Яд Бахуса

чего я заключил, что она в норме.

И она привалила с распухшей губой и тщательно замазанным синяком на скуле. Вдвоем мы добили «Букет Молдавии» и снова оказались в постели. На сей раз по-взрослому. С презиком, какими-то невразумительными прелюдиями и зачатками удовольствия. Я, по крайней мере, кончил. Алиска уверяла, что тоже.

12.

Я познакомился с Леной Усмановой, когда мне было 26, а ей 18. Судьба распорядилась столкнуть нас днем, а ночь перед этим я отмотал в обезьяннике, в знаменитом на весь город заведении по улице Мажита Гафури. С Ленчиком Догадовым на пару.

Попадалово случилось вообще из-за какого-то левого корефана, к которому Ленчику приспичило забуриться на ночь глядя. Он хоть и встречался уже всерьез со своей Катюхой, все равно был не прочь покуролесить, называя этот процесс «трансмутацией Ленчика в Леонида». Процесс, по его логике, должен завершиться свадьбой и поясом верности. Вечер начинался стандартно – днем. После обеда мы с Ленчиком дымили возле техносиловской курительной параши, и алкогольное возжелание явилось нам. Мы дернули до киоска, накатили пива там же, за киоском, флиртуя с продавщицей через полуоткрытую дверь. После работы продолжили у меня дома, а когда дошли до кондиции, двинули на улицу в поисках адюльтера. Но поскольку особого рвения к любовным играм мы в тот вечер не испытывали, то просто бродили по улицам и бубнили друг другу какую-то тряхомудрию.

Только однажды я попытался напоить вечер женской энергией. Получилось не шибко галантно, но зато по Сервантесу. Ползем мы, значит, вдоль аллеи по Проспекту Нефтяников в сторону Площади Ленина, я краем глаза замечаю на скамейке двух курящих девиц, и Дон Кихот Ламанчский раскрыляется во мне на всю катушку. Я обрываю задушевный монолог, бросаю своего Санчо и подрываюсь к девкам, сопровождая атаку какими-то чрезмерными жестами. Девчонки, не знакомые с эпохой романтизма, моего импульсивного порыва не оценили, а повскакали и спрятались за скамейку.

- Я сейчас на помощь буду звать!- рявкнула на меня та, что повыше.

Мне пришлось застыть на полпути с распахнутой калиткой, не беря в толк, чего же мне дальше делать со своими мельницами. Аккуратное появление Ленчика Догадова из-за моей спины несколько разрядило обстановку. Мы обменялись с девчонками колкими фразами и разошлись по-быстрому, без дальнейших разборок.

- Тебе лечиться надо, маньяк!- только крикнула мне в напутствие та, что повыше, но я решил не обращать внимания.

Как впоследствии выяснилось, девчонки нас сглазили. Мы пересекли площадь, вышли на улицу Дзержинского, и вдруг Ленчик встрепенулся.

- В этом доме корешок один живет, денег мне заторчал.- Он указал на трехэтажную сталинку – из тех, где нет подъездов, но есть парадные, и где нет перил, а есть балясины; еще там водятся духи коммунальщиков.- Давай заодно заскочим.

Мы завалились с ним на первый этаж освещенной парадной, где Ленчик принялся увлеченно долбасить в одну из квартир как к себе домой. Долбасил он упорото, минут десять. Торкался и бубнил под нос неслыханную вульгарщину. Потом отступил назад, удивленно обозрел непреодолимую дверь и молча потопал на этаж выше. Я послушно поплелся следом. Мне бы уже тогда смекнуть, что Ленчик сегодня явно не в духе ориентировочно-розыскных мероприятий, но алкоголь убаюкивал меня, что так нормально.

Ладно, мы подолбились в незнакомую дверь еще немного на втором этаже, а когда и это не принесло нам обещанных деньжат, то же самое попробовали на третьем. Ни в каком месте нам не открыли, из чего мы сделали заключение, что гостям тут не рады, и обиделись. А когда вышли на улицу, там нас уже поджидали доблестные милиционеры, тягостно привыкающие к новому статусу полицейских, утвержденному в том же году. Оказывается, мы с Ленчиком своей долбежкой переполошили в округе всех бабушек и их пекинесов.

