догадаться, что просто так Хесс его не отпустит, что найдет способ удержать Феликса любым путем. И теперь Даниил, как страховка Хесса, стоял перед ним, обнажив меч. Драться за право смерти, драться с противником, каждое движение которого было отточено до идеала. Он уже дрался с этим противником – выносливость против ловкости. Тогда их конфликт закончился ранениями Богучара, после которых он долго приходил в норму. Тогда иначе и быть не могло из-за большой разницы в уровне Силы между Медведем и Волком. Но тогда Богучар все же находился не на своей территории, теперь же не на своей территории находился его противник. Да и Феликс был немного другим Воином. Он должен был одолеть Даниила уже потому, что тот представлял собой нечто чужое, инородное, не должное находиться в его голове. Это Богучар смирился, Феликса данное обстоятельство никак не могло устроить.
Медведь внутри него яростно взревел, встал на дыбы, дав Даниилу понять, что готов драться смертным боем. На лице же того не дрогнул ни один мускул, лишь холодный отстраненный взгляд желтых глаз стал еще холоднее. Даниилу было достаточно всего одного неверного движения врага для нанесения точного удара, и про себя Феликс понимал, что не сделать это движение у него не получится. Задачей Даниила было изгнать Феликса из привычного холодного мрака обратно на свет. Феликс еще не все сделал в реальном мире, не умер Второй смертью и находился в этом пограничном состоянии в ожидании возвращения к жизни. Все-таки, у него были союзники, желавшие ему жить долго и в добром здравии. И видимое спокойствие Даниила в ответ на грозный медвежий рев должно было вселить в Феликса сомнение в собственные силы. И вселяло. И однако тяжелые медвежьи лапы с выпущенными когтями опустились на плечи Даниила, пытаясь сжать его мертвой хваткой. Но Феликс лишь рассек пустое место, а затем получил сокрушительный апперкот в челюсть, подбросивший Медведя в его ложе, отчего его глаза распахнулись сами собой, больно обожженные неприятным светом, от которого он уже отвык.
Он обнаружил себя на деревянном настиле, устланном хвойными ветками и окруженном горящими свечами, за которыми была вся та же непроглядная тьма. Еловый запах окружал его со всех сторон. Очевидно, он находился в замкнутом пространстве без окон и дверей, дабы этот запах не выветривался, устроенный для его исцеления. Он не мог вспомнить, что было с ним до того как он очнулся на ложе с хвоей. Нет, он помнил какие-то нечеткие события, помнил себя глубоким стариком, не вылезавшим из кресла-качалки пока смертное сердце наконец-то не остановилось и трубка с табаком не выскочила изо рта. Но эти воспоминания, казалось, были не его собственными и походили на устроенную специально для него иллюминацию. В его же собственной памяти все еще сияли во тьме желтые Волчьи глаза. Даниил ждал его. Их схватка была не окончена.
Но внезапно где-то сбоку зашуршала плотная одернутая занавеска и во тьме показался грузный невысокий силуэт.
-С возвращением, - полушепотом прокомментировал он через небольшую паузу, во время которой рассмотрел очнувшегося нагого Феликса во всех деталях.
После чего гость сделал пару шагов в его сторону, чтобы свет свечей озарил крупное морщинистое лицо с короткой и пышной черной бородой. Феликс сразу узнал Игоря Лешего, довольно старого Воина, одного из лучших знахарей среди Медведей, старавшегося оставаться в стороне от дел клана. Впрочем, Игорь всегда был в курсе всех важных событий, умудряясь каким-то образом перемещаться по медвежьим территориям так, чтобы никто не видел. Медведь, который гулял сам по себе, и с которым Богучар Феликс Сават никогда прежде не имел ничего общего.
