Люсилль Болл "Валентинка"

Его жена услышала некоторые студийные сплетни — после того, как роман был расторгнут и закончен, она через некоторых важных родственников смогла добиться, чтобы я больше никогда не появилась ни в одной картине категории А на RKO.
Тогда все мои друзья сказали: «Ты тупица! Если бы ты вышла замуж за этого парня, ты была бы на вершине. Теперь ты никогда не добьешься успеха на RKO, а жена заставит всех остальных голливудских жен сделать все, чтобы ни одна крупная студия тебя не наняла».
Моя карьера в кино едва не закончилась тогда, но я никогда не жалела об этом решении. Знала, каково это — потерять любимого отца в раннем возрасте.
Когда мужчина и женщина работают в непосредственной близости в напряженной атмосфере кинопроизводства, эмоции становятся очень взрывоопасными. Я помню, как Хамфри Богарт на садовой вечеринке наблюдал, как красивые актрисы в своих прозрачных платьях проходили мимо со своими красивыми сопровождающими актерами, и сказал мне, подмигивая: «Неудивительно, что они все хотят друг друга все время».
Но актеров и актрис учатся включать и выключать свои эмоции, как лампочки. Изменения, а не постоянство, характеризуют обычный голливудский роман. Временный интерес этого продюсера ко мне на некоторое время стал серьезным препятствием в моей карьере.
Но я была убеждена, что в конечном итоге все вернется на круги своя. Тем не менее мне пришлось дать Голливуду отдохнуть и поискать другие возможности для демонстрации своего таланта. В итоге попробовала себя на радио. Это оказалось одним из самых умных решений, которые когда-либо принимала.
В начале 1938 года появилась в еженедельной радиопрограмме Джека Хейли «The Wonder Show» («Чудо-шоу»). Это привело к появлению в голливудском радиошоу Фила Бейкера. Я работала с несколькими замечательными комиками, Джеком Карсоном и Элом Пирсом, а также Джеком Хейли и Филом Бейкером. Это дало мне имя в профессии как хорошей женской противоположности. Могла перевернуть комедийную линию, чего не получалось у многих актрис. На радио не могла надеяться на реквизит, костюмы или макияж; мне приходилось полагаться на тайминг и тон голоса для комических эффектов, и это было бесценной подготовкой.
Мой контракт в RKO все еще был рассчитан на некоторое время, и поскольку меня любили на съемочной площадке, вскоре стала известна как «Королева B».
Моя первая картина категории B, снятая с небольшим бюджетом с малоизвестными звездами, но с сильной сюжетной линией, была «Next Time I Marry» («В следующий раз я выйду замуж»).
Джеймс Эллисон и Ли Боумен снимались в ней вместе со мной, а нашим режиссером был Гарсон Канин. Один рецензент написал: «Мисс Болл, бывшая долговязая и стеклянноглазая комедиантка, прихорошилась, неправильно нахмурила брови и играет с обаянием и энтузиазмом».
Моя работа на радио придала новый импульс моей актерской игре, и, кроме того, Гарсон Канин был хорошим режиссером. Критик New York Times Босли Кроутер назвал «В следующий раз я выйду замуж» «одной из лучших комедий категории «B» года».
Затем меня пригласили в сериал «Аннабель» с Джеком Оуки. Первым был «Дела Аннабель», в котором играла гламурную кинозвезду с комическим контрастом для Джека. Когда он имел успех в прокате, мы сняли «Аннабель отправляется в тур». Мой старый кавалер Ральф Форбс был во второй картине, играя распутного виконта.
Также сыграла в нескольких мюзиклах с Кей Кайзер. Мой вариант подбирался каждый год с автоматическим повышением зарплаты, так что в конечном итоге мои маленькие 50 долларов в неделю выросли до 1000.
