Мысленно пред взором Семёна возник размытый туманом Булонский лес, послышалась песня журчащего лесного родника, увидел Семён раскинувшиеся перед ним просторные лавандовые поля Прованса и услышал торжественное молчание волн Сены, важно несущей свои исторические воды.
Проследив за сёстрами, пока они скрылись за поворотом в сад, Семён решил воспользоваться советом хозяйки и прогуляться на Каменку. Заодно справить малую нужду где-нибудь в кустарнике. Он постеснялся поинтересоваться у Камиллы, где находится туалет.
Речная прохлада невидимым фронтиром рассекала территорию между душным садом и говорливой Каменкой, чей живой и звонкий голосок слышен был и вдали от неё.
Камыши кричали наперебой, приветствуя мужчину, трясли высокими стеблями, восторженно аплодировали длинными тёмно-зелёными листьями, развернувшимися рёбрами к встречному слабому ветерку.
Росшие почти из воды ивы сонно и вяло встряхнули тонкими, гибкими ветвями, сбросили с листьев россыпи хрустальных капель, заигравших на солнце яркими лучиками света, и снова погрузились в дремотно-душные размышления, погрузившись во вселенскую задумчивость.
Через неширокий зелёный луг с головками полевых цветов, с интересом следящих за человеком, Семён вышел, ступая рядом с нитью тропинки, оставшимся отрезком от клубка Ариадны, к реке. Увидел скамейку из деревянных реек. Она пряталась в гроте из сплетённых ракушкой стеблей тальника. Мелкое плетение ветвей. Мягкая тень. Лёгкая прохлада от воды. Солнечные пляшущие блики. Всё настраивало на звучание душевных струн в унисон с природой. Зов усилился. Оглядевшись, Семён шагнул за грот в кустарник.
От слабого толчка в спину он едва не упал. Пошатнувшись, обернулся. Увидел в странном пыльном костюме мужчину лет тридцати. Рыжие сальные волосы всклокочены. «Ну, ты нашёл где!» - крикнул рыжий. Глаза его горели огнем задора. «Тут такое творится, а он решил стены помочить!» - сказал и рассмеялся.
- «Что творится?» - спросил Семён, с удивлением заметив, что говорит по-французски и понимает речь рыжего. Рыжие окинул Семёна быстрым взглядом. «Что-то подозрительный наряд у тебя». – «Так я с юга», - нашёлся Семён. – «Тогда понятно, гражданин», - потеплел взгляд рыжего. Он как-то взъерошено осмотрелся. – «Что тут творится?» - Переспросил Семён. Рыжий схватил его за плечи и встряхнул: «Мы свободны, гражданин! Свобода, Равенство, Братство! Долой тиранию! Короля на гильотину! Ты закончил? Айда со мной!» - «Куда?» - «Штурмовать Бастилию!» - воскликнул радостно рыжий и побежал, выкрикивая на ходу: «Свобода! Равенство! Братство!»
Семён не успел застегнуть замок. Сзади раздался печатный строевой шаг солдатских сапог по булыжной мостовой. Холод разлился по спину. На деревянных ногах Семён развернулся и замер: всю ширину узкой улочки занимали две шеренги правительственных войск. Впереди шёл офицер со шпагой наголо. Он что-то скомандовал. Строй остановился. Первая шеренга солдат присела на колено. Вторая осталась стоять. Новый приказ и шеренги ощетинились штыками. Резкий крик: «Приготовсь! Цельсь!» воздух напряжённо завибрировал и Семёну передалась дрожь. «По врагам монархии… Пли!» Слаженный залп. Звук выстрелов заметался между каменных стен. Улица утонула в пороховом дыму. Рой крупных, с жёлудь, свинцовых пуль стремительно летел, рассекая воздух на ленты. Защищаясь, Семён выбросил вперёд руки и зажмурился крепко. Прошла минута, другая. Он открыл глаза. Встретив невидимое препятствие, пули остановились, хищно скаля острые зубы и жужжа по пчелиному.
7. КУПАНИЕ В РЕКЕ
- Шмели, они такие, - раздалось сзади, - надысь один так врезал в глаз, думал, лишусь его и едва не чертыхнулся в кювет. Синяк уже проходит.