Игорь Леший протянул к нему руки сквозь огонь свечей, оставаясь по ту их сторону. Ладони его с растопыренными короткими пальцами подобно теням, обладающим большой массой, несколько раз прошлись над телом Феликса, разглаживая воздух. Однако Феликс ощутил их давление физически, и холодное прикосновение этой силы принесло ему явное облегчение. Будто он попал на прием к массажисту. Но вместе с тем в том, что Феликс испытал в эти приятные минуты, он уловил нечто знакомое, привычное ему. То было прикосновение Темной силы, которую Леший и не пытался скрывать. Коснувшись Феликса, она пришла в некий резонанс с его собственной силой, как бы стала частью ее, отчего в его голове все пришло в упорядоченное движение, отсеивая лишние нечеткие образы.
«-Так должно было случиться», - услышал он где-то глубоко в голове голос Медведя, голос Богучара Савата, - «-Гостиница забрала у меня слишком много сил, и того, что осталось не могло бы хватить даже на Регину. Поэтому Хесс поднял на нее руку, поэтому полковник Волк назвал имя Мариэля Кристо. Поэтому Древлянин обнажил меч. Наконец, поэтому я оставил немного места в моей гостинице для себя, выбрав место и время для МОЕГО смертного. Мне нужно больше чем один цикл его жизни, чтобы вернуться, наконец, в привычное состояние и подготовиться к Дому. Ты сильнее чем я предполагал, поэтому на его написание тебе понадобится куда меньше времени и обстоятельств. Я должен и буду ждать столько, сколько потребуется.»
-Древлянин сделал это, - между тем сказал Игорь Леший уже вслух, - Но я убрал большую часть твоих шрамов, сколько смог, и заживил колотую рану на шее. Однако, эта отметина останется на твоем теле навсегда. Как метка, указующая на Древлянина.
-Нэйль Аскрон, - чуть слышно зашевелил губами Феликс.
Это имя само собой всплыло откуда-то из темной глубины его памяти. Как-будто он и был Древлянином Аскроном и помнил лишь свое имя.
-Ничего не хочу знать об этом, - уже вслух отмахнулся Игорь Леший, несомненно услышавший, что именно попытался сказать Феликс, - Меня просили приглядеть за тобой, а не вникать в твои неприятности. Так что никаких имен.
Безусловно Леший помогал ему не только как Медведь Медведю. А это означало, что любое лишнее слово из уст Феликса могло иметь для Игоря (как для свидетеля) самые нехорошие последствия.
-Нэйль Аскрон, - повторил Феликс, желая закрепить это имя в своей голове.
При каждом слове в горле его ощущалось что-то твердое, затруднявшее голос.
-Это хорошо, что ты помнишь, - кивнул Игорь Леший.
-Нэйль Аскрон…
К тому моменту как его навестил Владимир Волк, впервые после того как Феликс пришел в сознание, он вспомнил все подробности его встречи с Древлянином, принесшим с собой Вторую смерть. Именно полковнику, как заверял Хесс, Феликс был обязан своим возрождением из мира мертвых. Полковник Волк устроил убежище для Феликса и привел туда Игоря Лешего. Убежище представляло сруб в густом непролазном бору, куда можно было попасть только по еле заметной узкой тропке, петлявшей между замаскированных ловушек и упиравшейся прямо в дверь сруба. На расстоянии всего десятка метров от него тропка просто терялась в густых травяных зарослях. Но именно там находился вход через незримый силовой купол, наброшенный Владимиром Волком на это место. Даже Игорь Леший был доставлен в убежище в бессознательном состоянии и вряд ли смог бы самостоятельно найти дорогу. Исключение составил лишь Хесс, не один раз побывавший в срубе.
Когда явился полковник Волк, Игоря Лешего уже не было. Проснувшись однажды, уже не на ложе с хвоей, а в узкой койке, к которой Феликс так и не привык, он обнаружил полковника Волка. Тот занял тяжелый дубовый табурет, единственный в этом глухом жилище, похожем на склеп. Одетый в хаки и армейские сапоги, он как всегда курил, заложив ногу за ногу, в мерцающем свете свечи на столе стояла жестяная пепельница куда полковник периодически стряхивал пепел. Полковник оставил входную дверь открытой, чтобы холодный утренний воздух проветривал помещение. Он сидел к ней боком и лицом к Феликсу.
