Яд Бахуса

заглушил из горла целую половину. Для меня в порядке вещей такие методы употребления, тем более, требовался мощнейший экспромт. Застольная компашка настороженно наблюдала, как я проследовал мимо них на балкон и закурил.  По пути поймал взгляд Лены и пожал плечами. Она ответила еле заметным кивком, давая понять, что по-прежнему на моей стороне, хотя и поняла, что я похерил утренние клятвы. Я курил в одиночестве - с расстановкой, не торопясь, как дядька Казантип давеча. Алкоголь впитывался в сосуды, распространялся по кровеносной системе, приятным кумаром обволакивал мозг. И плотину подавленности, разочарования и боли прорвали хлынувшие из меня уверенность, эйфория и кураж.

Я вернулся за стол и заявил:

- Походу, надо выпить.

- Вот это молодец!- тут же возликовал Васек, а Димарик одобрительно сощурился. Заступив на должность полевого командира, я схватил бутылку и разлил всем.

- Так вот, Анна Витальевна, чего я имею. Ваша правда, мы за эти деньги кирпичи не таскали и уголь из недр не выламывали. Но эти деньги – они, понимаете, из наследства. У меня не было отца с конца девяностых, потому что он круглосуточно вкалывал и преждевременно почил, но деньги от него остались. Сначала перешли маме моей, потом мне. Так что это деньги и моей мамы тоже. В первую очередь – они ее. Если в вашей семье или где-то поблизости шныряют бакланы, полагающие, что моя мама не заслуживает уважения, попрошу таких людей удалиться. Или остатки бутылочного ежа сейчас начнут биться о головы.

- Никто твою маму не думал задевать! - заверещала Кандибобер, побледнев.

- Погоди, Ань,- встрял Денисюк.- Чувак, ты хорош угрожать. Давай нормально вопрос решать, по-семейному. Я в свое время с Каратом работал, так что знаю, как дела решаются.

Я вылупился на него. Говорю же, все лучшее приходило ко мне по пьяни. Стоило мне накатить, и поперла масть, причем бубны, причем крупняк. Карат – иначе Каратаев - он был смотрящим в нашем городе. А еще он был тем человеком, которому я ежемесячно отстегивал бабки. А вы как думали? Что все так просто в этом мире? За мзду я был освобожден от беспокойства по поводу наркалыг, отирающихся у моей коммерческой недвижки, по поводу неадекватных конкурентов, по поводу неожиданных пожаров или битья окон. В маленьких городах каждая собака четко осведомлена о раскладах, а также о слабых и сильных звеньях. Именно поэтому мама в свое время передала недвижку под мое руководство, потому что я знал в городе людей, а она - не очень.

Я молча извлек сотовый, пролистнул записную книжку, нашел имя Карата и повернул экраном к Денису.

- Я так понимаю, самое время набрать Карату и рассказать, что кто-то тут ссылается на него в разговоре. Заодно вы все узнаете, что часть занятых денег принадлежит и ему тоже. Думаю, он сможет объяснить теорию чисел и долгов доступнее меня.

Перемена мест слагаемых вышла столь радикальной, что сумма поменяла знак на «минус». Сказать, что Денисюк пересрался, - промолчать и не вспомнить. На секунду мне даже почудилось, что чувак готов разрыдаться. У этого с виду амбала и бандюгана вдруг резко ослабела гайка и совсем не по-амбальски затрясся подбородок. Я аж загляделся на сие диво – подбородок этот колыхающийся,- и продолжал держать телефон перед его глазками, пока Лена мягко не опустила мою руку. Видать, реальная перспектива привлечь к ситуации криминал вернула Денисюка на землю с понтовых небес.

Игнорируя сакральное «ну, давайте», я плеснул себе в рюмку и опрокинул в однюху.

- Так, с бакланами порешили,- возвестил я и плотоядно впился глазами в тещеньку.- Теперь с неплательщиками.

- Ну-ка быстро прекратил!- загрохотал дядя Антип, уверовав в свой авторитет.- Прекратил так себя вести за столом, щенок!

