маслянистого запаха старости, напротив, нос мой улавливал приятный свежий аромат. А когда мы обменялись рукопожатием, я словно получил заряд энергии, поэтому заинтересовался им еще больше – в нем чувствовалось сильное мужское начало.
Квартира его, просторная и чистая, поражала огромным количеством книг в застекленных шкафах. Старинную добротную мебель он натирал полиролью,– чувствовался ее запах; паркет блестел, и комнаты походили на сумрачные музейные залы, но в кухне царили уют и тепло: там на подоконнике цвели фиалки необыкновенной расцветки – с желтыми прожилками и волнистыми краями лепестков. Дед гордился этим сортом, который, оказывается, вывел сам путем сложной селекции. Он долго вещал мне о перекрестном опылении и областной выставке сентполий, где даже получил престижный приз, а между делом разливал коньяк в изысканные приземистые бокалы чешского стекла и медленно нарезал лимон твердой рукой. Голос его звучал спокойно и неторопливо, покоряя мой слух своим чеканным тембром:
-Ко мне пришло время мудрости "дао". В концепции невмешательства ты смиренно принимаешь; получаешь, а не берешь; позволяешь восприятию идти своим ходом: вполне похоже на фрейдовское "дрейфующее внимание", которое также скорее пассивно, чем активно, мечтательно и терпеливо – без суеты и беспокойства. Это пристальный взгляд и сознательное подчинение ощущению. Когда-то я мог только мечтать о подобном, сейчас же прежние свои впечатления вытаскиваю из запасников и благодарю судьбу, позволившую накопить их огромное количество, но главное, сохранившую мою память действенной и чистой от наслоения незначительных недавних событий жизни.
Он помолчал, а затем добавил:
-Любочка, приятельница Сони, снова появлялась; кстати, ко мне заходила и о вас спрашивала.
Некоторое время мы церемонно пили чай. Он, верно, забыл, о чем говорил перед этим, переключившись на неспешный рассказ о великолепной рыбалке где-то в глуши на туманном утреннем озере.
-Если вы, Никита, пожелаете, мы могли бы съездить поудить плотву. Я долго не появлялся на даче и очень хочу попасть туда. Там прошли дни в раздумьях, когда я похоронил жену, и знаете, озеро сделало мое одиночество многомерным, в каком-то смысле вернув мне утраченное. Я научился погружаться в аромат прошлого, отрешаясь от боли. Душа моя возродилась там. Теперь я одинок лишь физически, что, в сущности, не так уж и страшно. Однако требуется наследник на дачный дом.
При этих словах он многозначительно посмотрел мне в глаза и, предваряя мой протест, сказал:
-Дом как ребенок требует заботы. Поймите, Никита, если он обретет хозяина – не меня, кто уже не в силах содержать его,– то и я смогу изредка рыбачить в тех местах. Тамошнее озеро – моя заветная мечта. У него чудесная энергетика, а по утрам над водой часты туманы, невзирая на время года. Знаете, бывают странные уголки природы: с разреженным воздухом или иными аномалиями. Может, состав донного ила, но все там особенное, даже запах воды необычный – слишком свежий: вероятно, озон или что-то еще… Я хотел бы жить летом в пристройке, однако самому мне никогда туда не выбраться.
Наверняка, эта дача находилась где-нибудь у черта на куличках, но мне стало жаль деда, и я согласился свозить его туда – не вполне бескорыстно, ибо сразу представил, как захвачу с собой Дану и там проведу с ней выходные.
-А что, Борис Платонович, та женщина?- напомнил я ему. Он улыбнулся:
-Непростая мадам. Они с Соней свои прежние игры вздумали играть, и выбрали в этот раз вас.
-Какие игры?- живо заинтересовался я.
-Да выведал я у Сони – занимаются они так называемой белой магией. Глупость бабская, разумеется: видите ли, эта ее подруга умеет якобы "расширять" сознание объекта с помощью нлп.
-Они что же, собрались расширить мое сознание?- рассмеялся я.
-Вроде того. Однако согласитесь, магической внешности особа.
-Особенно голос.