Начала встречаться с режиссером, который был на двадцать лет старше меня. Эл Холл являлся частью группы Чарли Рагглза, Бастера Китона, Эда Седжвика и Билла и Мэри Гарган. Они все были замечательными. Мы делали все вместе, почти как семья. Эл был женат на Лоле Лейн и не торопился жениться снова; я наслаждалась его обществом, советами и руководством, но не была влюблена в него. Около двух лет у нас было идеальное взаимопонимание, без каких-либо требований с обеих сторон. Эти легкие, непринужденные отношения продолжались, пока кубинская ракета не взорвалась над моим горизонтом.
В 1939 году почувствовала себя достаточно богатой, чтобы купить свою первую шубу, большую пушистую серебристо-черную лису с квадратными плечами шириной четыре фута. Также наняла свою первую личную горничную, Харриет Маккейн. Впервые услышала интервью Харриет в радиопрограмме под названием Help Thy Neighbor (Помоги своему ближнему). Она сказала, что ее мать проработала у Джека Бенни четырнадцать лет и что она ищет такую же работу. Когда я брала интервью у Харриет, я не спросила никаких рекомендаций, к ее удивлению. Примерно через пять минут разговора решила, что мне нравится ее внешность и манеры, и спросила: «Какой размер униформы вы носите?» И все. Она ездила со мной по всем Соединенным Штатам и Европе — путешествовала по воздуху, по морю и по земле — дома, и на съемочных площадках, и за кулисами театра в течение двадцати трех лет.
Когда я играла в «Wildcat» («Дикие кошки») на Бродвее в 1960 и 1961 годах и жила в многоквартирном доме в Верхнем Ист-Сайде, мне сказали, что неграм не разрешается ездить на лифте. Но я быстро изменила это правило. Харриет и я были первыми, кто объединили эти квартиры за $1300 в месяц, я рада это сказать.
В 1939 году Харриет приходила ко мне домой рано утром, чтобы приготовить кофе и помочь одеться. Затем мы ехали в студию RKO на моем ярко-красном кабриолете Buick. Там Харриет готовила мне сытный завтрак: стейк, жареный картофель, горячие бисквиты — все, что нужно.
Лупе Велес, которой приходилось постоянно морить себя голодом, чтобы держать свои изгибы под контролем, вбегала в мою гримерку, топая и ругаясь: «Черт возьми, Люсиль, ты и твои завтраки!»
Кэрол Ломбард тоже часто заглядывала. Она была такой элегантной; ее одежда выглядела так, будто ее вылили на ней. Я пыталась копировать ее внешний вид, но не ее речь. У Кэрол был очень живой словарный запас. Ей это сходило с рук. Не всем это удается, и я даже не пыталась. Но в Кэрол было много вещей, которые являлись просто неземными. Она была классной и хорошей актрисой. Всегда выглядела великолепно. Что еще важнее, у нее было большое сердце. Неудивительно, что Кларк Гейбл так ее обожал.
Когда принимаю особенно сложное решение, иногда спрашиваю себя, что бы сказала Кэрол, и это помогает. Она дала мне много советов о том, что называла «поведением в студии».
Часто мы с Харриет отправлялись на двухчасовую поездку в горы, в страну полыни или туда, где снимались сцены на открытом воздухе. Мы должны были быть в студии к четырем сорока пяти утра, чтобы быть готовыми отправиться на место съемок к семи. Иногда день, начинавшийся в четыре утра, заканчивался в два часа ночи следующего дня, если мы оставались на месте для ночных сцен. Чтобы разбавить скуку бесконечного ожидания между сценами, мы с Харриет играли в джин и покер.
По мнению Харриет, я вела себя совсем не как потенциальная кинозвезда. Я была дико голодна там, в полыни, и поскольку мне было трудно удерживать вес, то отправила ее к фургону с едой за сэндвичами и жареным картофелем. Харриет было стыдно отдавать такой приказ; она считала, что я должна есть листья салата и творог, как другие актрисы. Но вскоре она поняла, что мне нравится только простая и сытная еда.
