«закрыть» за коррупцию.
Однако, говоря о форменном безобразии и стыдобище на станции Царицыно, я хочу рассказать о другом. В какой-то момент Юра поставил меня на дежурство в ночную смену. Мы называли таких дежурных ночниками. В районе двух часов ночи я встречал и провожал последнюю электричку, уходившую на Подольск (или Серпухов, что из них дальше от Москвы), после чего запирал ворота с обеих сторон станции, и через каждые столько-то минут совершал обходы обеих платформ. Между прочим, один раз я застал-таки какого-то бомжа, спящего на скамейке. Но еще я видел крыс, и крыс подобных размеров я так же никогда прежде не встречал. Это действительно были огромные крысы, шуршащие по ночам (да и не только) в поисках еды. И тогда мне сразу же вспоминалась «Ночная смена» Стивена Кинга, которого надо было бы пригласить прогуляться со мной по ночным платформам в Царях. Было и такое, что я (и не один я в тот момент) своими глазами наблюдал такого вот серого монстра на прилавке павильона с хлебобулочными изделиями, курсирующего прямо по всем этим бубликам, рогаликам, и пончикам. После этого, кстати, у меня пропало всякое желание что-либо там покупать.
Впрочем, пищи для крыс хватало и на платформах. К тому моменту, как я закрывал ворота станции, мусора там набиралось столько, будто никто отродясь не слыхал о том, чтобы элементарно пройтись метлой. И я сейчас отмечаю полный свинарник на платформе со стороны Москвы. Все урны к ночи были переполнены, недоеденные беляши (завернутые в газету, а то и без всякой обертки) валялись на скамейках. Пивные бутылки и банки можно было наблюдать даже на путях, за что начальнику станции однажды влетело по первое число, пол платформы накрывал самый настоящий ковер из шелухи от семечек и фисташек. Я бы не удивился, если бы кто-нибудь оставил свой след из фекалий прямо посреди платформы. Бомжатник на площади трех вокзалов в Москве просто бледнел и таял на фоне свинарника в Царях. Это была самая натуральная помойка, настоящий рай для мышей, крыс, тараканов и прочих тварей в их естественной среде обитания. Представления не имею, что творилось на других станциях в сторону Подольска и Серпухова, но то, что я видел в Царицино, не укладывалось в голове. Где-то в четыре часа утра приходили все эти московские невидимки дворники таджики, чтобы прибрать все это дерьмище, оставляемое «четкими пацанами из Москвы», один из которых при мне гнул пальцы веером перед бабушками у билетной кассы: я москвич, а вы провинция. И ночью на платформе я своими глазами наблюдал этих самых «москвичей», легко утонувших в своем же говне, случись таким вот невидимкам таджикам с метлами в руках не выйти на работу хотя бы один день.
По окончании вахты я ехал не в Орел, а к матери с отчимом, на автобусе, отправлявшемся с автостанции в Щелково. То была пятница, я запомнил. Потому что я впервые попал в огромную, просто в какую-то нескончаемую пробку, образованную теми, кто выезжал из Москвы на дачу. Да, эти вечные московские пробки. Третье транспортное кольцо, четвертое, пятое, миллионное… Кольца не смогут решить проблему хамства, наглости, откровенного быдлятничества, проявленного двуногими свиньями, для которых насрать прямо среди белого дня (и речь идет, в том числе, и об отношении друг другу) норма. Немощные настолько, что убрать за собой не хватает сил. Наглые настолько, что плюют в тех, кто обслуживает зажратые сральники. Черствые настолько, что мерило деньгами давно перевесило мерило человечности. То, что я видел в Москве своими глазами (и в Царицино) в тот период времени, бесило и оскорбляло меня настолько, что я хотел, чтобы этот рассадник хаоса просто исчез с лица Земли, как недостойный права на жизнь. Мне не было стыдно за эту помойку, я просто хотел, чтобы ее не было, чтобы никто во всем мире не считал меня, с оглядкой на Москву, варваром, свиньей, каким-то чертом.
Тогда я понимал, что работать в Москве – не для меня, не с моим мировоззрением, не с моим восприятием привычного для них свинства. Однако, я подписался на эту работу, и в подельник утром уже прибыл обратно в Царицино. И вновь была пробка, созданная дачниками, возвращавшимися в город после выходных. Однако, вторая вахта оказалась и последней, когда уже не один я высказывал свое недовольство сверхурочных, тем более бесплатных. Кое-кто из ребят нашей смены уже нашел другую работу в Москве, и потихоньку свинчивал из «Крепости». О чем можно было говорить, когда оплата за помещение, в котором мы ночевали, неожиданно не поступила в карман арендодателям, и мы вынуждены были спать либо на постах, либо в отдельной комнате зала ожидания. Плюс штрафы, штрафы, штрафы.
Один раз проверяющие заявились ко мне на пост в два часа ночи, когда на улице стояла темень, и я должен был, по их мнению, переключить свое зрение в кошачий режим, чтобы разглядеть содержимое их «корочек», которыми они размахивали по ту сторону дверей поста. Юра отсутствовал несколько дней, направленный на какие-то курсы, и проверки в Царях проходили чуть ли не по нескольку раз в день. Ребята пояснили мне, что Юрку нужно было «опустить» пока момент был подходящим. Просто при нем в Царях был более-менее порядок, и Юра жестко дрюкал по делу. Без его жесткой руки мы ничего не могли сделать. Я тоже попал под раздачу.
В общем, не дождавшись появления моего сменщика и оказавшись без обещанных денег, я решил покинуть Цари и забыть о должности охранника раз и навсегда, не говоря уже о том, чтобы вообще возвращаться в Москву.
Глава 15: 2011-2012.
