Яд Бахуса

Я уже перед Леной извинился, перед детьми тоже, что вот так у нас в семье случилось по моей вине. Теперь склоняю голову перед вами. Простите.

Я придирчиво зыркнул на обоих оппонентов, проверяя реакцию, и припечатал:

- Я даже в церковь сходил, свечки поставил всем за здравие.

Ага, в церковь я ходил. Чертей гонять с похмелья! О, по пьяни я мог и не такое задвинуть, смею вас уверить! Шарль Перро на максималках. Но Кандибобер зело прониклась и смотрела на меня со смесью признательности и потрясения, как на ожившего средневекового паладина.

- У меня еще неделю потом щека болела,- попеняла мне теща, для чего-то продолжая тереть руку, обнаруживая таинственные взаимосвязи, но я уже видел, что она стремительно оттаивает.

- Я очень извиняюсь!- приплюсовал я, и искренность струилась из моих глаз селевыми потоками. Я мельком подумал, не стоит ли повторить покаянную молитву и в отношении Степана Антоновича, но счел, что на вторичную тираду искренности у меня уже не осталось.

- Ладно, чего уж!- Кандибобер вздохнула, как это может делать только она – одновременно скорбно и пренебрежительно.- Кто старое помянет… Все уж быльем проросло!

А то! – мог бы хохотнуть я в этом месте нашего живописного примирения, и тем самым схлопнуть лавочку уже необратимо. Много чего проросло, дражайшие родичи, мать вашу! У меня, к примеру, проросли первые седые волосы. Я за этот год успел резко бросить пить, потом резко начать пить, потом раздумчиво закодироваться, потом так же раздумчиво сорваться на полпути. Лену повысили на работе до директора филиала. Через неделю сентябрь, и Лешка идет в первый класс. Мы пережили пик КОВИДа, который благополучно не коснулся никого из нас, и теперь начинаем облегченно стаскивать маски, сверкая бледными физиономиями, а в моем случае еще и скошенными от выпитого зенками. Но и без гриппа - сколько мелких хворей мы пережили за этот год с детишками – не сосчитать. Иногда помогала моя квантовая мама, но мне было стремно взваливать на нее наши проблемы, и так она для меня сделала в сумме больше, чем все известные мне родители, и в конце этого списка телепались непричастные, но загребущие и чванливые теща с тестем. Мы с Леной условились так: Лена продолжает карьеру, а на больничных сижу с детьми я. Смысл нам вдвоем торчать дома, к тому же я должен ведь на что-то годиться; кодировка здорово поспособствовала прочищению в умах, и осознание себя никчемошним шматком пищевода, засасывающим водку как родниковый нектар, стимулировал меня на самоотдачу в семье.  Так что я прописался домохозяйкой: варил обеды, стряхивал градусники и вытирал сопливые носы, а если бы кто-то посмел назвать меня «каблуком», без раздумий пропесочил бы в рыло, будь то хоть сам Ленчик Догадов. Я кашеварил и драил сантехнику с плитой, как трансгендерная Золушка, ну а ежедневные горячительные коктейли и музыка Беллини с Вивальди фоном всяко-разно превращали рутину в волшебство и буйство красок.

Мы сидели за столом и изо все сих тужились смотреться дружной семейкой. Тещенька нарезала сыр и колбасу, и желудок, обогащенный водкой, получил нехитрую снедь в качестве чаевых на закусь. Примирение состоялось, все остальные огрехи в воспитании можно с натяжкой списать на неловкость ситуации.

- Мы, наверное, переночуем здесь,- шепнула мне Лена, когда пришла пора уматывать.- Так будет правильно. Да и по внукам они соскучились.

Я не уловил в пространстве вселенской тоски по внукам. Когда наши парни забегали на кухню, Кандибобер умело спроваживала их назад, а Крякало одобрительно крякал. Но причин для спора я не видел, к тому же мне было фиолетово, с кем допивать этот вечер. В однюху даже лучше; я уж и забыл, когда в последний раз я принадлежал самому себе без оглядки на часы. Я мысленно потер руки, планируя заскочить за пивциллином на обратном пути и зависнуть за компом до утренних петухов.