Семён открыл глаза. В двух метрах стоит Акинфий с матерчатым свитком подмышкой.
- Да-да, истинная правда.
- Надо перекреститься для убедительности, - сказал Семён.
Акинфий скупо улыбнулся.
- Надо будет – перекрестимся.
- Пока гром не грянет, - вставил Семён.
- Дык, оно же и так, и так, всяко верно.
Притаптывая, влага просилась наружу, Семён поинтересовался:
- К чему эти анахронизмы – надысь, дык, всяко?
Акинфий развернул свёрток – оказалось большое махровое полотенце, почти простыня.
- Мадам, - он с удовольствием сделал упор на слово и сыграл левой бровью лукаво: - Камилла велела.
- Для чего? Для антуража?
Акинфий загадочно улыбнулся, пряча глаза в густых ресницах:
- Велела – исполняю.
Семён немного раздражился, терпеть невмоготу и начать при постороннем не мог, как взять и отойти.
- Вы же муж и жена, нельзя ли как-то…
- Значит, нельзя.
Семён, скрывая раздражение:
- Алисия Пьеровна объяснила…
Акинфий цокнул языком и восхищённо произнёс:
- Алиска!.. Та ещё баба… С шурупами, понимаешь где…
Картуз и снятая через голову косоворотка аккуратно легли на траву. Акинфий размялся, помахав руками и пару раз повернувшись торсом.
- Зачем это… средневековье… - Семён откровенно начинал злиться.
- Да ты отлей, не стесняйся, злость вся и уйдёт. Али стесняешься?
Семён отрицательно покрутил головой.
- Справляй нужду. Люди мы свойские. Ай! – Акинфий махнул лапищей, отгоняя надоедливую муху, крутившуюся около него с постоянством, присущим двукрылым инсектам. – Урина имеет одно гнусное свойство… Да ты погляди, лярва, прицепилась! – Акинфий махнул вокруг себя полотенцем.
- Какое свойство? – не для расширения границ познания поинтересовался Семён, ему с каждой каплей влаги, покидающей организм становилось легче и возвращалось прежнее добродушное расположение, на этот раз близкое к опьяняющей эйфории.
- Такое! – Акинфий выпучил смешно глаза и указательный перст воткнул в небо: - Скопившись, в самый неподходящий момент запроситься наружу, срывая стремительным напором на кранике резьбу.
Мужчины рассмеялись.
- Это тоже мадам Камилла говорила, - с некоторой подначкой спросил Семён, успокаиваясь.
- Нет, - прерывисто дыша сказал Акинфий. – Собственные наблюдения.
Семён спросил, чувствуя, смех снова вырвется наружу:
- Никак, научные?
Смех снова разобрал мужчин.
- Освежимся? – спросил Акинфий, кивая на реку. Сбросил штаны, сапоги и с разбегу плюхнулся в воду. Куча брызг разлетелась, оставляя на поверхности быстро исчезающие круги.
Семён поспешно снял одежду. Попрыгал и бросился в прохладную воду с головой. Дыхание перехватило. Его потянуло вниз, дно оказалось глубже предполагаемого. Подняв голову, он увидел: прозрачная вода резко потемнела. Скосив глаз, едва сдержал крик: из прозрачно-зелёной мути длинные тонкие ужасные изумрудно-просвечивающиеся руки с вытянутыми длинным пальцами с отросшими ногтями тянулись к нему со всех сторон. Липкое, чувствующееся в воде прикосновение вызвало приступ паники. Семён начал отбиваться от рук. Следующее почти парализовало его: вытянутые, цвета рук лица, показались совершенно неожиданно из той же мути, неестественно большие головы, с выпученными глазами и высунутыми языками качались на длинных, как змеи, извивающихся шеях. Глаза гипнотизировали. Безгубые рты раскрывались безмолвно. Из глоток вырывались мелкие пузырьки воздуха, в которых явно виднелись мальки, головастики и мелкий донный мусор в облачках белесоватой гнили.
8. СЕРДЕЧНАЯ ДОБРОТА
- Mon Dieu, Семён! – вскрикнула Алисия Пьеровна, увидев запыхавшегося мужчину с всклокоченными волосами и диким, пугающим взглядом.