Снова Орел, и новое жилье оказалось двухэтажным многоквартирным домом под снос рядом с автовокзалом. Деньги, которые я платил, были сущие копейки. Однако проблема заключалась в клопах, водившихся в моей комнате. И после первой же ночи руки мои и ноги пестрели красными буграми от множественных укусов поганых вонючих насекомых. Впрочем, из любопытства я капнул на одного из них каплей воды, и после этого мерзкий кровосос буквально свернулся в трубочку как сухой лист, что свидетельствовало о непереносимости клопами прямого контакта с влагой. И все же победить и полностью вывести эту гадость из комнаты у меня не получалось.
Что касается работы, я вернулся на «Орловскую ниву» в поисках должности грузчика или наборщика. И мне не пришлось подолгу обивать пороги складов даже с учетом моего нежелания оформляться официально. Я попал к ИП К…ой Людмиле Васильевне и ее сыну, занимавшимися реализацией по торговым точкам колбасы, сосисок, и копченостей, поставляемых, в основном, из Белоруссии и из Великих Луков. И вновь меня ожидала наборка в команде с молодыми Сашкой и Юркой. Но работал я у Васильевны недолго, иногда калымя деньги сразу на руки путем выхода на работу ночью, чтобы выгрузить несколько кареток с копчеными свиными ребрами. Васильевна ездила за ними лично, контролируя процесс загрузки и выбраковывая некачественный товар. Я выходил в ночь всего на каких-то полчаса, ну может, на час, зато получал копейку на месте.
Однако Новый, 2012-ый год я переживал на овощном складе ИП Олега С…а, куда попал после всего нескольких месяцев работы у Людмилы Васильевны. На этот овощной склад меня позвал все тот же мой деревенский корефанчик Руслан. Он позвал меня именно в вечернюю смену, в которой работал сам под руководством кладовщика Виктора Николаевича. На тот момент там же работали и Андрей (еще один мой деревенский товарищ) и его сослуживец Юра, с которым Андрей не переставал прекращать общения даже после того, как уехал в Москву с женой и ребенком. В общем, компания подобралась неплохая, плюс кладовщик Николаич, лет пятидесяти возрастом, оказался нормальным мужиком. Бывший майор милиции с двадцатилетним стажем работы, за плечами которого было очень и очень много приключений, самый настоящий мент, Николаич практически ничем не выдавал своей принадлежности правоохранительным органам. Не выделывался, не кичился своим прошлым, практически не выделялся из толпы. Мне было приятно общаться с ним.
Ему помогал Петий, совсем молодой малый неславянской национальности, смуглый, впоследствии перебравшийся на юга. Так же не могу не отметить усатого Толика Шефа, тоже мужчину в годах, укладывавшего коробки и ящики с набранным на очередную точку товаром на поддон. Делал он это достаточно мастерски, все было уложено ровно, четко подписано черным маркером. Еще был пожилой, кажется, Саныч, контролировавший чистоту наборки, чтобы не было гнилья, чтобы ничего не текло из коробок. Я помню заплесневелые помидоры, как перебирал и гнилые апельсины с мандаринами, и тогда на них было противно даже смотреть, что уж говорить о том, чтобы брать в руки. Мы выбрасывали всякое гавно в мусорку, возле которой крутились бабушки, которые так же выбирали оттуда, что получше, и потом продавали это на улице за деньги.
Абхазские мандарины, турецкие апельсины и помидоры, египетский картофель, израильская морковь, польские яблоки, аргентинские груши. И если мандарины с апельсинами я еще мог как-то понять, то, к примеру, польские яблоки и груши из Аргентины ставили меня в тупик. Нет, на складе были и картофель, и морковь, в больших сетках в 25 и 50 килограммов, грязные, немытые, с землей, в то время как чистенькая израильская морковь была запаяна в пакеты по 15-17 кило. Впрочем, мне было изъяснено, что это только этикетка, бренд ради ценовой накрутки. Но яблоки, ****ь, яблоки! Яблоки с грушами вроде «айдаред», «комис», «лукас», «аббат». Были даже японские яблоки и груши (или китайские, черт их знает) отвратительные на вкус и какие-то водянистые. Почему не антоновка, почему не грушовка, не белый налив? Почему яблоки, *****, из Польши? Почему огурцы, *****, из Испании? Почему, *****, помидоры из Турции? В сезон, конечно, мы продавали огурцы и помидоры из Белгорода. Но это только в сезон. Китайский, мать его, чеснок! Неужели настолько обнищали, что элементарно не можем вырастить себе что-либо пожрать? Неужели огородами только в деревне занимаются?
На складе можно было употреблять в пищу все, кроме сухофруктов, бананов, и всего того, что было тщательно упаковано. Выносить что-либо запрещалось. Кого-то из ребят первой смены «пропалили» в момент выноса коробки с виноградом, за что последовало немедленное увольнение бедолаги со всеми негативными для него последствиями. Тем не менее, в конце каждого месяца выявлялись немалые недостачи (например, как-то недосчитались девятисот килограммов граната) и все шишки сыпались именно на вторую смену. Конечно, большая скидка указывалась на тухлятину и усыхание (как было, например, с огурцами), однако вторая смена играла роль мальчика для битья.
Ребята приходили на работу с сумками, в которых была сменка и термоски с перекусом. Но по окончании работы в этих самых сумках и пакетах хватало фруктов и овощей, выносимых килограммами, и так там делали, я думаю, все. Я тоже таскал по три-пять помидоров, о которых говорил Николаичу прямым текстом, чтобы сделать дома салат, после которого довольный ложился спать. Уже когда Олег переехал на другой склад, свой собственный, он повесил там кучу видеокамер, посадил своих охранников, которые проверяли сумки на выходе. Тем не менее, кому надо было стащить, тащили. Тащили без всякого
