Информация Андрея о том, что через две недели он уходит на спарку, не вызвала практически никаких видимых эмоций ни у Оксаны, ни у тёщи. И такая их реакция почему-то не обидела, да и даже не удивила Андрея. Если конечно не принимать во внимание их, отточенные и выверенные грустно-обиженные взгляды и дежурные скороговорки типа «а как же так...», «а мы думали...», «а когда теперь...», которые опять-таки не требовали определённых ответов, а лишь в Андрее вновь занялся ёрнический апломб, который, впрочем, он наружу уже не выпустил. На всё это Андрей ответил лишь так, как поделился с ним старпом свои опытом: «Кооператив стоит денег – нужно зарабатывать!» Этим заключением, как решил Андрей, он полностью удовлетворил Оксану и тёщу и снял с них их «их заботливые беспокойства».
– Заявление в бухгалтерию на депонент* – сто пятьдесят рублей в месяц – я уже подал, – закруглил Андрей свою новостную ленту…
*
Второй рейс у Андрея был совсем иным, нежели первый.
Нет, с профессиональным наполнением, с тёплым и уважительным отношением к Андрею его коллег, старпома, капитана, да и всего экипажа в целом, всё было в полном
* «Ничтоже сумняшешся» (фразеологизм) – шутливо, иронично: «ничуть не сомневаясь», «не колеблясь», «нисколько не раздумывая».
* «Выкидывать коленца» (фразеологизм) – иронично: совершать неожиданные, необычные, несуразные поступки/действия.
* Депонент (термин) – банковский счёт, на который по заявлению моряка, находящемуся в рейсе, ежемесячно переводилась определённая сумма в счёт его будущего заработка; с этого счета лицо (жена, родители и др.), указанное в заявлении моряка, могло получать денежные средства в порядке и объёме, указанным в заявлении моряка.
порядке. Был уже привычный судовой быт, были апробированные теоретические знания, полученные в мореходке и новые опытные познания и приёмы штурманской службы, полученные на океанских практиках. Да и на конкретно этом судне он был уже второй рейс в подряд, входил, так сказать, в костяк команды. А в этот «костяк» входила только треть экипажа. К тому же, капитан сам пожелал и убедил Андрея остаться на спарку.
Иное – было не в этом.
Дело было в его, Андрея, душевном равновесии. А точнее в поисках этого самого равновесия. Раньше он об этом никогда не задумывался. Но его женитьба подарила ему помимо своей семьи, ещё и понимание того, что кроме заботы о себе самом, в его жизни появились люди и обстоятельства, которые требуют внимания Андрея и к ним. Следовательно, забирают, а точнее сказать – насильно отнимают у него его собственное время, чем несомненно сокращают его возможности заботиться о себе лично.
Из всего этого следовал лишь один вывод: своя семья – это не довесок, не прибавка к тому, что имеется, а иная новая жизнь с иными правилами, обстоятельствами и заботами. Теперь, находить равновесие необходимо не только с внутренним «Я», но и членами своей семьи. Понимание этого спонтанно пришло ему давно: Андрей как-то заметил, что на просьбу Оксаны о какой-то мелочи – нужно куда-то там сходить и что-то там сделать, так как она не успевает, а нужно это – срочно и обязательно, а на это – он должен потратить некоторое личное время, Андрей выполнил просьбу Оксаны – не торгуясь, не спрашивая «почему» и «зачем», даже не задумываясь о рациональности такой своей «жертвы» – личного времени.
Своя семья обязывает уважать, любить, заботится, помогать – всем своим. И это – нормально. Но семья состоит не из одного Андрея. И все семейные хлопоты накладывают на всех те же самые заботы и обязанности, без прописанных условий и требований, без очерёдности и расстановки приоритетов, без определения важности одной личности в ряду других членов семьи, так сказать, как само собой разумеющиеся – взаимообразно, взаимозаменяемо, взаимопомощно, взаимо-, взаимо-, взаимо- и тэдэ, и тэпэ. Да вот обратного-то, этого «взаимо-» – Андрей и не чувствовал. А потому и равновесие внутри его – не складывалось.
Так всё и было – в семье бабушки! И никто, никогда этому – «взаимо-» – специально не учил: учили и объясняли – «два умножить на два» и «что такое хорошо и что такое плохо». Все это – было как бы априори, естественно: как воздух, как дышать. Но всего этого – он не видел, не чувствовал в своей семье с Оксаной.
Встреча с женой в подъезде, когда он вернулся с первого рейса без предупреждения о дате прихода. По сути, невозмутимость жены и тёщи после его сообщения о том, что он уходит в спаренный рейс ещё на полгода. Обрывки случайно услышанного разговора жены с тёщей о том, что, мол, «...и хорошо...», «...ты сама за такого хотела...», «...а что мне теперь, дома сидеть...», «...хорошо, что депонент оформил...». Всё это неусыпно и беспрестанно ёрзало внутри него: и на до краёв заполненных делами вахтах, и даже в молодецком непробудном сне.
