документ социал-демократов большевистской ориентации. Написал резолюцию и провёл её И.В.Сталин.
В ней говорилось, в частности:
«…провал политики царской власти на Балканах, в Персии и Дальнем Востоке; смешные потуги правительства успокоить крестьян при помощи закона 9 ноября (Закон П.А.Столыпина о выделении крестьян из общины на хутора - А.С.), обезземеливающих бедных и обогащающего богатых; полная неудовлетворительность ‘рабочей политики” правительства, лишающей рабочих элементарных свобод и отдающей их в жертву хищникам капитала; растущая задолженность казны и частичная распродажа России заграничному капиталу; полный развал административных аппаратов, выразившийся в воровстве интендантов и железнодорожных воротил, в шантаже сыскных полиций, в мошенничестве охранок и т.д., - всё это, делая для масс очевидной неспособность контрреволюции справиться с дремлющими силами революции, способствует замечающемуся в последние месяцы среди рабочих оживлению, возбуждает среди них интерес к политической жизни страны, зарождает вопросы: что же делать, куда идти и т.д.» [Сталин И.В. Собрание сочинений в 13-ти томах. Т.2. С.197].
Бакинский комитет требовал от ЦК «немедленно созвать общепартийную конференцию» для решения давно назревшей задачи перемещения руководящего органа партии внутрь страны и организацию общерусской газеты…
Ленин, однако, был категорически против сталинской линии на обрусение РСДРП, постоянно примеривавший западный аршин к событиям в России, искренне полагавший, что русская партия должна действовать исключительно на западный манер и по западным лекалам. В середине 1909 г. он, например, писал:
«Мы научились во время революции ‘говорить по-французски”, т.е. вносить в движение максимум толкающих вперёд лозунгов, поднимать энергию и размах непосредственной массовой работы. Мы должны теперь во время застоя, реакции, распада научиться “говорить по-немецки”, т.е. действовать медленно (иначе нельзя, пока не будет нового подъёма), систематически, упорно, двигаясь шаг за шагом, завоёвывая вершок за вершком» [Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т.19. С.50].
Сталин был не согласен с подобной тактикой и с момента перехода на подпольную работу ратовал за то, чтобы начать «говорить по-русски». Это отвечало наконец и настроениям в России, что не упускал случая указывать достаточно деликатно в то время Ленину и Максим Горький, щедрый спонсор большевиков…
15
А между тем, в это же приблизительно время в бакинском подполье разгорелся громкий скандал, о котором меньшевик Р.Арсенидзе впоследствии написал следующее:
«…В 1908-1909 гг., как передавали мне знакомые большевики, - вспоминал он, - у них сложилось убеждение, что Сталин выдаёт жандармам посредством анонимных писем адреса неугодных ему товарищей, от которых он хотел отделаться. Товарищи по фракции решили его допросить и судить (большевики и меньшевики были разделены). Не знаю, из каких источников, но они уверяли меня, что жандармерия, по их сведениям, получила адреса некоторых товарищей большевиков, написанные рукой, но печатными буквами, и по этим адресам были произведены обыски, причём арестованными оказывались всегда те, которые вели в организации борьбу с Сосо по тому или иному вопросу. На одно заседание суда (их состоялось несколько) вместо Кобы явилась охранка и арестовала всех судей. Коба тоже был арестован на улице по дороге в суд. И судьи, и обвиняемые очутились в Бакинской тюрьме».
О том же писал и другой меньшевик, Г.Уратадзе:
«В 1909 г. бакинская большевистская группа обвинила его (И.В.Джугашвили - А.С.) открыто в доносе на Шаумяна и предала его партийному суду. Состоялся суд, но состав суда был арестован в тот же день, а Сталина арестовали, когда он шёл на суд»…
Однако разразившийся было скандал быстро загасила Охранка. 23 марта 1910 г., то есть ровно через неделю после упомянутого ранее заседания подпольного комитета, намеревавшегося судить Кобу, И.В.Джугашвили был арестован.
«Находясь в тюрьме, - сообщается далее в воспоминаниях Г.Уратадзе, - члены суда решили закончить суд в тюрьме, но тюремные условия не способствовали этому. Потом Сталина сослали, и дело заглохло».
«Здесь, - дополнял Уратадзе Арсенидзе, - началась снова переписка и организация суда, но дело до конца довести не удалось. Коба заблаговременно был сослан в Вологодскую губернию, а судьи - в другие места. Проверить сообщение знакомого большевика я не имел возможности»…
16
«7 сентября И.В.Джугашвили был ознакомлен с извещением № 10445 от 27 августа 1910 г. о запрещении ему проживать на Кавказе в течение 5 лет, а 9/10 сентября бакинский градоначальник направил «спешное арестантское предписание» № 18221 на имя полицмейстера с предложением «с первым отходящим этапом отправить названного Джугашвили в распоряжение вологодского губернатора».
Между тем, пока это распоряжение проходило по ступеням чиновничьей иерархии, в ночь с 14 на 15 сентября 1910 г. бакинская охранка совершила набег на квартиру Михаила Семёновича Васильева и Зелика Соломоновича Розенгауза, которая находилась в крепости в доме Дадашева. Здесь были обнаружены ручная типография и архив Бакинской организации РСДРП. Информируя Департамент полиции о результатах обыска, начальник Бакинского охранного отделения П.П.Мартынов писал: «Означенные рукописи послужат к изобличению арестованных мною ранее Спандаряна, Иосифа Джугашвили (нелегальный Тотомянц)… и других, так как содержат в себе указания на их партийную принадлежность».