Я вдруг вспомнил усатика. Ну того, который плюнул в Бабеху Низнай-как-звать, когда последнюю одолели цыцульки. Казантипыч сидел далековато, так что плевать я поостерегся. Вместо этого я зачерпнул ложкой салат оливье и швырнул ему в лицо. Прям в морду попал, попутно забрызгав сидящую рядом Валюху. Алкоголь плескался во мне, крутил динамо, бил в литавры и горланил в мегафоны. Я сам от себя не ожидал такого свинства, но – что сделано, то сделано. Сейчас я уже давно не горжусь тем поступком, хотя тогда он казался вынужденной мерой.

- Пшел вон отсюда, пьянь подзаборная,- бросил я в перекошенное лицо и мгновенно заслезившиеся глаза Антипыча. Тот униженно выполз из-за стола и поплелся в ванную смывать с себя салат. Валька суетливо обтиралась салфетками, Васек помогал и поглядывал на меня со смесью страха и ненависти. Димарик и Римма откровенно забавлялись зрелищем. - Итак, вернемся. Говорите, не пришли с утра помочь? Заманались малек, Анна Витальевна? Ну так-то нам нужно было двоих детей куда-то определить, а перед этим накормить, одеть, собрать. Пользуясь случаем, прошу напомнить, а когда вы сидели с внуками в последний раз? А, я же сам помню, когда. Никогда.

- Вы родили, вы и воспитывайте!- зло бросила Кандибобер.- Нечего на других спихивать. Кто родители?

- Так не вам говорить о родителях, Анна Витальевна,- хохотнул я.- Вам-то откуда знать, что это такое?

- Убирайся!- завизжала тещенька, разбрызгивая остатки пищи изо рта. А Лена сжала под столом мою руку. Но то не было сдерживающим жестом, это было дружеское пожатие боевой подруги. Ведь рубился я не за деньги, и не по поводу задетого самолюбия. Я рубился за нее. За всю ее боль, ее невыраженные страхи и комплексы, которые ей насадила эта стерва в детстве. За одиночество и покинутость, когда родная мама умерла, а крякающий батя заменил ее в тот же день Кандибобером. – Оба убирайтесь! Никаких денег не увидите! Мы за них вкалываем с утра до вечера, а ты жируешь, нигде не работаешь, все с неба сыплется. Забудь про них! Ничего не докажешь. Хоть куда жалуйся. Договор есть с подписью? Ну и до свидания!

Я пожал плечами, снова взял телефон, нашел в диктофоне запись и просто ее включил. Как раз дядяка Антип воротился с намытой, но грустной физиономией. Он чего-то засобирался, обиженно схватил со спинки стула свой дедовский пиписькин пинжак с засаленными локтями, но хрипловатый голос Анны Витальевны из диктофона притормозил его бегство.

В полной тишине мы прослушали увертюру на тему о том, как теща клянчит денег в своей живописно-неповторимой манере – одолженческим тоном и через губу. Запись сделана втихаря, даже Лена была не в курсе, и теперь удивилась не меньше остальных.

- И что?- взвизгнула Анна Витальевна.- Монтаж! Я от всего откажусь. Твое слово против моего. Попробуй только рыпнуться, я все на суде расскажу. И как ты бандитствовал в девяностых. И что обманом заполучил свою недвижимость. Суд у тебя все отберет. Вот увидишь. Только попробуй.

И она реально в это верила! Очень ядовитая тварь.

- Степан Антонович,- удивительно мягко обратился я к тестю, и тот испуганно вскинулся на меня разбуженным сенбернаром, заполучив разрыв шаблона.- Вы же обещали, что все вернете. Машину вы купили, у вас все ништяк, ездите. Ладно, если бы это только мои деньги были. Но это же деньги и Лены тоже. Ее-то за что кидать?

Внезапно Степан Антонович поднялся. Вообще, я уже минут десять недоумевал, почему до сих пор никто из сборища не подорвался начистить мне рыло? И решил, что Крякало как раз наделил себя этой повинностью. Но приятно ошибся.

- Я это…- Он прочистил горло.- Я уже приготовил все. Всю сумму. Сейчас принесу.

- Не смей!- Анна Витальевна вцепилась в него мертвой хваткой.- Это наши деньги, мы их заработали! А он не заработал, за всю жизнь пальцем о палец не ударил!