Нас без предисловий упекли в фургон и еще час или два мотали по всему городу. Постепенно фургон наполнялся интеллигентными людьми, не оцененными в этот поздний час. По мере того, как менты пихали внутрь все новую человекомассу, наполнялись и наши с Ленчиком мочевые пузыри. Сначала мы с ним иронизировали, что могли бы нассать друг другу в карман. Потом всерьез обсуждали идею отлить в фургоне, но интеллигентный народ душевно отговорил нас от этой затеи. Фургон трясло, как выпивоху с бодунища, света внутри не было, мы терлись друг о друга в полной темноте и изоляции от внешнего мира, и постепенно мочевой пузырь заполнил собой всю вселенную. Так что я не выдержал и стал орать ментам через стенку, что сейчас обоссусь.

Дезориентированный, сбитый с толку, я пришел в себя и осознал свое положение уже тогда, когда очутился в камере в одних трусах. Ладно хоть поссать отвели перед этим. И я вдруг четко понимаю, что сегодня был последний день, когда мне нужно было отдать просроченный долг за «крышу». Тому самому Каратаеву, о котором речь шла выше, чтобы с моей недвижкой вдруг не случилось какой-нибудь пакости. Мне было сказано, что если сегодня я не расплачусь, мои помещения сожгут к чертовой матери, и после этого уже никто не пожелает взять их в аренду.

Разумеется, мое положение даже близко не обстояло подобным образом, никаких «терок» или просрочек я никогда в активе не имел и допускать не собирался. Но в тот момент мне казалось, что нет ничего ярче и осознаннее в моей жизни, чем это озарение. Это был один из первых, наиболее кислотный, перекос в мозгах вследствие длительного употреба, помноженный на стресс от задержания. И я ринулся грудью на запертую дверь камеры.

- Сержант!- заорал я через дверь. Без понятия, почему «сержант». Я вообще в званиях не разбираюсь.- Эй, сержант! Верни мобильник! Сержант, верни, пожалуйста, мне позвонить нужно. Я сейчас позвоню, и все будет, сержант. Все порешаем на месте.

Кто-то назойливо тыркал меня сбоку. Я обернулся – предо мной лыбился дрищеватый, в цветастых семейных трусах, Ленчик Догадов. Очки у него отняли менты, и без них он выглядел, как барабулька в аквариуме.

- Чепатый мафон!- сообщил он мне свою интерпретацию стихотворения «Узник».

- Мне за «крышу» платить надо!- заорал я на него в панике, и Ленчик развернулся и отправился бродить куда-то вглубь кутузки. Я снова забарабанил:- Сержант! Дай телефон, я один звонок сделаю. Сейчас ребята подъедут и все порешают. Денег завезут, все путем. Сержант, ну будь человеком.

Кто-то снова тыркнул меня сбоку, и вновь это оказался идиотски лыбящийся Ленчик.

- Чепатый мафон,- поделился он со мной результатами обследований.

Я в сердцах молча отпихнул его в сторону, и Ленчик вновь уполз куда-то в темноту.

- Сержант! Ну пожалуйста, сержант, меня же пристрелят завтра!

За дверями камеры горел яркий свет, высвечивая облупившиеся стены с какими-то потеками и аварийной электропроводкой. Часть света проникала через зарешеченное окошко, которое почему-то не стали закрывать, и внутри камеры можно было разглядеть все крупные штрихи. Большинство гавриков уже вовсю дрыхли, окуклившись под одеялами. Парочка любознательных джентльменов с интересом наблюдала за моими потугами, ожидая развязки. Один при этом дымил, стряхивая пепел на пол, - походу, бывалый ховальщик, ведь менты изъяли у нас все причиндалы, окромя природных. А Ленчик продолжал слоняться из угла в угол, изучая сумрачные стены.

- Сержант!- орал я не в себе.- Освободи дверь! Мобильник, позвонить надо! Сержант, ведь грохнут. Не отдам. Сержант, выручай, отблагодарю.

