знакомой расслабляющей волны, расплылся в блаженной улыбке Богучар, - Нет никакой боли. Дом не может быть болью.
Ему не хватало лишь бокала с коктейлем под рукой. Стоило лишь ему прикрыть глаза, все его сознание в один момент провалилось куда-то внутрь самого себя, где была бескрайняя бездонная гладь, согретая первыми лучами восходящего солнца. Приятный лед, нежно обнял его, заставил ни о чем не думать, изгнал из головы даже воспоминания, заполнил собой опустевшее сознание, растворил Богучара, присоединив его к своей бесконечности. Все верно, Богучар не покидал ее, легко и непринужденно слившись с привычной массой. Из той массы он почерпнул максимум сил для своей гостиницы. Теперь же его лица коснулось легкое приятное покалывание, нараставшее из глубины самого Богучара. То были языки пламени в его камине, ради которого он и придумал Дом, которое связывало Богучара с Домом, пламя, которое говорило с ним. И вот сейчас пламя вновь коснулось его лица, Богучар будто заледенел в своем кресле, покрылся холодной коркой, защитившей его даже от стен Дома. Пламя убедило Богучара в неподвижности с того самого момента как он впервые оказался напротив камина, заморозило его во времени, превратило в вечный кусок льда, внутри которого жизни оказалось куда больше чем Богучар мог себе представить.
Он будто вновь родился, чтобы вновь пройти путь до того как оказаться во власти холодного пламени. Со всеми своими ошибками, совершенными прежде, со всеми радостями и печалями, со всей своей молодецкой удалью, с пьянящим куражом, дерзостью и отчаяньем. Нет, не так: то, что имеет свое начало может оказаться бесконечным, скованным льдом, постоянным льдом. Оно просто повторяется бесчисленное множество раз, удерживаемое в ледяной корке. И тогда ничтожность ничтожна сама, мала настолько, что кажется еще одной иллюзией, фантазией уставшего и готового возродиться вновь воображения. Надо лишь вернуться к началу, к самой первой точке.
А когда он вновь открыл глаза, согретый льдом и огонь в камине дышал на него приятным теплым дыханием, расслабляя мышцы, отчего кресло казалось ему ловушкой, а бокал грозил выскочить из обмякших пальцев, Даниил уже ждал его, вальяжно развалившись в кресле напротив. На нем были те же плащ и шляпа, в которых он явился к Богучару в первый раз. Богучар нисколько не удивился, будто ожидая Даниила и зная, что так должно было случиться. Тот был серьезен, будто призванный ответить на все вопросы.
-Думаю, ты знаешь кто я, - в подтверждение ожиданий Богучара сказал Даниил.
-Да, знаю, - легко согласился Богучар с еле заметной улыбкой, - Ты сотворен Хессом, ты его жизнь – его дыхание и голос. Хесс оставил твой образ в моей голове, а Дом воплотил этот образ в реальность.
Богучар ни на миг не сомневался в каждом своем слове. Прожив свою жизнь до этого момента заново, он нашел тот эпизод, в конечном счете материализовавший Даниила стоило лишь коснуться его деталей в воспоминании.
-Я помню как это случилось, - кивнул Богучар, - Когда Хесс пришел ко мне с просьбой построить гостиницу. Но мне так и неизвестны причины.
-Все требует жертв. Вот и твоя жена принесена в жертву во имя гостиницы.
-Этого не может быть, – усмехнулся Богучар, будто не помнивший вторжения Даниила в убежище, не смевший поверить в то, что услышал.
Даже голос Богучара оставался совсем далеким от волнения и тревог.
-Хесс вынужден был убить ее, чтобы ничто не угрожало связи между вами, чтобы ничто не угрожало мне. Чтобы ничто не угрожало Дому. Я – единственная его защита.
-Но Дом неприкосновенен для сторонних лиц, - попытался возразить Богучар, без труда пропустивший между ушей взятую с потолка информацию об убийстве жены и имени Хесса в качестве злодея и сосредоточившийся на Данииле, - Не имеет значения каким статусом наделен его владелец.