Напоследок Степан Антонович затащил меня на кухню, чтобы долбануть итоговую, потому как в бутылке оставалось еще на два пальца. Мы с ним по-родственному чокнулись, и именно на этой ноте моя память резко пошла в отказ. Как и в случае с Димой Ваняткиным – вчистую. Как и в десятке других, не столь трагичных мелочах, которые все вместе уже давно сигнализировали мне о близости коллапса, но покажите мне алкаша, который бы хоть раз вовремя прислушался к внутренним импульсам, окромя импульсов в сторону разливухи?

Следующая сцена: я трудно просыпаюсь от звонка охрипшего мобильника на следующее утро. Пока я с дикого бодунища вспоминал, какая это планета и в чье неудобное тело вселилось мое «я», телефон умолк. Первая мысль содержала скупой синопсис вчерашнего примирения с тещенькой, а отсутствие уколов совести этого свидетельствовало, что примирение прошло удачно. Я продрал глаза, потер многострадальную голову инопланетянина, бессмысленно позалипал на антураж вокруг. На первый взгляд, все норм. Я дома. Телефон, что немаловажно, тоже дома. Вчера уладил с Кандибобером. Потом догонялся в однюху, пока не провалился в понос.

Тем не менее, вдруг образовалась тревога и засверлила по нарастающей, как неугомонный сосед с дрелью. Словно вчера я забыл выключить газ или профукал карту в банкомате. Я не стал с ходу впадать в панику, потому что уже давно так не наклюкивался. Нечеловеческое похмелье плюс высокое давление с утра – гремучая смесь, вызывающая бесконтрольную, ни на чем не основанную тревогу. Алконавты знают!

Посему я первым делом организовал розыск остаточных «витаминов». Поиски не затянулись, по всему дому валялись недопитые пивные баклажки, и если объединить всю осадочную муть, то можно вполне наскрести на нормальный опохмел. Я чуть не блеванул от омерзительного вкуса и канализационного запаха наполовину выдохшегося пива, но заставил себя проглотить эту мерзость как рыбий жир в детстве, ведь нужно было как-то унять бетонные барабаны, долбящие по подкорке.

Я взял мобильник и узрел восемь пропущенных от Лены. Перенабрал.

- Привет, спящая красавица!- бодро шибанул по нервам голос жены, и я съежился.- Выдрыхся?

- Вроде…- Выпитая бурда всасывалась изнемогающим желудком, пелена перед глазами истончалась. От куска слипшихся пельменей в голове стали отделяться связные пельмешки-мысли.

- Мы назад собираемся. Скоро приедем.

- Окей…- Я оглядел берлогу одним заплывшим глазом, прикидывая, хватит ли времени замести следы. Следы заключались только в пустых баклажках, которые обычно бесхлопотно трамбуются за пять секунд в пустой пакет. Желательно непроницаемый, чтобы шифроваться от соседей.

- Как Лешка?- спросила Лена, и я замер. Добряк с дрелью внутри меня включил максимальную скорость.

- В смысле – Лешка?- Инопланетный лоб покрылся испариной.- Он же с тобой.

- Очень смешно,- отозвалась Лена, и память-паскуда издевательски выдала мне еще одну сцену после титров. Мы собираемся на мирный брифинг к теще, и Лешка вцепляется в самокат мертвой хваткой. Мы условились, что туда мы довезем самокат в багажнике такси, а обратно пойдем пешком, и у Лешки будет возможность погонять. Но планы поменялись, Лена решила заночевать у родителей, а вот Лешка проголосовал против. Лешка нигде ночевать не собирался, Лешка хотел покататься на самокате и потому он увязался за мной.

Я смутно видел, как мы вдвоем с ним выходим из подъезда тещеньки. Леха седлает свой двухколесный транспорт и… Дальнейшее начисто отрезано от меня по сей день.

- Спит, наверное,- пробормотал я, холодея от нарастающей паники, и поплелся в спальню с трубкой у уха.