-В том-то и дело! Поговорил я с ней, и у меня перестала ныть спина. Сам удивлен, ведь без таблеток не могу обходиться уже много лет и решительно не верю ни в какую магию. Она, видимо, использует какие-то психологические приемы снятия неврогенных болей. Обещала и мой артрит застарелый вылечить, но пока ей энергия для другого требуется. Думаю, она ее на вас нацелила.
-И зачем я им понадобился?
Дед покряхтел и пересел в кресло:
-Вас выбрали в корыстных целях. Как бы объяснить…это жрицы любви, понимаете? Не в смысле – разнузданные ведьмы, но что-то в этом роде. Расширив сознание объекта-проводника, они тем самым приобщаются к вселенскому разуму и так получают неистощимую энергию космоса – омолаживаются духовно и физически.
-Господи, глупость несусветная,- усмехнулся я.
-Они вполне безобидны, но дама эта кое-что умеет – устранила же она мою боль коротким разговором. Ведь вы тоже слышали музыку ее смеха? Он вызвал во мне волнение, подобное состоянию влюбленности. За жизнь я несколько раз встречал удивительное, так вот она – из той же категории.
Беседа с дедом вернула меня к воспоминаниям детства, и я снова подумал о Сергее, упорно разыскиваемом мной через знакомых. Правда, никто из них не мог мне ничего сообщить. Я с удивлением обнаружил, что даже не знаю, где сейчас живут родители моего друга,– с той поры, когда я подростком был вхож в их дом, они переехали. Самым странным и пугающим оказалось то, что в квартире Сергея поселились какие-то люди. Мало того, они пытались уверить меня, что я ошибаюсь, и живут они здесь давно. Создавалось впечатление выстроенного кем-то сценария с изощренным запутыванием ходов.
Приятели дали мне новый рабочий телефон Сергея, но и там, вежливо осведомившись, с кем говорят, ответили пространно и явно заученными фразами о некоей сделке: фирма де больше не принадлежит моему другу, а сам он уехал чуть ли не за границу. В моей душе поселилась нешуточная тревога, мне мерещились беды и несчастья, бандитские наезды и непокрытые долговые расписки. Я усиленно размышлял о том, почему встретил Лену на вокзале такой потерянной: мысли ее ощутимо бились о стекло вагонного окна, она точно рвалась из клетки…
***22
Помнится, мне никак не удавалось рассмотреть лицо Сергея,– зрение выхватывало отрывочные детали: глаз, руку, плечо…Физическая близость не позволяла объединить их в цельный образ, но запах Сергея явно не был мне чужеродным, напротив, я желала вдыхать своего возлюбленного и пробовать его на вкус. Он делал со мной то же самое – будто пил по капле и вглядывался в мои глаза, словно выискивал что-то в их глубине. И хотя улыбка надменных губ оставалась совершенно непостижимой, лицо его больше не казалось мне высокомерным, я сроднилась с ним.
Утром он разбудил меня, уже чисто выбритый и элегантно одетый. Я вскрикнула и рефлекторно вцепилась в него. В иных обстоятельствах подобное поведение было бы для меня невозможным, но сейчас я удивлялась себе как бы со стороны. А Сергей нежно освободился от меня и закрыл мне рот ладонью:
-Успокойся, я подожду, когда ты встанешь. Только не тяни резину, мне необходимо появиться вовремя.
Сборы мои комкались мыслью: как бы он не оставил меня.
-Если ты занимаешься компьютерами и информационными технологиями, возможно, тебя заинтересует наша компания,- сказала я, натягивая колготки, джинсы и свитер.
-А я прекрасно знаю вашего директора Женю и имею с ним дела. Странно, что с тобой мы ни разу не встречались.
Ничего странного в этом не было,– многих партнеров фирмы я знала лишь виртуально, по реквизитам договоров, и редко кого из них видела воочию. И теперь мне даже припомнилась одна спецификация, подписанная наверняка именно Сергеем, а на работе, вынув из сумки блокнот, я обнаружила злосчастный листок с телефонами, послуживший источником моих страданий в разлуке.
К обеду я сидела как на иголках в страхе, что снова произойдет нечто ужасное, и Сергей бесследно испарится. Но он приехал и повез меня в китайский ресторан. Я не
