нетерпением ожидаемая отцом в Швейцарии, она каждый день радовала Арсения телефонными звонками.
Анна вышла замуж и жила в Москве. От денег Арсения она отказывалась, по телефону с ним общалась кратко, но в последний его приезд, год назад, встретила в аэропорту и провела с ним почти целый день: они просто сидели в ресторане, гуляли по городу, ходили в театр и говорили, говорили.
Анна уважала научные труды Арсения, однако понять не могла, как такой мягкотелый тюфяк и неумеха, "маменькин" сынок и взрослый дитятя смог защитить докторскую и стать весьма авторитетным профессором – и не где-нибудь, а в сфере психологии. Впрочем, и ушла она от него именно потому, что он слишком хорошо ее понимал, не оставляя ей этим даже уголка для личной сокровенности.
Арсений утверждал, что легкомысленные мужчины дам меняют, как сигареты в портсигаре, трезвомыслящие – как портсигары, а умные просто не курят. В отличие от меня, мой старший друг после развода не имел женщин, даже случайных, и однажды в глубоком алкогольном наркозе предположил у себя латентный гомосексуализм. Он искренне интересовался только работой и наукой.
Три года назад мы с ним вели бизнес "по-русски", что окончательно отвратило его от женщин, которые так и прилипали к нам – двум на вид веселым и денежным мужикам. Разумеется, мы не очень поддавались их чарам: Арсений обычно ретировался в самом начале, да и со мною пьяным толку было мало,– я становился страшным занудой, ибо начинал цинично диагностировать у очередной дамы целый букет скрытых венерических заболеваний, чем оскорблял чувствительную женскую душу, зато в награду имел спокойный сон здорового выпивохи.
-Гоша, не представляешь, как я тебе рад!- никак не мог успокоиться Арсений и вдруг неловко поцеловал меня в ухо.
-Господи, ты одичал тут, стал сентиментальным,- засмеялся я, окончательно смутив своего друга.
Из его небольшой квартирки, которую он снимал в пригороде, я позвонил Неёле. Голос ее прозвучал спокойно, без тени волнения.
-Буду в Цюрихе завтра,- сказала она.
-Неёле, скажи, я не зря приехал?
На свой вопрос я не услышал ответа, поэтому разозлился и произнес тоном мужа:
-Мы тут с Арсением попьянствуем, и завтра я могу быть не в форме, дорогая.
-Какой же ты дурак,- ответила она и отключилась.
Арсений страшно удивился, узнав, что уже встречал Неёле здесь, в Швейцарии, правда, никак не мог ее вспомнить. Поведав ему о последних московских новостях, я замолчал, задумчиво глядя в стакан со спиртным.
-Арсений, я боюсь.
-Чего, мой мальчик?
-Моё существование потеряло без нее смысл, но я не могу дать ей того, что называется жизненным наполнением. Она скучала в моем пустом доме.
Слушая, как я выдернул Неёле из аэропорта и привез к себе, Арсений потирал переносицу под дужкой очков и участливо смотрел на меня.
-Знаешь, не как врач, а как человек я никогда не понимал всех этих баб… Но ты еще молод, полон сил и нуждаешься в них. Так почему сидел все лето в четырех стенах один, как сыч?
-Не мог смотреть ни на кого. Ты далеко, а другие… Все стало так противно. Да и Максик жил со мной два месяца. Лариса сама его привезла.
Ларису Арсений боготворил.
-Как она, кстати? Гоша, ты кретин. Такая женщина!
-Я предлагал Ларе все вернуть. Она приезжала на дачу.
-Зачем?
-Переспать со мной.
-Вы до сих пор бываете близки?- изумился он.
-Да, а что тебя удивляет?
-Но ты же любишь свою Неёле?
-Я никогда не боялся остаться без Ларисы, а вот потеря Неёле лишит меня жизненной основы.
-Ты запутался, Гоша: суицидальные мысли – это так на тебя не похоже.
