наигрывали рожки и зурны. Но увидел главное: растерянность настигнутых басурманов, их искаженные смертельным страхом лица, и понял, что они сейчас побегут под воинственные клики русских конников, что неустрашимой широкой, но не густой лавой гнали коней в карьер!
Натиск получился стремительный, застоявшиеся всадники, давно рвущиеся в бой, выплеснули свою отвагу и злость на врага, настигали и били нещадно. Конные полки татар пытались пойти на выручку пешим, но…
Дав залп из всех пушек и пищалей, из крепости выхлестнулась лавина пеших воинов всех полков. В атаку шел каждый, кто мог стоять на ногах и держать саблю или боевой топор. Впереди отважные воеводы Дмитрий Хворостинин, Иван и Федор Шереметевы, атаман Михаил Черкашенин с казаками, за ними, увлекая за собой прислугу пушкарей, князья Семен Коркодинов и Захарий Сугорский. Слева на врага устремились всадники сторожевого полка с воеводой Иваном Шуйским, полка левой руки во главе с воеводой Андреем Репниным. С правого фланга ударили остатки конницы передового полка и правой руки. Их вели неустрашимые князья Андрей Хованский, Никита Одоевский. Напор ратников с двух сторон был настолько неожидан и силен, что татары крича: «Урус, урус – подмога!» ринулись в бегство бросая оружие, в панике давя друг друга, а тот, кто еще сопротивлялся, понимая, что русских гораздо меньше даже после нескольких дней битвы, был сражен застоявшимся резервом. Бегущего врага преследовали до темноты. Обтекая Молоди, сеча уже в сумерках докатилась до берегов Лопасни. Воротынскому и другим воеводам, князям стало ясно: враг разбит наголову.
Ночь укрыла рассеянных атакой всадников и пешцев. В бою были убиты царевичи и внук хана, многие мурзы и нукеры взяты в плен, повязаны арканами. Янычары полегли полностью. Поле битвы вдоль Рожая, у деревни Молоди до самой Лопасни цветасто пестрело трупами.
Не приходи на чужую землю!
38.
Ликование в гуляй-городе не умолкало почти всю ночь. Утомленные битвой воины считали товарищей, помогали раненым. Рожай, обагренный кровью врага, не мог остудить разгоряченные груди. Князь велел выдать из неприкосновенных запасов по чарке анисовой, кормщикам накормить рать всем, что осталось. А остались крохи, но и тем были довольные вои. Сытила их души победа, крепила и поднимала и без того не слабый русский дух, а бренное, уставшее тело, дай срок, насытится. Луна хоть и ущербная, но щедро лила свой блеклый свет на замершие в тишине окрестности, и звезды прорывались чрез мглу расстояний. Полковые музыканты после атаки сменили свою грозную музыку на песенную, хороводную, плясовую и играли без устали.
Осозналась ли в душе каждого воина, воеводы, князя великость многодневной битвы? Осозналась ли витающая над гуляй-городом и полем брани мысль, что спасена Русь от нового татарского ига? Осознал ли в душе каждый, что он – герой русский? Восторги и радость еще не полная оценка содеянного. По тому числу плененных и грудами лежащих чуждых тел виделось, насколько велика была сила врага, и с каждой минутой наступившего мира и покоя безумство от победы над столь грозным воинством уходило вглубь сознания и ворошило вопрос: а что бы содеял ворог, не укроти его здесь?
И ответ высвечивался мрачной тьмою над Родиной. Виделось, как раздирают ее на улусы хищные руки, обагренные кровью русичей, как свистит татарская сабля над головами рабов от мала до велика, от оратая до князя, как будет гнуть тулово непомерная дань. Поклоны пред малахаями даже простых нукеров войдут в норму жизни, ибо не по согнутой спине тут же запляшет огнем многохвостная ременная плеть в сильной руке. И падешь в пыль дорожную под копыта степняка, орошая ее кровушкой. И более того может исчезнуть под ордынской и турецкой пятой сама святая Русь с ее верой, обычаями, жизненным укладом, ибо за спиной варваров вассалов стоит более грозная сила – Османская Империя, покорившая весь юг Европы, и иго это более жестокое, чем прежнее, растянется на новые века.