Но эти долгие часы ожидания и дублей и пересдач делали меня беспокойной. Мои нервы были изношены, и я становилась раздражительной и вспыльчивой. После одной из моих вспышек Харриет ходила вокруг и извинялась за меня. «Мисс Болл не это имела в виду... Она на самом деле не злится на тебя, она просто голодна».
Мне было почти двадцать восемь, и жаждала многого: глубокой, непреходящей любви мужчины, которого могла бы полюбить в ответ, детей, и признания как артиста.
Получала очень высокую зарплату: 1000 долларов в неделю в течение сорока недель в году на студии, независимо от того, работала или нет, плюс мои доходы от радио. Но знала, что в моей жизни чего-то не хватает.
Весной 1939 года мне предложили небольшую драматическую роль в фильме категории B «Пять вернулись». Моя роль изначально предназначалась Энн Сотерн, но она была слишком занята, чтобы ее сыграть, поэтому кто-то вспомнил обо мне. Я снималась только в комедиях, но, к счастью, у меня был отличный режиссер Джон Фэрроу, и он помог мне реализовать одну из лучших частей моей кинокарьеры.
«Пять вернулись» был спящим фильмом, который оказался настоящим золотым хитом. Когда он открылся, «Риальто» в Нью-Йорке перешел на круглосуточный график, чтобы вместить толпу. Именно этот фильм дал моей карьере столь необходимый толчок.
Вскоре мне сказали, что главный офис «готовит» меня к фильмам категории А и, наконец, к звездному статусу. В соответствии с этим, в декабре меня отправили на восток для личных выступлений. «И пока ты в Нью-Йорке, — сказал мне руководитель студии, — обязательно посмотри большой бродвейский хит «Too Many Girls» («Слишком много девушек»). Мы купили права на фильм, и Джордж Эбботт будет режиссером. Ты можешь получить в нем главную роль».
В Нью-Йорке пресс-агенты студии хотели сфотографировать меня на открытом катке в Рокфеллер-Плаза, когда делала дурацкое падение на льду. Я сказала: «Конечно, почему бы и нет», и купила себе короткий черный бархатный костюм для катания на коньках, отделанный белым мехом, и пару длинных черных колготок. Рассел Маркерт сказал мне ради Бога не делать этот трюк. Он знал, что я сделаю почти все ради смеха, но также знал, что я не акробатка.
«Ты не умеешь правильно падать, — предупредил он меня. — Ты можешь себе навредить».
Мне следовало послушать его, но в те дни думала, что неуязвима. После стольких лет в Калифорнии, наверное, забыла, каким твердым может быть лед. Упала навзничь и приземлилась с огромной трещиной на крестцово-подвздошной кости. Попала во все главные ежедневные выпуски в Нью-Йорке, да и в остальной части страны тоже. Меня пришлось вынести с катка на носилках, и следующие десять дней моего нью-йоркского отпуска провела в больнице.
От друзей из шоу-бизнеса, которые заглядывали в мою больничную палату и выходили из нее, узнала, что новый бродвейский мюзикл «Too Many Girls» имел большой успех. Он был динамичным и забавным, с великолепными девушками и песнями Роджерса и Харта.
Сенсацией шоу, по общему мнению, стал двадцатидвухлетний кубинец по имени Деси Арназ.
Сюжет «Too Many Girls» был не таким уж и сложным: красивая богатая девушка решает поступить в колледж и берет с собой четырех футбольных героев, которые на самом деле являются ее замаскированными телохранителями.
Деси был выбран на роль южноамериканского футбольного чуда; он пел с сильным испанским акцентом, танцевал необычную конгу, бил в барабан бонго и бренчал на гитаре. По тому, как на него реагировали девушки, он был Элвисом Пресли своего времени. За кулисами встречался со звездами кино, театра и всеми ведущими дебютантками, включая прекрасную Бренду Фрейзер.
Мои друзья сказали мне, что этот молодой артист ночного клуба был славным парнем и что его мгновенный успех на Бродвее совсем не вскружил ему голову.
В своей рецензии на «Too Many Girls» критик Джон Мейсон Браун назвал Деси «одновременно привлекательным и