-То, что ты называешь Домом, по сути им не является, - коротко улыбнулся Даниил, - Эти стены – твое собственное убежище. На Дом у тебя не хватило сил: гостиница высосала из тебя все до последней капли. И ты об этом знаешь не хуже меня. Дом только ожидает от тебя своего рождения. Моя задача – его неприкосновенность.
-Что сложного в строительстве Дома? – теперь уже пришла очередь Богучара улыбнуться его довольно странному заявлению.
-Твоя гостиница – только первый шаг на пути к его появлению, - без стеснения ответил Даниил, - Дом заберет твою жизнь в своем совершенстве. Можно сказать, ты сам станешь им, настолько твой Дом окажется отличен от всех прочих аналогов. Кое-кто намерен использовать твое умение созидать, и все они только приблизят тебя к тому, что, в конечном итоге, ты назовешь настоящим Домом.
-Звучит впечатляюще, - хмыкнул Богучар, - Впечатляюще и зловеще.
-От меня будет зависеть твое перерождение, начало нового Цикла твоей жизни, запущенное Домом, - вновь удивил Даниил, - Этого хочет Хесс.
-Его так волнует мое перерождение?
-Реальности стоят перед грандиозным будущим, - и Даниил закинул ногу за ногу, - Три империи и Большая Игра Якоба Гросса из клана Рыжих Лисиц – подготовка к тому, что планирует сама Сфера. Хесс готовится к этому всю свою жизнь. Можешь не сомневаться – он один из тех, кто знает как надо будет себя вести в грядущих условиях, судьбоносных для каждого Воина. Сейчас самое время заключать выгодные долгоиграющие союзы. Хессу нужен твой Дом, твои знания, заложенные в него.
-Союзники не убивают жен своих партнеров, - скептически заметил Богучар, которому не очень нравилось быть инструментом в чьих-то руках.
А если Хесс действительно прикончил его жену, как утверждал Даниил, ни о каком сотрудничестве вообще не могло идти речи. Но сначала Богучар должен был удостовериться, что с Региной все в порядке. Уж слишком сильными являлись откровения Даниила, чтобы не обращать на них внимания, как бы Богучар не старался выкинуть из головы утверждение о смерти Регины.
-Это временное неудобство, за которое ты готов сказать ему спасибо, - непреклонно возразил Даниил.
-Ты всерьез так считаешь? – с неподдельным удивлением усмехнулся Богучар, - Если Регина в самом деле мертва и Хесс повинен в ее смерти, я сделаю все возможное, чтобы наказать его за это преступление.
-Поверь, никто палец о палец не ударит тебе в помощь, а у самого тебя нет таких сил, чтобы быть Хессу серьезным врагом, - без проблем остудили его обиду, - Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, понимаю твою боль, так и должно быть. Но пока ты многого не знаешь, иначе последствия оказались бы намного плачевней. Повторяю, то, что Хесс сделал с твоей женой – самое меньшее из возможных зол.
-Я не верю в ее смерть, - только смог сказать Богучар под воздействием какого-то движения в голове, вызванного непреклонностью Даниила, - Не верю…
…Он будто вынырнул из той глубины вечного холода и льда, повинуясь тому, что происходило в его сознании. Он обнаружил полоски слез, тянущихся по лицу и неподконтрольных желанию быть остановленными. Его «не верю» находилось где-то в самом центре в его голове, разбросав все остальное вокруг в хаотичном порядке. Богучар чувствовал «не верю» как твердое инородное тело, раздражавшее и заставлявшее глаза слезиться. Он вновь оказался в доме в убежище Хесса, вновь увидел стол и разложенную на нем жену, залитую ее собственной кровью.
-Я не верю, - как заклинание повторял Богучар, набирая в слабом голосе твердую громкость, под конец он просто кричал, - Я не верю, слышишь, не верю!!!
