почему он может заклинить? Где Сергей, в конце концов? Я давно ищу его!
Известие о положении друга ввело меня в некоторый ступор. Много дней интуиция нашептывала мне тревожные мысли, но я старательно гнал их от себя, пытаясь увериться в том, что глупо придавать значение смутным догадкам, поскольку наверняка всему виной какие-нибудь вполне тривиальные причины. И вот сейчас моя приверженность ясной рассудочности приносила свои горькие плоды. Мгновенно яркие воспоминания вернули времена нашей совместной учебы – седьмой класс, турбазу и спортивные сборы по баскетболу.
Тогда мы с Сергеем после основных тренировок устраивали соревновательные заплывы, а вечерами час за часом проводили в увлеченных беседах, в которых каждый раз обнаруживали, что мыслим одинаково, находя все больше точек соприкосновения. Нас привлекали одни и те же авторы, во многом сходились наши вкусы в музыке и кино, и даже современные, довольно-таки неоднозначные, течения в изобразительном искусстве, все эти инсталляции с модуляциями, принимались нами равно. Однако, соблюдая негласный ритуал, в присутствии других мы помалкивали об этом, и легко было обмануться нашей взаимной внешней холодностью. Зато эта игра позволяла нам сравнивать свои дневные впечатления и ассоциации, что оказывалось интереснейшим занятием.
В первое мгновенье я ощутил гнев, ибо считал себя достойным знать о проблемах друга, тем более – о его несчастьях, но тотчас чудовищный пресс пригвоздил меня к стулу, будто это я сам не могу встать, хотя тщусь изо всех сил. Такое унизительное бессилие было безжалостно несправедливым для молодого, еще вчера полного здоровья человека.
Я любил своего друга, но только сейчас понял – как сильно. Мне стиснуло горло, Ксения же, ничего не замечая, продолжала говорить о его дачной жизни. Придя в себя, я забросал ее вопросами, тысячи планов уже роились в моей голове. Я знал, как буду действовать, и даже поведал пару задумок своей нежданной черноглазой союзнице.
-Для начала соберем деньги у друзей Сережи. До сих пор мало кто знает о его беде, а у нас есть приятели в большом бизнесе. Помимо этого существует система международных грантов: через Интернет найдем благотворительные фонды, людей, способных помочь, придумаем что-нибудь!
Как ныла моя душа, пока мы добирались до дачного городка. Ксения также сидела точно на иголках, не в силах хоть на секунду успокоиться, и выдвигала одну за другой все более сумасшедшие идеи. Но именно ее неугомонность скрашивала мое томительное состояние. Дорога была неблизкой, и оба мы, пребывая на взводе более трех часов, совершенно вымотались. Я так и вовсе плохо понимал свою спутницу – из-за гула в ушах и мучительных ударов сердца. Как же оно сжалось при виде скромного домика с инвалидным креслом на веранде и человека в нем, который по какому-то едва уловимому повороту головы мог быть только Сергеем и никем иным.
Несмотря на подготовку, тело мое пронзила мгновенная боль, сконцентрировав на своем острие все волнение и подспудную вину за то, что я слишком долго искал Сережу, тешась детской надеждой на какие-то, связанные с бизнесом, а, следовательно, легко объясняющие его отсутствие, обстоятельства. В облике его произошли перемены, но выражение лица осталось прежним – спокойным и уверенным. Глаза этого аристократа, всегда имевшие свойство проникать вглубь тебя, сейчас приобрели почти рентгеновские способности: от них не укрывалась малейшая мысль собеседника. Казалось, он напряжен, хотя от его рукопожатия повеяло энергией, надеждой и прощением.
-Проходи, я безумно рад нашей встрече. Ну, надо же, и как эта несносная вертушка сумела тебя разыскать?- усмехнулся он, говоря о Ксюхе, которую даже на порог не пустил.
Я не мог успокоиться от нахлынувшей радости, ибо подсознательно все-таки ожидал увидеть друга сломленным. И чем дольше смотрел, тем более гордился им, ведь он как никто был мне чрезвычайно близок в душевном плане. Я настроился на прямоту, даже резкость – в надежде добиться от Сергея искренности, чтобы принять активное участие в его делах, подстегиваемый желанием применить свои умения, связи и возможности.
-Ладно, ладно, не петушись, мне и впрямь тебя сильно не хватало,- сказал он, и пока я выкладывал привезенные продукты, вино, книги и последние два номера Журнала, очень сноровисто накрыл на стол.
-Слава богу, Рыжик приедет нескоро, успеем наговориться. Вот кто переживает по каждому пустяку, и лучше ему знать поменьше: у него своих проблем выше крыши. Кстати, я здесь решил заняться его личной жизнью, а то махнул он на себя рукой. Еще эта история с Лизой: детская любовь к родной сестре, сам понимаешь – психологическая проблема. Вдобавок, на меня он стал влюбленно посматривать. Это такой тип – тянется ко всякому, кто проявляет к нему малейшее участие. Мне хочется помочь ему обрести опору.
Я не пил, собираясь сесть за руль, Сергей же, расслабившись от вина и еды, стал рассказывать. Существовала реальная надежда на его выздоровление, требовалось только не потерять время. А денежные проблемы, несмотря на успешный бизнес Сергея, разрешались до обидного медленно, потому что фирме пришлось свернуть сразу несколько проектов и направлений. Поэтому ему понравилась моя идея выбить грант на лечение с помощью иностранных учредителей Журнала и в первую очередь – Кори. Про поддержку друзей, на которую я также рассчитывал, пришлось умолчать,– Сергей мог ей воспротивиться. Заметал же он следы, чтобы никто из нас не узнал о его беде,– а я не собирался терять ни единой возможности.
