смертного на необходимую разрушительную частоту. И на самом деле вокруг смертного Тона была сосредоточена достаточно мощная Темная сила, которую Богучар видел невооруженным глазом. Он сразу понял, что Тон был сотворен Кемалем Афтером исключительно с разрушительной целью метрополиса. По этой причине Владимир Волк выбрал Тона, действуя втайне от Черного Лиса, но исполняя его волю. Ведь до того как полковник воздействовал на этого смертного, природная Темная сила Тона пребывала в состоянии стабильного покоя. Теперь же она росла и укреплялась, находилась в постоянном движении, подобно физическому телу, ощущаемому Богучаром внутри себя. Тон был подобен Феликсу, с той лишь разницей, что у смертного не было никакого равновесия между Темной и Светлой принадлежностями. И больше того, Тона ожидало такое же уничтожение, что и разрушенный до основания метрополис. К саморазрушению стремилась Темная сила Тона. К такому же саморазрушению стремился Феликс. В Небытие, туда откуда Сфера выудила его подобно заправскому карточному фокуснику, заряженному козырями в рукавах.
Тогда же Богучар понял, что будущая Реальность Босстона не должна была стать последней в целой серии новых подобных Реальностей…
Глава 6 (1).
Тьма Тумана кардинально отличалась от уютной холодной Тьмы, придуманной Сферой. Она не гудела и не двигалась, будто обретшая физическое обличье внутри. Но была похожа на невероятно плотное и твердое вещество, застывшую субстанцию, которое его тело просто не могло выдержать. Даже несмотря на бесконечность холодного Хаоса он мог видеть и чувствовать его подлинные размеры, заданные Сферой в самом ее начале. Туман же не имел границ. Оттого само сознание Богучара не могло удержаться внутри этой Тьмы, стремилось достичь несуществующих ее пределов. И всего-то ему требовалось вырваться из тела, хотя на самом деле это бесконечно массивная Тьма внушала ему уверенность в том, что у него получится. Феликс же требовал от Богучара противиться. Феликс был элементарно сильнее, и уставший и ослабевший под тяжестью Абсолютно беспредельной Тьмы проникнувшего в него Тумана Богучар уступал. Он ДОЛЖЕН БЫЛ уступить. И пришедший ему на смену Феликс впустил твердую Тьму в собственную холодную Бездну.
Тогда ему будто открылась ВСЯ пораженная Туманом Сфера: каждый ее самый дальний уголок, на каждом уровне, в каждом временном потоке. Агония пронзила каждую Реальность, каждого Воина, требуя от них силы на сопротивление Туману. В нем не было никакого Света, но сама Тьма казалась единственным и надежным благом, принуждая к ее познанию. Тьма вырывала сознание из Воинов, утративших свои силы и не способных более противиться чужеродному естеству, стирала без следа их опустошенные оболочки. Это было ужасное зрелище, происходившее повсюду. Он слышал предсмертные стоны, которых не было на самом деле, но которые наполняли Сферу непрерывно. Он слышал и свою собственную агонию, длившуюся целые тысячелетия. Время больше не имело значения, Туман размыл его, стер из памяти Сферы, подменил своей, если понятие памяти вообще было ему знакомо. По этой причине Воины воспринимали свою агонию как кошмарный сон, просыпаясь и исчезая в Небытие по велению Тумана.
Но только не Феликс, который наблюдал не только лишь всеобщую агонию, но и кое-кого еще, кто был надежно защищен от этой губительной силы. Кто свободно и невероятно быстро перемещался по стертым границам времени и пространства. И тогда в бунтующей под воздействием твердой Тьмы Тумана голове Феликса само собой всплыло знакомое прежде имя - Мариэль Кристо. И в какой-то момент хаос внутри Феликса застыл на миг, услышав некое болеутоляющее магическое заклинание всего лишь из двух слов. А потом он увидел Кемаля Афтера внутри прозрачной капсулы, забрызганной его собственной кровью. Капсула эта являлась частью большой конструкции, скрытой внутри пирамиды откуда исходил пронизывающий Туман Свет. И в какой-то момент Туман содрогнулся, а в пирамиде возникли сияющие человеческие очертания. Силуэт, надежно окутанный Туманом, рос и рос, заполнив собой всю пирамиду, выйдя за ее пределы, но и после этого не остановившись. Ему требовалось как можно больше этой пелены, чтобы и дальше оставаться всего лишь темным пятном под густым безликим покрывалом, заполнившим Сферу. И Туман покорно устремлялся к своему Хозяину, к Судье, росшему во все стороны.
Это было просто фантастическое и эпичное зрелище для каждого Воина. Твердая бесконечная Тьма отступала из их сознания, и стоило лишь несчастным поднять глаза и увидеть перед собой эту грозную тень, затмившую собой все вокруг, агония внутри них смолкала, оставляла обессиленными, но живыми, выстоявшими в их трудной борьбе. Раскрытые всего лишь на четверть Врата находились в самой середине темной фигуры Судьи, занявшего уже практически всю Сферу, проникнувшего в каждую Реальность. Туман служил ему прочной завесой, но в то же время выходил за Врата изнутри пока не захлопнул их за собой. И вместе с ним растворился и исполинский силуэт, физически несуществующий образ, переданный Кемалем Афтером через резонирующую конструкцию, внутри которой он находился растерзанный и утопавший в собственной крови.