Что же это были за рукописи? В протоколе осмотра вещественных доказательств, изъятых во время обыска 15 сентября 1910 г., значилось:
«33. Записка на узком листке линованной в квадрат бумаги, написанная фиолетовым химическим карандашом, следующего содержания: “17 октября 1909 г. согласно решения Бакинского комитета Российской социал-демократической рабочей партии получил от представителей Биби-Эйбатского отделения «Гуммета» 30 руб. на нужды техники. Секретарь Бакинского комитета, Коба”…
35. Рукопись на 11 листах писчей бумаги под заглавием «Собрание конференции БО РСДРП 25 октября». Ораторами выступают “Апостол”, “Коба”, “Саратовец”, “Петербуржец”, “Тимофей”, “Фиолетов”, “Коля”, “Степан”, “Нико”, “Павел”, “Ваня”, “Фёдор”, “Вано”, “Семён”, “Эфендиев”, “Бочка”».
Поскольку охранке уже было известно, что Коба - это И.В.Джугашвили, достаточно было проведения графологической экспертизы для того, чтобы не только установить принадлежность ему названной выше расписки, но и использовать в качестве вещественного доказательства протокол названной выше конференции Бакинской организации РСДРП. Таким образом, на руках у охранки были документы, которые позволяли привлечь И.В.Джугашвили к судебной ответственности по обвинению в принадлежности к запрещённой партии, ставящей перед собой цель свержения существующей власти, что, в свою очередь, открывало возможность вынесения приговора о заключении его в тюрьму, осуждения на каторжные работы или же высылки в Сибирь на вечное поселение.
Обнаруженные 15 сентября документы и существовавшие правила позволяли вернуть И.В.Джугашвили не только с этапа, но и из ссылки для предания суду на основании новых данных… Однако уличавшие его рукописи почему-то не «заговорили»…» Сталинские высокопоставленные опекуны не позволили этого сделать.
/Все цитаты взяты из книги А.В.Островского «Кто стоял за спиной Сталина?»/…
17
Трижды в итоге сбегал Сосо Джугашвили из Вологодской ссылки – сбегал потому, что Департамент полиции создавал ему для этого все условия. Замечательный русский историк Александр Владимирович Островский, которого я неоднократно цитировал уже, и буду цитировать дальше - потому что лучше и глубже него никто не изучил предреволюционные годы Сталина, собранный им фактический материал огромен и архи-важен! - так вот Островский описывает услуги Сталину со стороны российских спецслужб так:
«…сообщив 9 сентября 1911 г. об аресте И.В.Джугашвили Московскому охранному отделению и Вологодскому ГЖУ («Джугашвили проживал нелегально. Сегодня арестован. № 883»), петербургская охранка (арестовавшая Кобу 9 сентября в гостинице «Россия») “забыла” поставить об этом в известность Департамент полиции. Но поскольку Департамент полиции держал Кобу в поле зрения, 17 сентября вице-директор Департамента С.Е.Виссарионов сам запросил охранное отделение о его судьбе. Только после этого в этот же день охранное отделение сообщило в Департамент полиции об аресте И.Джугашвили и о том, что проведение переписки о нём “передаётся начальнику Петербургского ГЖУ на предмет исследования степени его политической благонадежности”.
Получается, что на протяжении восьми дней арестованный И.В.Джугашвили продолжал числиться за Петербургским охранным отделением. Не спешило оно с передачей его жандармам и далее. Спрашивается: для чего, если не собиралось производить переписку? По всей видимости, здесь, в охранном отделении, И.В.Джугашвили пытались если не завербовать, то по крайней мере расколоть и получить хоть какие-либо сведения.
13 сентября в Петербургском охранном отделении на него была заполнена регистрационная карта, И.В.Джугашвили сфотографировали и, по всей видимости, подвергли допросу.
2 октября охранка поставила в известность о задержании И.В.Джугашвили Петербургское ГЖУ, 6 октября в ГЖУ поступили материалы, связанные с этим задержанием, 7-го числа оно возбудило переписку в порядке «Положения об охране», которая была поручена полковнику Александру Фёдоровичу Соболеву. Этим числом датирована и «литера А» № 194408.
К своим обязанностям А.Ф.Соболев подошёл педантично. Прежде всего он постарался документально проверить основные вехи биографии своего подследственного (в частности, это касается даты его рождения - 6 декабря 1878 г.). 10 октября он обратился с запросом в Департамент полиции, и 13 октября на свет появилась «Справка по Регистрационному отделу», на основании которой к 20 октября была подготовлена соответствующая справка Департамента полиции. В названном выше деле № 2093 сохранился черновой вариант справки, из которого явствует, что при её подготовке были вычеркнуты слова об обнаруженных у И.В.Джугашвили в 1908 г. при аресте вещественных доказательствах.
В этом же деле отложилась переписка между Петербургским ГЖУ и Департаментом полиции с 14 октября по 2 ноября, из которой следует, что ГЖУ пыталось перевести записи на грузинском и немецком языках в записной книжке, изъятой у Джугашвили, а также «на четвертушке, сложенной пополам» бумаги, но получило отказ Департамента полиции в помощи. Только после этого И.В.Джугашвили был допрошен. Это произошло 12 ноября, «литера Б» № 23045 была составлена 16-го числа, а на следующий день, 17-го, принято решение о прекращении переписки. Имея на руках необходимые сведения о прошлом обвиняемого, А.Ф.Соболев предложил выслать его «в пределы Восточной Сибири под гласный надзор полиции сроком на пять лет».
Это предложение было поддержано начальником Петербургского ГЖУ генерал-майором Митрофаном Яковлевичем Клыковым, который 17 ноября подписал соответствующее постановление и в этот же день при
