Яд Бахуса

Пей, народ, пиво пенное, будет настроение охрененное. Взалкай, народ, водяры сдобной, ну и закуски в момент Бог пошлет. Будет тебе, народ, все, что только пожелаешь. Возомнишь себя счастливым – будешь счастливым. Возомнишь свободным – а даже и так! Возомнишь независимым – тебе и карты в руки. В чем еще истинная независимость, если не в свободе накатить с утра пивциллинового варенья? Шлифани, народ, пивком, все решится самотеком. Спивайся, народ, в трубу. Не мешай нормальным людям загребать под себя.

Замыслив уйти в завязку вторично, я, наученный горьким опытом, подошел к решению методично. Снарядился в путь-дорогу и нагрянул в наркологичку кодироваться. Врачиха с ходу поинтересовалась, сколько обычно я выпиваю. Я не разумел в количествах, только в годах. В мыслях перелистнулись хаотично события и даты, омытые полноводными реками алкоголя. Часы и дни, проведенные в беседах с самим собой или с экраном монитора, бесконечные ночи, размежеванные походами до ночников и обратно – покуда держат ноги. Неисправный насос внутри меня поглощал спиртное ведрами бесперебойно, ведь даже с Алиской я умудрился не проблеваться.

Поэтому я сказал врачихе, что пью обычно три-четыре литра пива.

- И пять сможете?- спросила врачиха, уткнувшись в листок.

- Да легко!- бездумно ответил я.

- И десять?

Она ехидно на меня косилась, и я понял, что попался. Я пожал плечами, что само по себе раскрывало карты.

- Ладно, все понятно. На сколько будете кодироваться?

- Даже не знаю…- Этот пункт я до сих пор для себя не обозначил, готовясь к эпохальному событию. Я выдержал необходимую неделю трезвости, прежде чем заявиться, изучил все побочки и рекомендации, а вот со сроком межевался.- Предполагается, что навсегда. Лет на десять.

- Не надо на десять,- предостерегла доктор.- Большие сроки угнетают, а вы новичок. Советую начать с малого. Оптимально - год. Кодировка - это ведь только первый шаг. А дальше – работа над собой. Учитесь жить в трезвости. Но не стоит дожидаться конца срока, где-то за месяц рекомендую прийти и закодироваться вторично, снова на год. А вот уже потом можно и на три.

Я кивнул, кротко соглашаясь.

Врачиха засандалила мне болючий укол под лопатку, а потом догнала еще дозняком в вену. С процедуры меня окатил лютый жар, длившийся минуту-две, в течение которых я сидел на кушетке, тупо лыбясь и примеривая на себя облик исправившегося алкопёрого.

- Дети есть?- спросила доктор. Я присмотрелся к ней и вдруг обнаружил женщину. Ну в смысле, как есть – молодую, чернявенькую и симпотную. Прежде я видел только белый халат.

- Двое,- сказал я.- Пацаны.

- Если вы хотите, чтобы ваши дети выросли здоровыми членами общества, они никогда не должны видеть родителей пьяными. Вообще никогда, понимаете?

- Угу…

Мы мило распрощались, я даже умудрился ввернуть ей по старой памяти комплимент, а затем поплелся на шугняке в новую жизнь. Мне казалось, что даже звуки улицы звучат как-то иначе. И народ зырит въедливо, словно мысленно спрашивает, кодировался я сегодня с утра или нет. Я прямиком отправился в магаз, чтобы провести эксперимент. Встал посреди виноводочного лицом к бутылочной батарее и стал искать внутри себя шифрограммы. Из мутных глубин ничего не всплыло, никаких позывов, из чего я сделал вывод, что кодировка точно работает, и я больше не алкоголик. Купил шоколадку и дома сожрал ее.

Поначалу было нормально, даже прикольно. Это как попробовать новую позу из Камасутры – некоторое время доставляет, пока нерв не защемит. Вокруг меня обнаружилась целая прорва времени, которая ничем не занята, и я озаботился заполнением пустот. Сперва подумывал устроиться в какой-нибудь магаз, но тут же отмел эту идею. Если для меня и существуют факторы риска, то рабочий коллектив в торговле должен стоять на первом месте. Свежо предание.

