ведущую войну на два фронта.
Император любил получать мировые вести после сытного завтрака во время прогулки. И то, что докладывал ему тот же префект, поразило его.
─Этого не может быть! Победоносная орда, усиленная турецкой конницей и янычарами, разбита наголову русским царем. Причем число его войск из ваших уст я слышу в несколько раз меньше ордынского!─ император взволновался, красота венских парков в его резиденции показалась ему искаженной, как все эти вести искаженные ложью.─ Я допускаю, татарские разбойники без огнестрельного оружия будут биты всегда. Но янычары, вооруженные аркебузами, наконец, множество турецких пушек! Это же сила! Вы знаете подробности?
─ Некоторые, ваше императорское величество. Царя Ивана при войске не было. Главнокомандующим так называемым «береговым войском» явился воевода князь Михаил Воротынский. Он применил искусную тактику нападения от обороны: закрылся деревянной крепостью на колесах. Русские ее называют гуляй-город, нечто похожее на повозки Яна Жижки, разил оттуда татар и турок картечью из пушек и свинцом аркебузов. Утомленных приступом татар он топтал и сек конницей. Невероятно, но разгром свершился. Московия избавилась от давления татар и Порты надолго. Царь Иван в будущие годы может поправить свои дела.
─ Пойти в чужую землю и драться со столь искусным полководцем так же опасно, как кормить голодного льва из своих рук. Хорошо, что мы не поддались на заманчивую болтовню этого недомысла лазутчика Штадена. Впрочем, пусть его рассуждения, не лишенные оснований, останутся для истории.
Император гордо вскинул голову и продолжил прерванную прогулку.
Седмиградский князь Стефан Баторий прославился в своей полудикой стране отвагой, гибким умом и терпимостью вер. Слыл тонким дипломатом и снискал доверие турецкого султана и императора Максимилиана. Был уважаем не только людьми своего круга, но и народом Трансильвании. Его широкая ученость позволяла заинтересованно черпать мировые события, особенно военные. Он хорошо знал своих соседей по рубежам. Весть о разгроме татарско-турецкого войска князем Михаилом Воротынским его изумила и увлекла, как полководца. Не мечтая в тот год о троне монарха, он попытался через свои связи выяснить все подробности битвы, как ее окрестили русские, при Молодях у Воскресения, а сам государь назвал знаменитой. И что же обнаружил? Он знал ход многих битв, приступов крепостей, их падение или отражение осады. Все они не похожи, как два чужих человека, хотя многие элементы присутствовали и повторялись, так же как на человеческом лице присутствуют глаза, нос, рот, подбородок. Молодинская же битва не имела себе аналогов. Она восхитила. Здесь все было ново и необычно. Пропуск противника через укрепленную линию, его преследование малыми силами в поле и сокрушающие удары из полевого укрепления, наконец, скрытный маневр резерва, его атака с тыла в решающие минуты с одновременным встречным натиском сил из крепости! Как на ладони, видно искусство полководца, безупречное управление многодневной битвой, мужество и стойкость русской рати, ее обученность ведению рукопашного и огневого боя в поле и за тонкими деревянными стенами крепости на колесах. Гениальное предвидение и исполнение. Стефана Батория посетила истинная полководческая зависть.
Иметь такого искусного противника – честь. Победить – добыть венец лавровый. ( Не знал тогда Стефан Баторий, что добудет венец короля Польши и будет громить царя Ивана в Ливонской войне, но уже без полководца Воротынского).
Завершая показ триумфа Воротынского в Европе, приведем:
Письмо папского легата в Польше к кардиналу епископу Комскому, об одержанной Московским войском победе над татарами.
All Jlimo t Rmo Signor Cardinal di Como.
An 1572. Dopo quello, che scrissi ieri e venuto dviso da Vilna, chei Tartari avendo gia vinto la battaglia con i Moscoviti, nel dividere la preda sono stati assaltati daun altro esercito del Mosco, et tagliati tutti a pezzi. Sara con questa un poco di Cifra Eta. V.S. Jllma bacio riverente mente le mani.