- Кикушка, что там у вас случилось? – встретила вопросом Камилла своего мужа, едва поспевшего за Семёном.
Акинфий развёл руки, пожимая плечами и восстанавливая дыхание. Внимание женщин и Акинфия сосредоточилось на Семёне: его поведение выходило за рамки приличий, он сел на землю, уткнулся лицом в коленки и обхватил голову перекрещенными пальцами рук. Вся его фигура выглядела испуганно и тело била лёгкая дрожь.
- Семён, такое ощущение, за вами водяной с русалками гнались, - попыталась пошутить Алисия Пьеровна.
- Может ты объяснишь? – упёрлась взглядом в мужа Камилла.
Акинфий глубоко вздохнул.
- Собрался, было, я нырнуть, - начал он объяснение, - смотрю, Семён тоже начал снимать рубашку. Решил обождать, чтобы вместе окунуться, да не стерпел. Только ступил в воду, слышу крик. Оглянулся: Семён изменился в лице, глаза выпучены, ртом воздух хватает, будто ему того не хватает, потом замахал руками. Начал неразборчиво кричать. Ну… Затем припустил сюда. Я за ним.
- Всего-то? – спросила Камилла.
- Нет, - усмехнулся в бороду Акинфий, - забыл одеться.
- Что с ним происходит, господи! – Алисия Пьеровна смотрела на Семёна, прижав ладони к лицу.
Изменения в госте Алисии Пьеровны заставило всех немного понервничать. Семён сидя на земле, начал раскачиваться из стороны в сторону. Алисия Пьеровна дотронулась кончиками пальцев плеча Семёна:
- Семён Янович, миленький, с вами…
Она не смогла договорить, ком в горле проглотил все слова, и она всхлипнула. Семён поднял лицо, на котором не осталось следа прежних переживаний. Улыбнулся. Побарабанил, массируя, пальцами по щекам, пробежался подушечками пальцев по лбу и макушке.
- Не знаю, что со мной произошло… Но сейчас я в полном порядке. Честно, мне полегчало. Ей, богу!
Алисия Пьеровна улыбнулась в ответ на улыбку гостя.
- Всё же как-нибудь поделитесь с нами… Увидите, будет ещё лучше…
Семён ответил сразу же:
- Думаю, спонтанная внутренняя тревога. Она прошла. Благополучно. Кажется.
Казалось, такой ответ, немного научный, мог успокоить и развеять пепел прежнего беспокойства. Наоборот, у всех осталось ощущение, что Семён так ловко от них отговорился, дабы не вступать в длинные объяснения.
- Не лгу, всё в порядке, - пришлось ему заверить всех снова, затем он встал, отряхнул брюки и добавил: - Панические тревоги непонятной природы.
- Ого, Семён, как вы точно диагностировали своё состояние, - то ли похвалила, то ли с каким-то сюрпризом произнесла Алисия Пьеровна, хотя реакция на слова мужчины отразились на её лице.
По заросшему лицу Акинфия трудно было определить его отношение, растительность на лице маскировала мимику. Камилла же не удовлетворилась ответом. Она чувствовала, мужчина что-то скрывает и как опытный врач-психиатр оказалась права: Семён открыл не всю правду. Он не поделился ею вполне обоснованно из-за страха не быть понятым верно, потому что его два раза посетили видения после слов о том в беседе с Алисией Пьеровной, что он хочет арендовать дом у кладбища. А Камилла, как врач, могла это расценить по-своему, с профессиональной точки зрения.
- Ну, что же, раз всё в порядке, - Камилла решила не раскручивать тему происшедшего, - тогда прошу к столу. Мужчинам, - она сделала акцент, - следует оправиться. – Посмотрела, смеясь на мужа: - Одно дело русалок трусами смешить, другое – сидеть за столом.
Тонкие рейки беседки переплелись со стеблями винограда, покрытыми крупными светло-зелёными листьями. Ветерок игрался с листьями, отчего создавалась иллюзия соперничества света и тени, одни догоняли других, затем – наоборот, скользя по столу, чайным