Андрей не был патологическим ревнивцем. Но как любой нормальный человек, к тому же любящий свою жену и уважительно относящийся к её родителям, он желал, ждал, был достоин, в конце концов, ответных чувств по отношению к себе и с их стороны. Он пока не мог до конца понять, как и что... Да что там они с Оксаной вместе прожили-то?! За полгода – два раза по две недели! Но какая-то гирька тягостных вредоносных сомнений внутри него уже была подвешена. И она время от времени то сильнее, то затухая, раскачивалась, смещая центр тяжести, уводила мысли Андрея то в одну, то в другую крайность.
Он постоянно боролся сам с собой:
– Не баламуть и не бросай камни в родниковый ручей, – увещевал он себя.
– А ежели это не родник, а болото? – напирал он.
– То тем более! Только извозишься весь. Бери помпу и осушай, – с иронией парировал Андрей.
– Разберёмся! – как всегда заключал Андрей…
*
…Ровно посредине рейса, во время штатного обеда, по судовой трансляции неожиданно раздался взволнованный радостью голос капитана, который объявил: «Сегодня..., то есть вчера, на Земле и в нашей команде произошло выдающееся событие! Наш четвёртый помощник – Игнатов Андрей Юрьевич – стал... отцом! У него родился сын! От лица администрации судна, от партийной, комсомольской и профсоюзной организаций, от всей команды и от себя лично поздравляю новоиспечённого папашу с этим высочайшим званием и с первенцем. Так держать, Андрей Юрич! Молодца!»
Откровенно говоря, благодаря сарафанному радио весь экипаж, кроме Андрея, уже знал об этом эпохальном в его жизни событии: начальник радиостанции, принявший радиограмму, поведал об этом по секрету своему приятелю рефмеханику. Тот, живя в одной каюте с электромехаником, рассказал, также по секрету, ему… Ну, и пошло-поехало. В это время всеобщего посвящения в тайну, Андрей спал после утренней вахты, которая закончилась в восемь часов утра: позавтракав в 08:15, в 08:30 он уже уснул молодым непрошибаемым сном в своей койке, укрывшись одеялом с головой вместе со своими думами. По настоянию же кэпа и общему уговору все держали это известие, ставшее секретом Полишинеля, втайне от Андрея, дабы сюрприз оставался бы сюрпризом до официального поздравления капитана. Так как на борту – на любом морском судне – есть только один человек, совмещающий в себе ВСЁ – и это капитан: он и царь, и прокурор, и судья; он – сам Закон.
Всё было рассчитано чётко: ровно в 12:15 звонком из ходовой рубки по внутреннему телефону третий помощник капитана должен был разбудить Андрея, как раз для того, чтобы то успел умыться, одеться, дойти до салона – офицерской кают-компании – на обед и, услышав сообщение кэпа, принимать поздравления экипажа. В точности так всё и произошло…
***
У моряков есть много неписанных, неуставных правил, законов, даже суеверий. Ну, и, конечно же, традиций, живущих на флоте годами, десятилетиями, веками, передаваемых от поколения к поколению, как зарок, как наказ, как морская вера – на выживание и удачу, которым, непременно, нужно следовать и ни в коем случае не нарушать, дабы не ублажить чёрта, не разгневать бога, да и самим – не добрым искусам не отдаться.
Так вот, по одной из таких традиций в дни рожденья членов экипажа и пополнения в их семьях, оставленных на берегу, шэф* выпекает торт или пирог и дарит его виновнику торжества. А уже сам виновник угощает этой выпечкой кого хочет. Он разрезает пирог так, чтобы всем досталось по кусочку. При этом у самого виновника всегда должно остаться два куска – такой своеобразный тост: первый – за себя, ну, а второй – за новорождённого, его маму и за родителей родителей. Поэтому шэф выпекал пирог такого размера или, если духовка не позволяла, столько пирогов, чтобы по одному «тосту», а не «тостику» хватило бы всем членам экипажа. И, само собой разумеется, плюс один.
Начинкой для пирогов чаще всего было яблочное повидло. Его в картонных цилиндрических бочках с оцинкованными обручами получали в родном порту вместе со всем провиантом. На морском сленге это повидло в шутку называли солидолом, смазка такая есть – техническая. И действительно, это повидло было похоже на смазку и внешне, и по существу – для смазки внутренностей и поддержания хорошего настроения.
***
[justify] …За две недели до возвращения из рейса Андрей, как и пообещал, дал телеграмму Оксане о дате прибытия. Но встречать Андрея пришёл… только тесть. «Да, усё у порáдке... Оксану маненько продуло... Да и Ольга Батьковна… не смогла с работы отпроситься, что бы с малышкόм понянчиться... А у меня – выходной... Но дома усё у порáдке... Стол