- Аня, все!- Тесть резко высвободился из ее хватки, и кандибобер на ее башке увял.- Она моя дочь.

Ну вот и ладушки, изумился я такой легкой победе, на которую вовсе не рассчитывал. Так, потрепать нервы хотел. Теперь же, согласно стратегии в любой игре, нужно вовремя соскочить, чтобы остаться в плюсе. И мы с Леной засобирались.

Степан Антонович сунул мне в руку толстенный конверт, когда мы с Леной уже дежурили в дверях, мечтая побыстрее слинять. Я открыл рот, чтобы сказать спасибо, но тут же и захлопнул. И Крякало спасибо не сказал. И Лена промолчала. Так мы и разошлись, словно незнакомые люди в неловкой ситуации, а меня вдобавок не покидало мерзкое ощущение, что наш отход напоминает бегство.

- Охренеть ты перегнул сегодня!- Лена ощутимо ткнула меня в бок, когда мы вышли на улицу. Мы с ней переглянулись, понятливо хмыкнув, как это бывает только у близких людей.- Но я рада, что перегнул. Наверное, я поэтому живу с тобой и терплю все закидоны. Ты всегда будешь моим рыцарем.

Мне вдруг захотелось сделать больше. У меня в кармане пачка денег кэшем.

- Погнали на шоппинг? Ловим такси и в «Гостиный двор»? Или на Рынок? Накупим шмотья – себе, детям. Потом пиццу похаваем. Или давай лучше в ресторан завалимся.

- Водкалар, пиволар? Как Ленчик?

Я рассмеялся.

- Точно!

- Обокрали!- внезапно донеслось до нас завывание, показавшееся смутно знакомым. Мы с Леной недоуменно обернулись. За нами от подъезда неслась полупьяная Анна Витальевна Кандибобер, воинственно размахивая этим самым кандибобером в такт прыжкам. Глаза фанатично полыхали из-за очков, но выглядела она при этом жалко и растрепано.- Помогите, люди добрые! Как есть обокрали, последнее вынесли!

Подскочив, она вцепилась в мою руку и повисла гирей. На балконах мгновенно образовались болельщики. Я растерялся вконец, даже не пытаясь стряхнуть с себя это чудо-юдо. Люди, заключившие сделку с совестью и козыряющие беспринципностью, всегда вводили меня в ступор.

- Мама, перестань! Не позорься!

- Не дам! Без гроша оставили! Верните назад, а то прокляну. И детей ваших прокляну. Люди добрые, помогите! Родных людей обокрали!

Она вдруг размахнулась и влепила мне пощечину, ухитрившись вдобавок расцарапать щеку своими ногтями-крючьями. В моей голове раздался сигнал гонга, и я от всей души припечатал Кандибобера по скуле ладонью. Ее башка мотнулась, очки слетели прочь, скрежетнули в ее ушах монструозные висюльки, способные вызвать зависть у самой Червонной Королевы. Лена как раз тщилась оторвать от меня бешеную стерву, и потому та, потеряв равновесие, увлекла ее за собой. Я со своей стороны попытался в последний момент удержать обеих, но водка расширила мое ощущение горизонтов, так что я ожидаемо пал. Втроем мы рухнули на мостовую под гиканье и рукоплескание болельщиков, гроздьями облепивших балконы.

Пытаясь послужить буфером, прежде всего для Лены, я сильно приложился правой половиной лица об асфальт. Лена ударилась рукой. Все это мы определили только назавтра по синякам. А чем там приложилась тещенька, мне было пофиг.

Мы с Леной поспешили покинуть поле абсурда. Анна Витальевна осталась сидеть на асфальте, подвывая, нашаривая очки и потирая скулу, по которой я вдарил. Кандибобер топорщился инородной субстанцией. Подбежал припозднившийся Степан Антонович, проворонивший сольный выход жены. Он помог ей подняться и повел назад в подъезд, воркуя и оберегая от злобного мира.

Конечно же, мы не поехали ни на какой рынок, ни за каким шмотьем. А поперлись прямиком в «КБ» на улицу «30 лет Победы», затарились бухлом и напились с Леной вдрыбаган. Утром она поехала на такси за детьми, а я отправился за опохмелкой. Мой