Di V.S. Jllma e Rma
Di Suleovia 3. Octobre 1572.
Umilissimo Servitore
Jl Card. Commendone.
(Господину кардиналу в Комо. Октябрь 1572. Свидетельствую о противостоянии татарских и московитских войск, в результате которого московиты разгромили татар.
Целую руки.)
40.
Государь въехал в столицу. Она встретила его звоном колоколов на уцелевших в Кремле от прошлогоднего пожара церквах и вновь возведенных соборах. Народ славил царя, и он упивался его вниманием и раболепием. Опустошение от язвы остановилось, хорошие урожаи овощей и хлеба пресекли голод, стало выправляться крестьянство и разъезжать купечество. Южные враги разбиты, царь крымский притих, а султан, битый три года назад под Астраханью, и теперь под Москвою больше не хотел рисковать войском, а главное опасался ущерба своей славе непобедимого сотрясателя Вселенной и перестал помышлять о войне с Московией через своего вассала-неудачника Девлет-Гирея.
Приняв как должное торжества народа московского по случаю великой победы, Иоанн, узнав, что прибыл гонец от хана, сделал снисхождение и принял его в тронной палате при сидении воевод-победителей, своих любимцев и ближней думы. Толмач читал царю грамоту Девлет-Гирея, а Иоанн изумлялся неразумности, но и хитрости. Хан уверял, что ходил с войском совсем не для войны, а для заключения мира, договориться о Казани и Астрахани. «Но твой холоп гнался за мной, и мои дети-богатыри, серца своего не уняв, без нашего ведома билися; на детей своих покручинився, назад пришед твоих людей облег. И которая ногайская рать со мною была, учали они говорити, что пришли есмя ногами пять месяц и нам лежать не прибыльно и лошадям истомно; молвя, все заплакали, на ногу пали. И мы потому, пожелеючи их и слова их не отставили, со всеми мусульманскими ратьми и с лошадьми со всеми здорово потише поворотилися. Были сшибки малые, и мы не найдя тебя поворотили назад и ушли»*.
С присущим государю остроумием, он тут же бросал едкие слова гонцу:
─Вот как татары за миром ходят, всей ордой крымской и ногайской, для веселья турское войско снарядили!─ государь окинул насмешливым взором гонца, своих людей, усмехающихся в бороды, эдак подбадривающее хмыкая.─ Не накладно ли через всю степь бежать? Слуга мой, воевода князь Воротынский глаголит, все свои пушки нам в поминки оставили, сабли ханские, обоз и лошадей табуны. От тех малых сшибок между Рожаем и Лопасней множество курганов из побитых нукеров выросли. Полон татарский те курганы русской землей присыпал. Велю свезти тебя, гонец, поглядишь да пощупаешь, забывчивому царю поведаешь.
─ Царь наш Казани и Астрахани просит, или хотя бы одну Астрахань. Царю нашему от турского срам. Если Казань и Астрахань дашь, то до смерти на твои земли ходить не будет. «Другу твоему друг буду, а недругу твоему недруг буду; от детей и до внучат меж нами в любви быть».*
─ Что нам за печаль за срам царю от султана. Нам больше в радость. Ныне видим против себя только одну саблю – Крым; а если отдадим Казань, будет вторая сабля, Астрахань – третья, ногаи – четвертая. Ничем утешить царя не можем. Поминки посылать тоже не пристало, царь прежде писал, богатство для него прах. Ступай гонец в свою Тавриду, к трапезе не зову тебя…
В один из последних солнечных осенних дней победители Молодинской битвы с торжеством входили в Москву. Играли трубы и рожки, били дробь барабаны, развивались хоругвь с изображением Спаса, полковые знамена. Впереди большой воевода в воинских доспехах, в тех, в каких был в решающей сече, в шеломе богатырском на своем кауром жеребце в чепраках и челдарах. За ним во всю ширину улицы гарцевали первые и вторые воеводы пяти полков. Далее шли пушкари московские с банниками в руках и их полковые головы. На лафетах катили десяток пушек, следом шагали бравые стрельцы и казаки, строй замыкала конница с копьями и красочными вымпелами. Москва еще не видывала такого победного и праздного шествия. Московский люд высыпал на улицы, громкими криками приветствуя победителей, бросали под ноги цветы, отдавали земные поклоны с улыбками на устах и счастием в глазах. Звонили колокола, как и при въезде в столицу государя.