- Фигасе, обед скоро! Буди его и корми.

Но будить было некого. Потому что мой старший сын отсутствовал в спальне. И тщательно застеленная кровать четко выдавала, что ночью на ней никто не почивал. Комната детей вдруг показалась мне жутко стерильной, словно их никогда у меня и не было вовсе, а примерещилось в галлюцинациях.

«Он в туалете!»- взмолился я мысленно и ринулся в туалет. Туалет был пуст.

«Он на балконе!»- и еще один суматошный рывок. Но и там было пусто.

- Лен, его нет…

- В смысле? Что значит – нет?

- Его нет дома…

- Скажи пожалуйста, что ты сейчас шутишь!

Но я уже знал, что шутки в моей жизни закончились безвозвратно. Я снова ринулся в детскую, заглянул под кровать, потом сбросил одеяло, словно под ним мог спрятаться семилетний пацан, как жидкий терминатор. Потом опять для чего-то побежал проверять туалет. Снова балкон. Я бегал по кольцу безысходности с трубкой у уха, слыша нервозные крики Лены на том конце, и мне казалось, что это все дурной сон, я слишком перепил вчера, и у меня «белочка». Сейчас все закончится, еще немного, и Лешка выпрыгнет из-за занавески с криком «Попался!».

Я заглянул за занавеску. Там имелись пыль, пустота и страдания.

Оборвав связь с женой, я ринулся на улицу. Мне даже одеваться не пришлось – в чем мирился накануне с тещей, в том и проснулся. Я бульдогом вцепился в последнюю надежду, что Лешка вышел погулять. Самостоятельно мы ему еще не разрешали ходить на детскую площадку, только в сопровождении, но всегда бывает в первый раз. Особенно когда пытаешься разбудить невменяемого папаню, а тот лишь пьяно мычит в отключке. Вот и самоката дома тоже нет, что лишь усиливает надежду…

Детская площадка была совершенно пуста. Я носился, как курица-несушка, по всему двору, заглядывая под скамейки и за кусты. Потом стал расширять круги и задействовал соседние подворья. Я подбегал к прохожим и спрашивал, не видели ли они мальчика на самокате. Многие шарахались в сторону, ведь в то утро я сам напоминал приснопамятную бабеху, линяющую от цыцулек, разве что никто не харкнул мне в рыло; а следовало. Но некоторые все же останавливались и перво-наперво спрашивали, во что мальчик был одет.

А я понятия не имел, во что он был одет. Потому что вчера был бухой, как отъявленный пропойца. Я помнил только самокат.

Я выбежал на улицу Ленина и стал цепляться ко всем подряд, продолжая панические поиски. Приставал к прохожим, к водителям в припаркованных машинах, к поджидающим автобусы пассажирам, к продавщицам в киосках, к магазинным кассирам. Когда Лена с Артемкой стремительно прилетели домой, я все еще метался по району в тщетных поисках своего старшего сына, пытаясь исправить то, что исправить было уже невозможно.

15.

«Лиза Алерт» сработали молниеносно. Инфорг запросил фото Лешки, и информацию о пропаже распространили по всем соцсетям и новостным пабликам. Координатор поисков, недружелюбный человек по имени Роберт, чем-то смахивающий на актера Буркова, прибыл к нам с уже распечатанными ориентировками, которые раздал волонтерам для расклейки по городу и опроса граждан. Пока Лена с перепуганным, ничего не понимающим, замкнутым Артемкой на руках носилась в УВД подавать заявление о пропаже, Роберт четко и профессионально меня допросил.

Мы бились с ним вдвоем, пытаясь взломать замки на моей памяти, но ничего дополнительного выудить не удалось. Тогда мы смирились и просто составили вероятную цепочку, по которой мог пролегать наш с Лешкой путь до дома. В список вошел центральный городской квадрат, очерченный улицами Губкина/Ленина и Октябрьская/бульв. Космонавтов. Роберт торопил, внутренне кипятился, выдавливая из меня нужную информацию