Как-то вечером, сидя на толчке, я придумал организовать дома косметический ремонт. В интернете обнаружился целый мир статей и пабликов, посвященных интерьерам, мебели, декору, материалам, инструментам и пособиям для чайников. Идею я утаивал, но загорелся капитально, и много времени втайне провел за штурмом разрозненной информации. Но однажды я вдруг обнаружил, что брожу по кругу, и одно тащит за собой другое. Замена электрики подразумевала долбежку стен, а долбежка стен не мыслилась без переезда. Перед заменой межкомнатных дверей желательно было перестелить пол, и здесь тоже пришлось бы съезжать. Короче говоря, косметический ремонт по всем параметрам тянул на капитальный. Так-то мы с Леной вполне могли снять хату и пожить какое-то время на чемоданах, но ведь первоначальная идея основывалась на приятных переменах, а тут вырисовывался чудовищный головняк на несколько месяцев. Так что я скомкал эту тему и смыл в том же унитазе.

Я решил заняться самообразованием, но не сильно в этом преуспел. Изучать науку, психологию, новые методы программирования, втыкать иностранные языки – я многое пытался, но ничто не зацепило. Может, не хватало мозгов. Может, было банально скучно. Но самое главное, я не понимал – зачем. Отсутствие мотивации похоронило еще одну, со всех сторон благородную и трезвую идею.

Я вздохнул и поплелся к Лене.

- Займись тем, чем тебе всегда нравилось заниматься,- посоветовала она.

- Как ты?- недовольно пробурчал я.

- В смысле?

- Тебе, наверное, нравится заниматься твоей гребаной обувью?

Лена махнула на меня рукой и оставила в покое наедине с моим мерзким, испортившимся характером.

Чем нравилось… Всю жизнь меня прикалывало только бухло и бабы. Еще медь таскал, но это просто детство и отсутствие карманной наличности. Осознание, что я уникум, постигло мой отягощенный трезвостью рассудок. Я – бесполезнейший кусок дерьма на планете. Я ничего не вложил в социум, кроме двоих бездумно рожденных детей. Я мог только жрать и бухать в голову, а теперь я могу только жрать в голову. И возникает справедливый вопрос уже о мотивациях моей жены. С какой радости она живет с такой амебой, как я?

- Тогда займись спортом,- сказала мне Лена на следующее утро.- Лучшее решение на все времена. К тому же у тебя все данные есть, ты массивный.

И я записался в спортзал, и стал тренироваться по пять дней в неделю, и это худо-бедно заполняло пространство физическое, но не могло заполнить умственное.

Я понимал, что в основе всего лежит кандибобер. Совсем дурак был бы, если бы не понял. Одиночество, предательство отца, продолжительная домашняя тирания, манипуляции и откровенные подставы – это не та почва, на которой можно выстроить здоровые отношения. Я появился в жизни Лены в критический момент, и кризис спровоцировал благодарность, а благодарность – привязанность. Ведь коренной целью всех «отложенных обещаний» является уничтожение критического мышления. Лена не мыслила критически, потому что просто так воспитана. И я тоже не мыслил, потому что бухал и не умел. Мы уцепились друг за друга и плыли по течению.

Но если нет? Что если в этом уравнении лишь одна неизвестная – Лена? Что если у нее имелся очень даже четкий план? Что если она выбрала меня целенаправленно, руководствуясь а) имеющейся у меня жилплощадью, б) ветренным образом жизни, не предполагающим серьезную оценку действительности и в) статистикой. По статистике такие пинчепосы, как я, долголетием не блещут. Или как в случае с дядей Романом, я тоже вряд ли выживу на зоне, случись мне туда попасть.

И Лена приобретает полную свободу и независимость. И от Кандибобера. И от никчемного муженька.