Большой воевода князь Воротынский время от времени поднимал в руке булаву и потрясал ею, приветствуя москвичей. Воеводы следовали его примеру, казаки гаркали «Ура!», клич подхватывало остальное войско. Конники по чьему-то счастливому слову обнажили свои сабли и, сверкая ими на солнце, с широкими улыбками взирали на благодарную толпу. Сделалось необычайно шумно и торжественно, что было мило душе и сердцу.
Открылись ворота Кремля у Спасской башни, и голова войска въехала во двор. С царского крыльца на прибывших взирал государь со свитой, зело взволнованный. Он стоял величавый в царской шубе изукрашенной золотым и серебряным шитьем, усыпанной каменьями, в царской шапке и с посохом в руке.
Войско остановилось, князь Воротынский соскочил с коня и шагнул к крыльцу, отбивая низкий поклон, осыпая себя крестным знамением в тишине от смолкнувшей музыки и барабанного бою, возвестил:
─ Государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, бьет тебе челом слуга царский и боярин, большой воевода князь Михаил Воротынский и все твое войско и извещает тебя о полной победе Божьим промыслом над крымским царем Девлет-Гиреем и отдаем эту победу в руки твои. По сему стояла и будет стоять Русь великая!
Государь изумился от столь необычного зрелища перед его дворцом.
─Волею Божьей и словом нашим именовать битву при Молодях знаменитой, в честь брани победной обнести чаркой войско из погребов наших, всех воевод, бояр, князей, голов стрелецких и казачьих усаживаю за стол царский на пир победный! Храбрейшим воинам жалую дворянские наделы. Особливо отмечаю витязя Тимура Алалыкина, пленившего воеводу Дивея.
─ Разреши, государь, в честь славы твоей и войска твоего победного салютовать стрелецкой и казачьей сотне!
─Быть по сему!─ стукнул посохом государь.
Воротынский взмахнул рукой, шагнул на крыльцо к государю, встал справа подле Бориса Годунова. Тут выбежали две шеренги стрельцов и казаков перед царским дворцом с пищалями, положили их на бердыши дулами в небо, присыпали пороху на затравку. Стрелецкий голова Михаил Ржевский поднял саблю, гаркнул:
─Готовсь!
Стрельцы поднесли фитили к полкам.
─Пли!─ рубанул саблей голова.
Сотня пищалей грохнула дружно. Войско рявкнуло «Ура!»
─Готовсь!─ крикнул казачий голова Игнатий Кобяков, и через паузу,─ пли!
Снова дружный громовой раскат пищалей и раскатистое «Ура!».
Набежавший ветерок унес от царского крыльца клубы порохового дыма. У царской свиты от умиления повлажнели глаза. Воротынский довольный оглаживал серебристую окладистую бороду. Государь по-орлиному сверкал помолодевшими глазами.
─ Слава Молодинскому победителю!─ воскричали вдруг в наступившей тишине первые ряды князей-воинов. Ор подхватили следующие ряды, и фраза покатилась волной в конец войска. Мало кто заметил, как багровел лицом государь и не ведал, что этот клич – нож острый для самодержца, который долго помнит неуютные для него минуты. А народ продолжал возвышать славу победителей и спасителей земли русской, называя князя знаменитым Молодинским.
Никто в ту пору из