Но не бывать более такому! Над молодинскими просторами, над гуляй-городом и полем брани от реки Пахры до берегов Лопасни вместе с вечерней зарей сгорела и рассыпалась в прах последняя реальная угроза порабощения Руси татарами и турками, и освещенная мудростью Воротынского рать закрепила могущество страны на южных границах.
И осозналось! Гордая глава русича высоко поднята, и широкие плечи, скрытые доспехами, вольно расправлены, и орлиный взгляд очей светлых видит таких же неукротимых и вольных собратьев, и грудь распирает от счастья за себя, за сотоварищей по оружию. Душа просит меда крепкого, песен и плясок молодеческих. Вольная Русь обогатится золотом нив, изумрудом дубрав и покосов, небесной синью рек и озер; огласится говором русским, смехом задорным на ярмарках городских у себя на родине и в странах заморских; окропятся праведным потом лица мужиков за сохой да сеятелей; осветятся огнем горнов богатырские плечи кузнецов; перестуком топоров и жужжанием пил огласятся новые грады; полетят свадьбы шумные с благословением Господним, с колокольным звоном победным в православных храмах. Все это твое, милое сердцу звучание Отчизны!
Множество тяжких испытаний вынесли наши предки и в древности, и в недавней эпохе самые разрушительные войны двадцатого века. Но выстояла Русь, возродилась из пепла, став более сильной, могучей! Так неужели теперь есть такие враги, что разложат на лопатки русского человека и расчленят его, как расчленили Советскую империю, а паче самого русича на том огромном земном пространстве, что оставили нам предки. Неужели те земные богатства, что хранит земля наша не достанется русскому народу, а также и тем народам, которых собрал он вокруг себя, сохранил, не угнетая, на кого опирается, неужели не возродится в нем тот патриотизм, что был вечным в душах и сердцах предков наших!?
Суздальский витязь Алалыкин тщетно искал среди живых и раненых своего товарища Семена Головина. Возле гуляй-города его не было. Кто-то его видел недалеко от Молодей. По утру Тимур пустился туда на поиски друга. Встретился Ермолай и сказал, что видел его, когда татар гнали и рубили за Рожаем. Трупы тянулись до самой реки Лопасни, обтекали деревню Молоди. Вот там-то и нашли товарищи своего стихотворца Семена, так мечтавшего сложить песню о князе Воротынском. Тяжело раненый в шею татарской стрелой он умер, опираясь о комель березы. Алалыкин бережно погрузил своего друга на коня и тут из распахнутого доспеха вывалился пергаментный свиток. Витязь подхватил его, развернул и увидел ровные строчки руки Семена.
─Ермолай, глянь, свиток Семена,─ крикнул он приятелю и стал вглядываться в строчки в лучах утреннего солнца. ─ Да тут ПЕСНЬ О КНЯЗЕ ВОРОТЫНСКОМ!─ и он принялся разбирать по слогам ровное письмо Семена, успев научиться грамоте у своего боевого товарища.
Ты зачем пришел к нам Крымский царь,
Рать несметную за собой привел?
Ермолай замер, вслушиваясь в дорогие слова погибшего друга.
Я просить пришел юрты нашенские
Казань да Астрахань золотоордынские.
Жег Москву я только ради них,
Разорял, пустошил земли русские
Чтоб вернул государь наше кровное.
Посулился царь Иван отдать
Казань да Астрахань. Коль отдаст─
Стану другом его, а не обидчиком.
Тимур взмок, читая горячие строки, вокруг стали собираться ратники, бравшие добычу, разыскивая своих друзей-товарищей.