Итак, ковырял я и ковырял все эти нудные занозы. Перед сном ковырял, по утру, днем во время готовки, во время прослушивания Винченцо Беллини, в спортзале на беговой дорожке. И в конце концов подвел плачевный знаменатель: мне нужна альтернатива. Обычно при любой загвоздке я перво-наперво уговаривал 0,5, после чего мог разрулить любой конфликт на Ближнем Востоке.  Теперь же, весь такой новоявленный и закодированный, я должен был срочно раздобыть себе какую-нибудь суррогатину.

Одним прекрасным летним днем я решил не ходить в спортзал – накачался уже, культурист хренов,- а взял курс в сторону дома Догадовых. Ведь сам Ленчик ступил на альтернативный путь, еще когда мы вместе тусили. Он начал в Техносиле: во время перекуров время от времени дымил не табаком, а вовсе иной консистенцией, и потом тупил и хихикал за стеллажами, залипая на электропроводку. Потом, чуть не сверзившись с моста на железнодорожные рельсы, Ленчик модернизировал свои приоритеты, посчитав, что укурок за рулем более защищен от неприятностей, чем колдырь. Теперь я рассчитывал обрести в его лице избавителя меня от себя самого, несмотря на охладевшую дружбу и взаимные обидки.

Невыносимая жара на улице долбила по затылку и сгущала мрак мыслей насчет будущего. Лето - моя любимая и самая комфортная пора,- в этом году мне как-то не зашло. Однотипные дома-клише нависали со всех сторон, грозя сплющить мелкую протрезвевшую букашку. Я выбрался из кварталов на улицу Ленина, поименованную Бродвеем еще в хрущевские времена, и на секунду застыл с разинутым ртом, напоровшись на массовое сборище. И сразу вспомнил: сегодня 12 июня! День независимости! Лена говорила с утра перед работой, и в обычный период жизни я бы после такого известия тут же настрополился в магаз, а тут лишь криво ухмыльнулся.

Но празднество, как и алкогольный дух, преследовало меня, ненавидя за отступничество. Стоял послеобеденный час, и я волочил ноги в сторону дома Догадовых, морщась от жары и ненавидя телепающихся вдоль и поперек людишек.

Вот средних лет пара плетется как на Голгофу. Цель образная, объект неразличим, направление по ярко выраженной синусоиде. Праздник ведь, нужно нажраться. Ты не человек, если не нажрешься со всеми. Ты глист одноклеточный, и никуда не годен, аксакалы тебя проклянут, а красавица не выберет. В случае с этой парочкой – даже не разобрать, кто кого поддерживает. Двусторонний процесс – стоит пошатнуться одному, и тут же кренится второй. Два часа дня, а эти двое уже независимы. Их Голгофа - в еще одной фатальной рюмке.

Молодая семейка. Отец с вальяжным видом толкает перед собой коляску с ребенком. Мамаша вышагивает рядом: эффектные булочки переливаются под новомодными ярко-красными брюками – провокаторами для быков и подспудным исканием лучшей жизни. Банка пива в руке, обернутая в защитный пакет на американский манер, – показатель, что искания покуда тщетны. В глазах мужика – тонны самодовольства, он самец и глава семьи. И не пьет даже, предоставляя это своей кукле, и кто-то же должен следить за ребенком.

Вот команда девиц-малолеток на ортопедических каблуках. Справляют День независимости. Преданы Путину и ненавидят предков. У одной пополз чулок, но это ее сейчас мало заботит: «ершик» свое дело знает, блокируя определенные уголки самосознания. Вот оно, будущее России: поймите нас правильно, мы хотим оторваться. Мы десять лет вкалывали за партами, с нас довольно. Где сегодня зависаем? Пошлите прошвырнемся, зацепим нормальных пацанов!

Вот нормальные пацаны. Идут навстречу, издали начинают давить лыбу: почуяли девчачьи флюиды. Один бритый, другой патлатый, у третьего цепь до пупка. Рядится в нового русского. Девицам ништяк.