- Чепатый мафон!- пробубнил мне в ухо вновь образовавшийся Ленчик, и я снова отбрыкнулся от него.

Привыкшие к барагозам, менты на мои выступления не реагировали ни разу. Я подолбился еще минут десять и, наконец, выдохся, смирившись со своей расстрельной участью. Ленчик угомонился тоже. Мы завалились с ним спать, но поскольку, пока умные люди занимали места и делили одеяла, мы с ним исполняли концертино, одеяло нам досталось одно на двоих. Мы укрылись под ним, как парочка гомосеков, и всю ночь стаскивали одеяло друг с друга.

С утра все прошло гладко и рутинно. Протрезвевший народ погрузили во вчерашний фургон и повезли по адресам, чтобы собрать с каждого наличную мзду, именованную штрафом. У меня наличка имелась с собой, мне ее вернули в нетронутом виде, и я отстегнул прямо на месте за себя и за Ленчика, так что нас отпустили восвояси. Мы выползли с ним, как персонажи «Парижских тайн», этакие клошары из подворотни, похмельные и злые; вышли через главные ворота УВД в утренний мир на улицу Гафури. Закурили, щурясь на спешащий на работу народ. Захотелось для эффекта сесть на корты и сплюнуть, но я решил, что хватит с меня уголовной романтики.

- Так я не понял!- вдруг спохватился я.- Мы в нужный дом зашли или вообще не в тот?

- Какой дом?- Ленчик окатил меня недружелюбием и перегаром.

- Ну где мы долбились вчера.

- Мы вчера в дом долбились? Чепатый мафон!- И Ленчик двинул, покачивая похмельной головой, прямиком по направлению к нашей с ним «Техносиле», ненавидя меня каждой клеточкой. Поскольку ему предстояло бродить среди стеллажей еще весь день, а у меня по удачному стечению графиков сегодня стоял выходной

Таким образом, нам с Догадовым посчастливилось застигнуть закат исправительных учреждений, именуемых «вытрезвителями». К следующему году все вытрезвители по России будут закрыты, а сама система упразднена.

Я немного проводил Ленчика до работы, а потом свинтил за пивом. Насладился им в незнакомом скверике, в старой части города. Алкоголь воздал мне по заслугам за сумасшедшую ночь: раздвинул шлюзы, и в члены хлынула живительная сила. Я воспрял и разважничался. Теперь все произошедшее воспринималось мной как еще одна юмористическая страничка в жизненном дневнике. Старые дрожжи поддавали жару, я решил развеяться по городу, предварительно заглушив еще пару банок.

На смурной и утренний люд я поглядывал свысока. Мне-то не надо на работу бежать, завтра только. Вокруг меня открывались магазины, сотрудники выносили на тротуары рекламные плакаты и штендеры. Мысленно я перекрестил Ленчика Догадова, пожелав ему удачи в бою. За мятый вид Верка-администратор его не взгреет, у самой рыло в пыльце, в вот покупашки – взгреют, еще как, попеременно меняя запросы и теребя тупыми просьбами. Солнце набирало силу, вперевалку пробираясь между верхушками высоток. Прохладный утренний ветерок любовно поглаживал.

И тут из-за поворота вырулила машина ДПС.

Я не медлил ни секунды. Я тут же осознал, что ищут меня. Кто-то из соседей в том дворе, где я похмелялся, накапал в ментовку, и меня снова хотят упечь. Я развернулся и рванул прочь, теряя тапки.

Мне было пофиг на шарахающихся от меня прохожих, фиксирующих в анналах памяти мчащегося на 5-й скорости бухарика с перекошенной похмельной мордой. Я летел вперед, как сизокрылый голубь, выпущенный из пушки, я петлял, нырял в кварталы и конспирировался, как ниндзя. Менял направление, запутывал следы и изворачивался. Лиходействовал, короче. Выпьем за лиходейство! В какой-то момент я вдруг вновь оказался на вчерашнем Проспекте Нефтяников, только чуть дальше, в сторону Узла Связи, в незнакомом, с виду неблагополучном, дворике, и там на скамейке у подъезда я увидел Лену.

- Девушка!- Я плюхнулся