А пришел ты к нам, поганый Девлет,
Чтобы стать вторым Батыем,
Сесть на трон в Москве, на Святой Руси,
Да раздать-поделить князьям-царевичам
Земли русские, земли-пажити,
Да с Османом турским пить нашу кровушку,
Нашу кровушку, как вина крепкие, спотыкачные.
Тимур перевел дух, окинул взглядом ратников и возвысил голос:
Гой еси, не захлебнись, собака-царь
У реки-Оки на поле бранном!
Есть еще на Руси православный царь.
Его очи грозные полыхнут огнем,
И пошлет полки на твою волчью сыть.
Да есть же на тебя, поганого, еще слуга царский,
Православный, боярин крепкий, князь отважный
Михаил свет Иванович Воротынский.
Да есть же на тебя еще сабля вострая,
Да пищаль-рушница меткая,
Да стрелец лихой, да казак младой,
Да дети есть боярские, да удалые дворянские.
Да припасен для тебя наряд убойный,
Да гнев мужика от сохи с рогатиной.
Тимур торжественно потряс рукой свиток и все также высоким голосом продолжил:
И полетишь ты бегмя, поганый, в степь Дикую,
В свои палаты золоченые, в свой гарем многоцветный,
Чтоб под юбкой схорониться у наложницы.
Пусть прикроет она твой позор
Паранджу на тебя одеваючи.
Иль башку свою на закланье отдай,
Князю славному Воротынскому,
Свет Михаилу Ивановичу.
Иль в норе сиди тихим сусликом…
─Тут список песни обрывается,─ сказал Алалыкин,─ кровью писца изукрашен. На груди носил песню. Слава Господу, донес он ее до нас. Запоем ее, затянем дружно на множество голосов. Вот только оправимся после битвы, братов схороним по христиански,─ и тронул коня к гуляй-городу.
Не досчитался своих мужиков и молодинский потомственный оратай Анисим. Оставшиеся в живых долго искали своих среди татарских трупов. Отыскали утром. Попросили телегу и увезли в деревню, чтобы предать сырой земле по христианскому обычаю. Прощаясь, хотели увидеть большого воеводу, но смутились от его хлопот и забот. Однако разыскали князя Курлятева, того, кто встретил их в поле и сердечно простились, приглашая в гости на пироги.
Утомленное войско чуть прикорнуло на утреней зорьке, когда сторожи большого полка донесли, что хан с остатками разгромленных полков ушел за Пахру. Шатер его так и стоит на сухом бугре среди кочкарника. Видны и ратники, табуны запасных лошадей. Сколько в живых осталось нукеров, никто сказать не мог.
Михаил Иванович слушал вестников молча, задумчиво и устало оглаживал окладистую серебристую бороду. Вот в очах его вспыхнули задорные огоньки, видно, что решение к действию у него созрело. Едва солнце присушило росу, а жидкий туман над Рожаем и Пахрой стал подниматься к небу, обещая ведро, Воротынский отправил самых свежих, окрыленных победой конников большого полка, но полных воинской злости, добывать хана. Выяснилось, что он бежал, оставил неохватный глазом запасной табун лошадей да три тысячи нукеров травиться. Казаки и стрельцы взяли их в полукольцо и уничтожили последними зарядами. Михаил Иванович снарядил в погоню за Девлет-Гиреем сильный отряд и сам пошел по следам беглеца. На Серпуховской переправе полк столкнулся с заслоном, опрокинул его, часть нукеров была порублена, часть потонула в реке. На помощь воеводе прибежали ратники посадского войска. Они видели, как крымцы перелазили Оку и били по ним из пищалей.
─ Сколько же людей ушло с царем?─ спросил воевода.
─ Ярило еще не встало, было сумеречно. Крымец перескочил реку с изрядной прытью. Видно, не богато при нем людей. Однако тьма набралась.
Полк ходил за царем до края Дикого поля и не смог настичь бегущего с позором несостоявшегося Бату-хана.
Так с Божьей помощью и славою закончилась Молодинская битва, своим значением в истории государства Российского она вошла в ряд великих битв прошлого и настоящего времени, ибо русское войско