-Понимаешь, прежняя жизнь долго казалась мне уютной и теплой, хотя никогда и ничего я не делал в ней сам: все делалось либо Ларисой, либо само как-то катилось. И привычки порой тянут меня в прошлое, но я знаю и чувствую: в новой жизни иной ритм, в ней каждая остановка отбрасывает тебя назад. Раньше я даже любовью занимался неправильно. Все эти точки g, эротические уловки, прелюдии – глупость несусветная. И ни разу – сумасшествия, полной отключки, когда к черту твои медицинские знания, а есть сплошная метафизика, свобода, полет, выход за пределы собственного я.
-Типичный кризис среднего возраста, острый реактивный психоз, утомленная химия мозга,- уверял Арсений,- давай напьемся, дабы привести мысли в порядок, это я тебе как профессионал советую.
Однако хмель меня не брал, сколько бы я ни пил.
В полдень позвонила Неёле и через полчаса уже стояла передо мной, но от моего поцелуя увернулась. В глазах ее промелькнуло недовольство и обида: я не приготовился к встрече, до сих пор небрит и дышу перегаром. Хотя вовсе не похмелье, а тоска грызла мне душу, ведь с момента, когда мы расстались, следы касаний Неёле, так лелеемые мной, все же неуклонно растаяли в памяти, и я ежился от веяний холода, как когда-то в детстве.
Пока я брился и мылся, Арсений варил кофе и развлекал гостью.
-Душечка, волшебница, не сердитесь на Гошу. Это я, старая скотина, напоил его, он не мог отказать другу. Здесь я совсем одичал без нормальных русских людей: поверите ли, водки не с кем выпить. А делать это полноценно, с пользой для души, я могу лишь с тем, кого так долго ждал. Но клянусь – говорили мы только о вас!
Я вышел и прислонился к косяку двери, боясь спугнуть тонкое ощущение зарождения тепла. Неёле порозовела от горячего кофе, глаза ее били синью, и все это было из моей новой чистой жизни-любви. Арсений рассказывал что-то уморительное, и Неёле смеялась, вторя своими нежными переливами смеху моего друга, похожему на рассыпавшийся горох.
Когда мы остались одни, я как бы невзначай обронил:
-На даче ты скучала.
-Какой же ты осел! Когда ты, наконец, поймешь, чего я хочу!
-Я знаю, но не могу постоянно делать резких движений. Почему тебе так нравится грубость в моем исполнении?
Она засмеялась:
-Какая грубость? Я жду, что мой мужчина возьмется руководить моей жизнью.
-Разве я способен руководить кем-то, тем более тобой? К тому же, став деспотом, я не дам тебе и шагу ступить. Знай, я наплюю на твоего Гаврилова!- продолжил я, воодушевляясь мыслью: ты этого хотела, моя девочка? и с удивлением уловил веселый блеск в ее глазах.
Утром за ней заехал оператор. Меня этот самоуверенный высокий блондин просто бесил. По его габитусу я злорадно определил, что в будущем оператора ждут проблемы с печенью, и даже примерился к его фигуре "сколиозника", прикидывая, как бы насильственно ее "исправить".
-Освобожусь и сразу позвоню,- сказала Неёле, когда я вытаскивал свои лыжи из салона их студийного минивэна, на котором они подвезли меня к подъемникам.
Впервые открытие сезона не принесло мне особого вдохновения. Невыносимая скука одолевала меня, не грела даже предстоящая встреча с Арсением.
Неёле появилась к трем часам, и, наблюдая, как она пьет кофе, я думал, что ей – такой хрупкой и нежной – приходится слишком много работать, не спать по ночам, терпеть переезды, питаться, где придется. А это вредно для женщины и недопустимо для моей жены!
-Ты больше не подпишешь ни одного контракта,- сказал я.
-И чем прикажешь мне заниматься?- спросила Неёле, разглядывая узоры на своих рукавичках.
-У тебя будут дела, обещаю.