Но вот Феликс открыл глаза и обнаружил себя посреди полусгнившего от времени дома в обнимку с едва живой женой. Он будто проснулся после какого-то продолжительного кошмара, закончившегося естественным образом. И с трудом понимал, что вернулся в реальный мир, уверенный в том, что все, что он видел совсем недавно и свидетелем чего был целую вечность, было его прежней жизнью. Туман был всегда и вот его, вдруг, не стало, и это казалось неестественным и невозможным. И каким-то невероятным и немыслимым образом он очутился в этих развалинах посреди умершего ельника, на месте которого была голая пустошь, сжимая в руках морщинистую старуху Регину. Она чуть слышно стонала, глаза ее были открыты, и несмотря на одряхлевшее ее лицо они оставались все такими же ясными и красивыми. Туман не успел выселить ее природное естество, заключенное в физическом теле; Свет Регины хотя ослаб, но еще жил, пострадала лишь ее оболочка, которой было нужно определенное время на восстановление.
С Феликсом произошло то же самое, усталость была единственным, что наполняло его всего, даже на холодную Тьму не хватало сил. Больше того, в обнимку с женой Феликс чувствовал себя неким цельным образованием, почти опустевшим и осушенном сосудом, в котором живительной воды оставалось всего на чуть-чуть больше чем на донышке. Феликс и Регина сидели на коленях, обняв друг друга, и Феликс чувствовал ее слабость больше чем свою собственную. Это у него был Богучар, принявший всю мощь Тумана на себя, питавший силы Регины, которая неоспоримо погибла бы без его поддержки. Многим Воинам пришлось поделиться своими силами с теми, у кого их не хватало до того как Туман ослабил свое превосходство. И каким бы холодом Феликс не был наполнен, он просто не мог выпустить Регину из своих слабых рук. Даже после того как Туман покинул Сферу, пробудившаяся от этого страшного и великого сна Регина все еще нуждалась в его объятьях.
И да, она признала в нем Феликса, это что-то изменилось в хватке его рук, в его дыхании, в каждом его прикосновении, что было характерным лишь для него. И что Регина знала, как бы Феликс ни старался оставаться незаметным для ее глаз. Он не был удивлен тем, что Регина пару раз назвала его имя пока Феликс бережно гладил ее по голове, полушепотом повторяя живительное «все будет хорошо». И слезы текли по ее морщинистым щекам от осознания того, что Туман не успел отправить ее в мрачное холодное Небытие, откуда не возвращаются. Чувствовала ли Регина такую же холодную темную Бездну внутри Феликса? Конечно чувствовала, и сейчас только холод Феликса был для нее облегчением, как если бы она все равно умерла, проглоченная вечной Тьмой, принявшей, однако, теплившийся внутри Регины Свет. Феликс знал, что она чувствовала его холод, Свет Регины коснулся его. Скорее всего, она видела Феликса таким, каким он стал, повинуясь воле Тьмы и выдрав свои глаза, и после Тумана они кровоточили постоянно, обнаженные вместе с исчезновением Богучара. И скорее всего, Туман открыл Регине ее подлинное предназначение, обозначенное Сферой, удалив из ее сознания все лишнее и несущественное.
Но даже с учетом открывшихся обстоятельств Феликс и Регина не отпускали друг друга, продолжали оставаться в обнимку под нескончаемым серым покрывалом растерзанной Реальности, утратив ощущение времени, которого здесь больше не существовало.
Теперь только Убежище должно было стать их домом, последним для Регины и единственным для Феликса. Конечно, Туман не обошел стороной и, его и наверняка разрушил не только глухие его стены, но и устроенную Феликсом холодную темную Бездну, что таилась за ними. С появлением Регины, однако, Феликс почувствовал некий комфорт, наполнивший Убежище практически сразу. Это было прежнее Убежище, то, что было построено для работы над гостиницей. Хотя Регина хотела оказаться здесь, понимая при этом, что должна была отдать свой Свет этим стенам, сама Тьма, не загубленная Туманом полностью, требовала от Феликса снисходительности по отношению к будущей жертве. Регина не должна была чувствовать себя жертвенным агнцем, уготованным на смерть; Тьма требовала от Феликса времени, за которое Регина должна была полностью восполнить свои силы. Естественно, что их мог обеспечить только один Феликс, посвятив себя целиком и полностью жене.
По сути, Феликс восстановил Убежище таким, каким оно было до того как он позволил Тьме занять его. И несмотря на наличие в нем Тьмы чей холод Феликс ощущал постоянно и чей гул слышал лишь он, Регине было вполне уютно в этом тихом уголке с окном, за которым бесшумно и как-то сказочно падал снег, а в камине едва слышно трещали горевшие дрова. Будто вернулась та идиллия, что он помнил, устроившись в мягком кресле перед заснеженным окном после гостиницы. Разница была лишь в том, что теперь место бокала с нескончаемым коктейлем заняла Регина, сидевшая у Феликса на коленях. Подобно маленькой девочке она обнимала тонкими хрупкими руками за шею и закрывала глаза, как бы погружаясь в какую-то дрему. Но на самом деле Регина и не думала спать. Просто в эти моменты она говорила с Феликсом (она называла его именно так), делясь с ним своими самыми личными сокровенными мыслями.
И это шло ей только на пользу. В эти моменты Феликс чувствовал ее Свет, чувствовал его уверенное дыхание, его дрожь, постепенно переходившую в мощное сияние, таким, каким его ожидала Тьма. Вряд ли Регина стала бы говорить на подобные темы с Богучаром. Она рассказывала Феликсу о ее Свете, не поддавшемся Туману, но все же открывшемуся его страшной силе. Все то время пока Туман заполнял Сферу Регина находилась в надежных объятьях мужа. Она знала, что именно должна была сберечь пока Богучар, а потом Феликс придавал ей необходимых сил. Она чувствовала его напряжение под давящими силами Тумана, чувствовала холод вокруг ее Светлого естества, пробивавшийся через твердое существо, пытавшееся изгнать Регину из ее тела. Она