Но помимо предстоящей операции друга поглощала мысль о причинах случившегося с ним несчастья. Будучи всегда здравомыслящим человеком, признающим только факты и объективную реальность, он каким-то сложным химическим путем пришел к выводу, что вина перед Леной – главная и единственная определяющая в цепи событий, приведших его к сегодняшнему положению. Прилично выпив, он раскрывал свои чувства мне как судье, менее всего достойному его судить и находившему в самом себе изъяны и ошибки сознания, изощренная борьба с которыми не приносила видимых результатов.
-Не жди от меня пафосной исповеди, откровенный разговор – все, чего я хочу, поскольку ни с родителями, ни с Рыжиком не могу позволить себе расслабиться. Правда, именно в этом напряжении я понял, что наконец-то повзрослел. Мы поражены как порчей эгоцентризмом, самодовольством, эгоизмом. Вот, что значит – быть единственным ребенком в семье: наша слабость – завуалированный инфантилизм. Однако осознаешь это, лишь столкнувшись с необходимостью взять ответственность за другого человека.
Он говорил о Лене, при знакомстве с которой я не мог уяснить, как мой слишком разборчивый друг выбрал подобное существо. С невыразимой живостью и непосредственностью лицо ее отражало настроения и неугомонные мысли, да и во всем ее облике присутствовало нечто, скорее присущее взрослеющему подростку, нежели зрелой девушке.
Сначала мне показалось, что внешне они с Сергеем смотрятся, я бы сказал, разнородными. Тем не менее с каждой следующей минутой в моих глазах происходило их взаимослияние, и уже выглядело вполне естественным, что он держит за руку свою необычную спутницу и нежно склоняется к ее уху. А ведь Сергей всегда был уверенным, спокойным и слишком критичным по отношению к слабому полу.
Не припомню сколько-нибудь длительных его привязанностей. Пару раз он представлял меня своим девушкам в общих компаниях, но, отдаваясь профессиональному росту, серьезно занимался иными сферами,– отношения с женщинами являлись для него вторичными. Задевая эту тему в беседах со мной, он обычно иронизировал, ибо воспринимал их снисходительно, как бы прощая им физиологическую слабость, но не допуская их в свой мир по причине несовместимости данной слабости с жесткими требованиями бизнеса.
-Начнешь серьезное дело с умной, перспективной особой, и все вроде бы хорошо. Так нет – ее вдруг посещает уверенность, что пора забеременеть, или того хуже – слезливый катарсис от просмотра голливудской мелодрамы. А всему виной, как выясняется, то, что ее кошка принесла приплод, и чувствительная женская душа не может уклониться от жертвенного выкармливания котят по причине отсутствия молока у их матери. А ты – непробиваемый, черствый, мрачный тип, думающий в своей корысти только о прибыли; да в придачу, оказывается, она в тебя еще и влюблена, чего ты – бессердечная скотина – не замечал. Черт бы побрал эти бабские сопли и обстоятельства. Я уважаю свою мать, но – дорогие женщины, не лезьте в мужской бизнес, занимайтесь своими милыми дамскими глупостями в стороне от него!
Девушки, которых я попеременно видел рядом с ним, отличались изысканной внешностью: мой друг имел отменный вкус, хотя вполне понятно, одной наружностью не мог удовлетвориться.
-Весьма раздражает, когда умная женщина явно подыгрывает и подстраивается, чтобы заполучить тебя в свои сети,- говорил он об одной знакомой. Я заметил ему тогда, что с его деспотичным нравом у девушек не остается выхода, кроме как попытать счастья не слишком тонкими методами. Он рассмеялся мне в ответ:
-Отнюдь. При желании из меня веревки вить можно. Пусть учатся хорошим манерам.
История с Леной, прервавшаяся побегом последней, лишний раз подкрепила мою уверенность в том, что женщины сами не знают, чего хотят. Однако без особых объяснений было видно, как много эта взбалмошная девчонка значила для моего друга. В его рассказе мелькали непроизвольные замечания, выдававшие это, да и сам он выглядел как встревоженный родитель малого ребенка.
Фантазии и подростковая прямолинейность делали его избранницу слишком уязвимой, а он ругал себя за слепоту и попытки ломать ее полудетские стереотипы в отношениях. Но каждому приходится взрослеть – рано или поздно,– и, пожалуй, Сергей не был так уж неправ, когда как более опытный партнер диктовал ей свои установки.
Невероятно, но друг мой связывал свою так называемую вину с чертами, которые всегда культивировал в себе и которые теперь признавал пороком. Никогда раньше не метался он в подобных поисках, напротив, гордился силой своего характера, превозносил силу в других и собственное мнение по этому вопросу отстаивал непреклонно.
-Почему-то я стремился ее "воспитывать". В ней сочетались две разнородные сущности: неотразимая женственность и упрямство подростка. Последнее и разбудило во мне какой-то "тренерский" инстинкт: научить свою пташку наслаждаться тем, что появился я – готовый для нее на все. Но служение подменилось диктатом. Ей даже стало казаться, что выполняются ее собственные желания, хотя угадать их было легко. Я видел, как страшится она несвободы, и все же насаждал ей свою волю, оправдывая себя любовью, прикрываясь ею.
Конечно, Ник, я осознавал, что лишь ряжусь в маски, тем не менее, по какой-то инерции продолжал игру. В итоге – вынудил ее бежать. А предметы моей гордости – сила и цельность характера – на поверку оказались эгоизмом, стремлением первенствовать и обладать, доказыванием, что я самый-самый, погоней за миражом. В бизнесе подобное норма, но появилась