Она каталась превосходно – легко, играючи: я еще не видел ее на склоне. Для меня горные лыжи как излюбленное занятие ассоциировались со свободой и счастьем. Но присутствие Неёле сместило акценты, и чувства мои сконцентрировались лишь на ней, обесценив все остальное. Даже привычный азарт от скорости не увлекал меня как прежде,– сейчас я мчался в погоне за ее чарующим смехом, оттенков которого у нее в запасе имелось множество.
-Не нравится мне ваш оператор, особенно его взгляды в твою сторону,- сказал я ревниво, поймав ее в свои объятия.
-Я выбрала тебя, а ему тысячу раз отказывала. Не волнуйся, он не распускает рук.
-Попробовал бы он распустить их!
-Олег мой коллега и не сделал ничего предосудительного,- произнесла Неёле с нажимом.
И действительно, чего это я взъелся? Однако мне хотелось пройтись по неправильной осанке этого "коллеги", а Неёле, похожая на румяную школьницу, между тем боролась с волосами, выбившимися из-под шапочки. Мы решили спуститься, дабы она смогла их заколоть. Запах ее полудетских, разгоряченных от мороза щек коснулся моих ноздрей, и тотчас сладостно и мучительно меня прошило вспыхнувшее желание, окатив давно забытыми ощущениями, но в туалетную комнату входила какая-то дамочка, и пришлось убраться.
Сидя в холле с блаженно закрытыми глазами, я пытался ухватить мелькнувшее волнительное впечатление, возвратившее меня на мгновенье в раннюю юность. С Неёле я предавался зрелой страсти, далекой от мальчишеского сумасбродства, от острых и сладостных искр, о существовании которых я давно забыл. И вот сейчас меня настигала именно такая волна. Какие там игры, прелюдии, белоснежные простыни, свечи?! Здесь и сейчас! Как в пятнадцать лет! Хочу, задыхаясь, хочу до безумия! Видно, Олег разозлил меня, да и склон добавил в кровь адреналина.
Я боялся, что пленительное желание перейдет в обычное сексуальное возбуждение, и звенящий юношеский пульс угаснет. Но нет, пробегавшие по телу огненные струи сжигали во мне что-то такое, от чего я не мог отделаться долгие, долгие годы. И цель моя, маячившая на пределе этого наслаждения, осуществилась: Неёле устало уткнулась в меня своими нежными губами. Все предваряющее безумство обесценилось рядом со столь прозаическим и домашним действием, однако именно сонное дыхание моей возлюбленной рождало в моей душе волны необъятного счастья. Они накатывали и размывали накопившийся ил, открывая чистый, как алмазная россыпь, песок, в который зарывались носы лодок-ладей, чьи паруса безвольно спали в ожидании похода и возможности расправить свои крылья, чтобы трепетать и петь, унося в водные просторы меня с моей добычей…
***26
Мерцающая поверхность озера завораживала взор. Изгибаясь дугой, оно живописно обрамляло дачный поселок с чередой домиков, обращенных окнами к водной глади. Почти все они, видимые в восхитительном зеркале, кутались в густые кусты сирени и черемухи, а те в свою очередь прятались под сенью раскидистых рябин с тяжелыми оранжевыми гроздьями. Каскады их полыхали и расцветали радужным осенним буйством, множась отражением в воде и создавая иллюзию слияния земли и неба. От созерцания этого чарующего обмана зрения начинала кружиться голова.
Теперь я регулярно посещал дачу, где жили мои друзья. Сергей, слава богу, не скучал. Наравне с тренировками, массажем, чтением книг и просмотром телевизора он подолгу удил рыбу с мостков, где мы соорудили ему безопасное и удобное местечко. Как сжималось мое сердце при виде инвалидного кресла, к которому был прикован мой друг! Мысли возвращали меня во времена отрочества, когда происходило наше с ним взаимное перекрестное развитие. Он был моим все понимающим другим, и хотелось привезти побольше книг, по которым истосковался его ум, и которые один я мог найти для него.
Чтобы собрать необходимую сумму для операции мы с Петькой пытались встречаться с максимальным количеством знакомых. Сейчас я мог бы вцепиться в любого как клещ и кое-чего добился. Правда, приятели не слишком охотно