-Не пугайся, это всего лишь я, - попытался успокоить полковник Волк едва тот проснулся и в смятении воззрился на внезапного гостя.
Окинув взглядом полутемное помещение, Феликс не увидел на полках ни трав, ни зелий, которыми пользовался Игорь Леший в своем целительстве.
-Леший выполнил свою работу, - пояснил полковник, наблюдая растерянное лицо Феликса, - Я отослал его, а теперь забираю и тебя. Мне необходима твоя помощь, Феликс.
-Снова Реальность, созданная Древлянином? Снова Нэйль Аскрон?
-Ты сделал большое дело в Героях, показав их незащищенность, - непреклонно заявил Владимир Волк, впрочем, в голосе Феликса не хватало достаточного количества недовольства, - И вряд ли расстроен тем, что Древлянин отодвинул Богучара на второй план.
-Нэйль Аскрон назвал меня врагом Кемаля Афтера, - тем не менее пожаловался Феликс, - Поэтому я здесь.
-Вполне возможно, - не сразу прокомментировал полковник, взяв тягостную паузу, во время которой затушил окурок в пепельнице, - Я намерен встретиться с этим Воином и хотел бы, чтобы ты присутствовал при нашем с ним общении. Совсем немногие понимают кто такой Кемаль Афтер, несмотря на имя его отца. Я же хочу знать немного больше.
Несколько мгновений Феликс разглядывал полковника, так и не решившись заговорить с ним на тему воспоминаний Древлянина, заложенных в паутине Нитей Реальности Героев. Кемаль Афтер был создан Древлянином, внутри него была сила Нэйля Аскрона, и кажется, этот вопрос больше не требовал никаких выяснений.
Однако оказавшись рядом с Кемалем Афтером - в одном автомобиле, на переднем сиденье, спрятанный Силой полковника – Феликс уловил небольшую частицу знакомого ему стремления в холодную уютную Тьму. Он чувствовал уже знакомый ему прежде Свет, лучившийся из каждой клеточки Кемаля Афтера, проникавший через полковника Волка, и старавшийся пройти через Феликса, но теперь это был Свет с примесью противоположного его свойствам естества. Кемаль Афтер был очень недоволен предложением полковника вернуться в Академию ради безопасности самого Афтера и его погон. В принципе, Владимр Волк был благосклонен к этому Воину, по ходу перемещения в Нейтральную зону сменив армейское облачение на деловой костюм. И если Якоб Гросс был «хитрожопым сукиным сыном», то его сын активно старался не иметь с ним ничего общего. Даже кровь Якоба Гросса в жилах Кемаля Афтера будто отравляла последнему жизнь. Поэтому на благосклонность полковника Черный лис отвечал нескрываемой враждебностью, воспринимая Владимира Волка неким союзником Якоба Гросса. Собственно говоря, враждебным для Кемаля Афтера оставалось все, что было за пределами его Реальности, все, что приводило живое существо Света внутри него в хаотичное состояние. Ему было тесно в этой капсуле из мяса и костей, любое неосторожное движение означало нарушение восстановленного баланса и попытки разорвать давящие границы. Что не являлось бы агрессией, скорее даже наоборот – мол, лучшая защита в нападении.
Но в то же время та же самая сила не исключала и сжатие до своего полного разрушения. Своего рода, холодная альтернатива, противовес яростному буйству невероятной мощи, заложенной внутрь плоти. То был мрачный трезвый расчет самой оболочки, ее обида и боль. Безусловно, к тому приложил руку сам Якоб Гросс. Его кровь, подобно вирусу заражавшая тело сына, заражавшая силу Света, доставлявшая последней жуткую боль при каждом