После чего дикий безудержный плач его вырвался на свободу, приводя его рассудок к полнейшему хаосу.
Даниил отбил всякое его желание помчаться в их с Региной дом, вселив в Богучара холодное убеждение, что там своей жены тот не увидит. Холодная бездна откинула Богучара, отделила его от его подлинной сущности. И теперь ему оставалось лишь определить кого именно она оставила в реальном мире. Обида и ярость от невозможности что-то изменить переполнили его рассудок, и в то же время Медведь внутри оставался хладнокровен и рассудителен, пытаясь делать соответствующие выводы. Богучар кричал и по-медвежьи ревел, зайдясь в безумном припадке. Он ничего не помнил из того буйства, спровоцированного образом Даниила, открывшегося ему вновь столь же внезапно, что и все прошлые разы. Даниил был подобен бомбе, когда-то перед началом работ над созданием гостиницы заложенной в его сознание Хессом не просто так. Хесс неоднократно провел его, следуя своим интересам, а теперь выяснилось, что еще и использовал. Однако, психоз был сильнее рассудительности, а потому Богучар был не в состоянии даже попытаться задать себе вопрос о мотивах, подвигнувших Хесса так открыто заявить о своем преступлении. Ведь если Хесс оставил часть себя в сознании Богучара, ясно отдавая себе отчет о том, что рано или поздно Даниил заговорит, то естественно должен был ожидать этой ярости и стремления последнего к справедливой мести. Нет, в тот момент Богучару было не до того, чтобы делать какие-либо умозаключения. Даниил вывел его из равновесия, так должно было случиться, это понимал и сам Богучар, и когда так случилось, он утратил контроль даже над Медведем. Лишь «я не верю» управляло им пока он крушил свое убежище, не Дом, в котором просто не могло быть с Богучаром ничего подобного.
Он разгромил все, до чего только дотянулись медвежьи лапы и когти. Если бы Рось попыталась его остановить, быть может он бы ее даже убил, схватившись с таким же Медведем как с врагом, поэтому она позволила Богучару выплеснуть накопленную в нем боль, разумно оставаясь подальше от стен убежища. А когда вернулась, то обнаружила его скорченного среди обломков мебели и кусочков бревенчатых стен. Раны Богучара вновь открылись и кровоточили сквозь бинты и повязки, вернулась утихшая боль, отчего он сжимал живот руками, про себя не желая, чтобы боль отпускала. Потому что на ее место непременно вернулась бы другая боль, еще более мучительная чем та, что его отвлекала.
Рось вернулась не одна, в сопровождении Хесса. По его воле пространство вокруг Богучара пришло в движение, отматывая время вспять и возвращая обломки мебели и разгром в прежнее состояние пока Богучар, наконец, не остался на голом на полу. Рось помогла ему подняться на ватные ноги в то время как Хесс по завершении Силовой процедуры оставался на одном месте, молча наблюдая за тем как Богучара укладывают в кровать. Они не сказали ни слова друг другу за эти минуты. И откровенно говоря, Богучар не хотел сейчас ни говорить с Хессом, ни видеть его как можно дольше. В гудевшей голове его уже мелькали первые мысли о полковнике Владимире Волке с его предложениями.
-Ну как, полегчало? – участливо поинтересовался Хесс, отослав Рось и самолично занявшись кровоточившими ранами на теле Богучара.
И в его движениях не было ни капли намерения причинить новую боль во время этой процедуры. Уж кто-кто, а как Воин Волк Хесс знал толк в зализывании ран, и здесь Богучар имел право благодарить его за эту бережливость. В руках Хесса появилось все, что было необходимо для оказания медицинской помощи данного плана.
-Ты ее убил, - глядя перед собой в потолок, пробубнил Богучар, - Ты устроил резню в убежище, а потом убил ее. И это тебя я пытался остановить.
-А я уж думал, что ты отбросишь эту версию, -
